Горячий угон - Корецкий Данил Аркадьевич
Он не пугал и не шутил – он просто объяснял, как будет. И делал это очень убедительно, потому что сам был уверен в том, что исполнит всё, о чем говорит. Обе штанины Дзюры стали мокрыми, запахло мочой.
– А потом этих двух свиней заколю, – он перевел взгляд на еще не оправившихся «дедов».
Кириллов попытался отползти, но Гаврош наступил ему на руку, тот застонал. Гаврош бросил взгляд в сторону рядов кроватей, но ничего подозрительного не увидел: если кто-то и наблюдал за происходящим, то незаметно.
– Вас закопают, а я пойду в зону и отстою свой срок на одной ноге, потому что я правильный пацан, – продолжил Гаврош с неестественным для такого момента спокойствием. – А вы фуфломёты позорные, вонючие свиньи! Хотя мои свиньи не воняли так, как вы!
Родин навзрыд заплакал.
– Не надо! Это все он! Мамой клянусь!
– Мама-то при чём, гнида?! Разве мама тебя учила слабых топтать?! Ты собой клянись! Хочешь, меня потопчи, попробуй! Я тебе и штык отдам!
– Нет, не хочу… Я для тебя все делать буду, не убивай только…
– А ты, солитёр, что молчишь? – Гаврош пнул ногой Кириллова.
– И я… Я тоже…
Зыбкий туман рассеялся, свиные рыла превратились в человеческие лица, уже не устрашающие, а жалкие и противные. Он опустил штык-нож.
– Ты! – вместо штыка в грудь Дзюры уперся палец. – Раз обоссался, иди мыться!
– А вы, – палец ткнул в его приятелей. – Вы моете за меня полы! Быстро!
«Дедов» словно ветром сдуло. Гаврош вложил штык-нож в ножны, поднял табуретку, убрал с пола ремень и стал возле тумбочки, наблюдая, как Родин и Кириллов выполняют работу дневального.
* * *На следующий день об этом случае шепталась вся часть. Как «дух» Гаврин укротил свирепых «дедов», при этом чуть не заколол штыком Дзюру, который даже обоссался, а Родина и Кириллова тряхнул как следует и заставил мыть за себя полы… Говорили, что он из блатных и убил сто восемьдесят три человека, причем сердце у него не стучит, как у обычных людей… Слухи всегда преувеличены, кто верил в них, кто не верил, но многое подтверждалось: Родин с Кирилловым оказались в лазарете с сотрясением мозга, а Дзюра с нервным расстройством. К Гаврошу стали подходить сослуживцы и просили пощупать пульс. Он благосклонно разрешал, и все убеждались, что он действительно человек без сердца, а значит, прирождённый убийца.
Перед ужином взводного Азиева вызвал командир роты капитан Бабин. Он был крайне раздражен и сразу начал кричать.
– Что у тебя там происходит?! Какие сто восемьдесят три убитых?! Кто там без сердца?! Что там опять эти твои три дебила устроили?!
– Это не они устроили, – четко обозначив стойку «смирно», докладывал лейтенант, выступающий сейчас в роли справного и старательного офицера. – Это «дух», Гаврин… Сто восемьдесят три – это не людей. Это он свиней столько зарезал. И Дзюру чуть не убил. А дружков его так шваркнул, что чуть мозги не вылетели. Насчет сердца – сам пульс щупал: не бьется! Ну, еле-еле…
– Вот, значит, как, – капитан задумчиво прошелся по кабинету. – Ну что, сколько веревочке ни виться, а конец придет! Твои дебилы «духов» дрессировали, а пришел настоящий парень – и их выдрессировал! Так?
– Не совсем, товарищ капитан! Парни нам помогали дисциплину держать…
– Кому «нам»?! – рявкнул капитан. – Мне ты должен помогать дисциплину держать! Солдаты тут не помощники – ты устав знаешь?!
– Знаю, – Азиев покаянно опустил голову. Еще совсем недавно капитан говорил совсем другое – про значимость старослужащих в поддержании дисциплины среди личного состава. И не вспоминал про устав, который ни о чем подобном, естественно, не упоминал. Тогда он был прав как начальник, который всегда прав. А сейчас он тоже прав, потому что ссылался на устав, с которым не поспоришь. Но дело идет к тому, что виноватым окажется он – комвзвода Азиев!
– Только они помогали и деньги собирать на нужды роты, – осторожно возразил лейтенант. – А после того, как Гаврин их опустил, им никто и сдавать не будет!
