Без алиби - Андрей Михайлович Дышев
– Кирилл! – вдруг истошно закричала Анна, и я от неожиданности вздрогнул. – Сюда! Скорее!
Я, сбивая по пути табурет, влетел на кухню. Анна, застыв, как статуя, стояла у радиоприемника.
– Тихо! – Она дернула рукой, прижимая палец к губам. Я даже не успел понять, о чем сообщал диктор и ухватил лишь конец фразы: "…в размере пятидесяти тысяч долларов США". Затем начали передавать прогноз погоды.
Анна смотрела на меня невидящим взглядом, будто я был стеклянным.
– Ну что?! – крикнул я. Меня раздражала ее заторможенность. То кричит, что уши закладывает, то дар речи теряет.
– Крымское радио, последние новости, – растерянно ответила она и натянуто улыбнулась. – Я не могу поверить…
– Да не тяни же ты резину! – взмолился я.
– Это был Новоторов. Это его убили сегодня утром. Банк "Эспаньо" обещает награду в пятьдесят тысяч баксов за поимку преступника.
* * *Очень хочется перефразировать известную фразу и выдать ее за свою: если я и понимаю что-то, так это то, что не понимаю ни черта. Наши с Анной мрачные тени, преследовавшие с недавних пор, как темные сточные воды слились в один ручей. Каждый брел своей дорогой, а встретились мы под именем Сержа Новоторова.
– Было бы странно, – пробормотала Анна, – если бы мои проблемы не касались тебя и наоборот. Слишком многое в наших судьбах понамешано.
Я сел за стол, покрытый изрезанной клеенкой и неожиданно для самого себя крикнул:
– Ну где твой кофе, черт возьми?! С жажды подохнешь, пока дождешься.
Анна стерпела мою грубость, и правильно сделала, потому что мгновение спустя я уже мысленно каялся. Она, конечно, не при чем. Она, как и я, – жертва. Так получилось, что я узнал о Серже от нее, а позже меня заподозрили в его убийстве. Нет ничего хуже, чем иметь какое-либо отношение к людям типа Новоторова – особенно в качестве его убийцы. Меня теперь в порошок сотрут, меня даже в тюряге на Калыме достанут.
– Пошли, – сказала Анна. – И не кричи на меня, как трезвый муж.
– А кофе?
– Кофе убежало.
– Куда?
Обстоятельства делают людей идиотами. Особенно в том случае, когда идиотизм в человеке заложен природой. Еще некоторое время, пока Анна терпеливо ждала меня у калитки, я занимался мысленным мазохизмом, высекая себя самыми отборными ругательствами – за свою непутевость, за то, что вечно вляпываюсь в истории, что живу без прописки, без постоянной работы, без семьи. Единственный родной на земле человек, дочь Клементина – и та живет на другом конце света и понятия не имеет, что у нее есть папочка. А может быть и хорошо, что не знает.
Я встал и подошел к Анне. Только любящий человек способен терпеть другого бесконечно долго. Об этом мне когда-то давно говорила моя бабуля, под "другим" имея ввиду меня. Но, если честно, мы оба мужественно терпели друг друга.
Анна, видя, что я еще пребываю в состоянии мазохистского экстаза, взяла бразды правления в свои руки и уверенным шагом направилась в сторону санатория. Я шел за ней, испытывая лишь одно желание: выйти к морю, нацепить ласты и маску, прыгнуть в воду, лечь на дно и как можно дольше не появляться на поверхности. Но это была всего лишь минутная слабость. Она еще не успела пройти всю Приморскую и свернуть к главному входу в санаторий, как я догнал ее, переполненный жгучим желанием разорвать Марию Богдановну на части, если она откажется давать показания в милиции.
Мы, сохраняя целеустремленное молчание, быстро миновали парковую аллею и зашли в административный корпус. Анна пропустила меня вперед – с женщинами лучше разговаривать мужчинам, причем более молодым, и с мужчинами, соответственно, – женщинам. Видимо, мое лицо источало столько импульсивной энергии, что когда я приблизился к окошку администратора, женщина отодвинулась от окошка подальше, глядя на меня со слабеющей отвагой.
– Вам что?
– Дело очень срочное, – очень выразительно сказал я, для большей убедительности после каждой фразы прикрывая глаза. – И мы долго ждать не намерены. Немедленно сообщите нам номера корпуса и комнаты, где проживает Мария Богдановна Мищук.
– Вы тоже из милиции? – осторожно полюбопытствовала администратор, и сама же кивнула: мол, даже если вы станете отрицать, я все равно не поверю.
– Побыстрее, – напомнил я.
Она потянулась рукой к журналу, открыла его. Страницы были заложены листом бумаги.
– Ею уже интересовались. Вот запрос из Симферопольского гувэдэ. Мы дали официальный ответ письмено и по телефону. К нам нет никаких претензий. Мария Богдановна полностью рассчиталась с нами три дня назад и уехала. И мы совершенно не причастны к несчастному случаю.
– К чему? – переспросил я. Анна, отталкивая меня плечом, тоже придвинулась к окошку.
– К несчастному случаю… А вы разве не в курсе?
– Не в курсе.
Я почувствовал, как Анна сдавила пальцами мой локоть.
– Ее сбила машина на привокзальной площади. Скончалась в больнице. Гувэдэ запросило у нас копию выписного эпикриза. Мы так и ответили, что Мищук прошла курс лечения от сердечно-сосудистых заболеваний и убыла по месту жительства в удовлетворительном состоянии.
Мы с Анной переглянулись. Спрашивать уже было не о чем.
– Ты думаешь, это в самом деле несчастный случай? – спросила Анна, когда мы вышли из корпуса.
– Я почти уверен, что ее сбили нарочно, – ответил я мрачным голосом.
– Но какой в этом был смысл?
– Она видела бородатого, который ворвался ко мне в квартиру.
– Почему тогда он не убил ее сразу?
– В чужой квартире, среди бела дня?
– Ну и что? Привязал же он ее к стулу в чужой квартире среди бела дня?
– Ну не знаю, не знаю я!.. Если бы убил, то я сразу вызвал бы милицию. Железное алиби у меня было – я торчал на нудистском пляже и общался с твоей Ириной. Милиция занялась бы поисками бородатого, он не смог бы уже мне звонить, подкидывать деньги и письма.
– Да, ты прав… Куда мы идем?
– Ко