– Какие деньги?! – в бешенстве вытаращил глаза ротный. – Какие «нужды роты»? Армия содержится на средства государственного бюджета! Ты что, этого не знаешь? Что молчишь?!
– Знаю, товарищ капитан, – убитым тоном выдавил из себя Азиев. Он понял, что его опасения подтверждаются. Ибо задачу на сбор денег ставил именно капитан Бабин. Но такая задача тоже не предусмотрена уставом! И виноват опять комвзвода. Он уже чувствовал казенный запах зала военного трибунала.
– Виноват, товарищ капитан…
Смирение подчиненного смягчило ротного.
– Что из себя представляет этот Гаврин? – уже спокойно спросил он.
– Он ненормальный. У него форму украли, так он мне предъявил, что это мои земляки…
Бабин оживился и подошел вплотную.
– А ты что? Дал ему в грудянку?
– Ну, да… Не сильно. Просто для порядка!
– Для твоего порядка! А если он тебя, для своего порядка, штыком пощекочет? В армии нельзя свои порядки устанавливать! Надо служить по закону и уставам!
– Так точно, товарищ капитан. Только он любого может зарезать. И Дзюру, и меня. И, извините, даже вас!
– Он так сказал?!
– По нему это и так видно, без слов. Говорю же: он ненормальный, у него даже сердце почти не бьётся. И тюрьмы не боится. Я, – говорит, – любой срок на одной ноге отстою…
– Значит, опытный, – задумчиво произнёс капитан.
– Товарищ капитан, а нам-то что делать? Его ж воспитывать надо… Может, ночью «темную» устроить? Я поговорю с ребятами…
– Что?! – встрепенулся ротный. – Ты совсем дурак, что ли?! Еще мне резни не хватало! Гаврина не трогай! Держись вообще от него подальше!
– А как же… – растерялся Азиев.
– Никак! Я за пару дней решу этот вопрос. На подсобное хозяйство его отправлю, пока здесь ЧП нам не заделал. Пусть там свиней режет.
– Вот это правильно! – обрадовался Азиев.
– Кто тебя спрашивает?! Пошёл отсюда!
Ошарашенный лейтенант выскочил из кабинета.
* * *Подсобное хозяйство оказалось обычным свинарником с двумя десятками поросят, стадом крупных свиней и огромным хряком. В конце свинарника была пристройка для скота, в ней размещались несколько дойных коров и телята. Знакомый Сергею с детства запах, звуки чавканья и похрюкивание напомнили о доме.
– Здравия желаю! – поприветствовал капитана Бабина вышедший к воротам начальник хозяйства.
Прапорщик Сивый был немолод, упитан и держался с достоинством минимум майора. Поговаривали, что он на короткой ноге с командиром дивизии, с которым служил когда-то в Афгане.
– Приветствую, Борисыч! Вот тебе помощника привез вместо дембеля. Он умеет со свиньями возиться.
– Деревенский, что ли? – усмехнулся прапорщик.
– Угу.
– Ну, походи, осмотрись пока, а мы молочка попьем…
Офицер с прапорщиком зашли в жилую пристройку, а Гаврош прошёл по настилу из досок между рядами загона под открытым небом, разделённого перегородками на секции, и остановился у коровника. Там щуплый солдат в замызганной форменной рубашке и камуфлированных штанах грузил вилами навоз в тачку.
– Бог в помощь! – крикнул ему Сергей.
– Бог сказал, чтоб ты помог!
– Да чё тут помогать-то?! Тут и одному делать нечего!
Свинарь воткнул вилы в навоз и повернулся.
– Ничего себе! Это вы там в батальонах лафу гоняете, а мы тут пашем и днём, и ночью! Пацаны – кто на дембель, кто в отпуск, а работу делать надо!
Солдат говорил слишком бойко, сглатывая при этом окончания слов, как будто не успевал за своими мыслями. Гаврошу показалось, что собеседник не вполне трезв.
– Может, пойдешь на моё место? – усмехнулся Сергей.
– Некогда мне тут с тобой! – отмахнулся свинарь торопливо, как будто испугался, что его правда отправят в батальон, ухватил за ручки тачку и покатил её к большой куче навоза у изгороди в конце двора.
Гаврош вернулся к воротам. Он просто стоял и наслаждался присущим этому месту спокойствием. Через полчаса на улицу вышли Сивый и Бабин. Капитан на ходу дожевывал огурец.
