Сестры. Дом мертвеца - Белов Александр Иванович

Пока происходили все эти бурные события, Дина скучала в придорожных кустах. Сперва она отошла от места, чтобы разглядеть муравьиную кучу, а потом вдруг увидела белку. Та прыгала с дерева на дерево, весело помахивая хвостиком, и Дина, как зачарованная, шла за ней, стараясь не потерять ее среди ветвей. Прошла она совсем немного, но тут эта хитрованка быстро побежала вверх по стволу и скрылась. Дина поняла, что скорее всего у нее где-нибудь в дупле дом и, может быть, там живут маленькие хорошенькие бельчата. Но добраться до беличьего дома и посмотреть шансов не было, и она решила вернуться к кустам у обочины, полагая, что полчаса скорее всего уже прошли, а значит, Артемий за ней вернулся.

В то, что он не вернется, Дине не очень верилось. Скорее всего, он уже ее ждет. Она заспешила, перепрыгивая через поваленные деревья. Уже показался просвет наверху, но когда она приблизилась, полагая, что это дорога, оказалось, что это всего лишь поляна, а дороги там почему-то не было. Значит, решила Дина, ее запутала белка, крутясь вокруг деревьев, и надо идти в обратную сторону. Она развернулась и пошла назад, стараясь замечать дорогу. Сколько она прошла, было непонятно, лес не прекращался, никаких звуков, кроме птичьего пенья и комариного писка, слышно не было. Хоть бы какая-нибудь машина проехала, что ли...

Потом послышалось журчанье, и она увидела камни, а внизу, под ними, текла узенькая речка, которую можно было перейти по круглым валунам, что она и сделала, но дальше пошли кочки, нога провалилась в воду, и, поняв, на другом берегу речки начинается болото, Дина вернулась назад. Увидела кривое дерево и решила залезть на него, чтобы разведать дорогу. Залезла она довольно высоко, так что смотреть вниз было страшновато, но увидела кругом один сплошной лес, да вдобавок он становился все темнее. Надо поскорее найти дорогу, а то стемнеет и ничего не увидишь. Залезешь в болото, оно чавкнет – и конец тебе. «Ой, мамочка, не хочу!» – приговаривала она.

Потом начали шевелиться кусты. Она вспомнила, как Семен Александрович говорил про волка и лося, которые иногда сюда забредают, и стала размышлять, едят ли они девочек. Лоси, скорее всего, нет, лоси, читала она в энциклопедии о животных, питаются мхом и корой. А вот волки точно едят людей. И будет тут печальная история с Красной Шапочкой, которую даже и спасти некому, потому что никаких охотников поблизости не наблюдалось.

– Эй, люди! – закричала Дина, вспомнив заблудившихся грибников и как те звали на помощь. Но никто не ответил, кроме собственного голоса, который попрыгал, попрыгал между деревьями и пропал. Вот ведь какой, рассердилась Дина на Артемия. Оставил одну у дороги на целых полчаса и даже не ищет. Хорошенькое дело, если ее сожрет волк и найдут одни косточки.

Вот уже и большой палец на ноге заболел, стерся, наверное. Она села на пень, сняла туфлю, на которой лак уже потрескался и сморщился, как бабушкины локти. Оказывается, колготки порвались, большой палец вылез сквозь дыру и посинел.

Она оперлась о пенек, и вдруг из него вылетела желтая в полоску оса. Дина сразу вскочила и, не успев надеть туфлю, бросилась наутек. Но эта гадина летела прямо над головой и грозно зудела. Дина, размахивая башмаком, закричала: «Убирайся, дура такая!» И та вроде послушалась, исчезла, но тут в шею укололо такой болью, что Дина заорала что есть мочи: «Помогите!» и бросилась бежать, ломая кусты и больше не разбирая дороги, успевала только закрывать глаза, чтобы не хлестали ветки.

Боль была просто бешеная, жгучая, и хотелось кричать во все горло. Под босую ногу попала шишка, и теперь боль переместилась в ногу. Дина встала и тихо заплакала, что никогда ей не выбраться из этого леса, полного страшилищ, тем более что уже скоро наступит ночь. Она посмотрела на небо, которое стало темно-серым и грозило превратиться в черное, размазала по щекам слезы, надела туфлю и побрела. Куда она брела, было неважно. Но если очень долго идти, примерно ночь и день, все равно ведь куда-нибудь выйдешь. Главное, не сворачивать.

Потом ей показалось, что она слышит голоса, и вслушиваясь, она побрела им навстречу. За деревьями открылось небольшое озеро, каких здесь было видимо-невидимо, а на другом берегу горел маленький костер.

– Эй, люди! – крикнула Дина, но никто не отозвался, и она решила идти вокруг озера, приближаясь к костру. Голосов больше слышно не было, да она уже и передумала кричать. Ведь неизвестно, что там за люди, может, бандиты или лесные разбойники.

Вдоль берега идти было трудно, сыро, ноги промокли, и главное, небо совсем потемнело. На нем уже видны были слабые звезды. Дина брела из последних сил, глядя на спасительный костер, перебираясь через поваленные деревья и снимая с лица паутину. В туфлях чавкало, ноги замерзли, но костер приближался.

Наконец она тихо ступила на поляну. Рядом с костром стоял маленький, словно игрушечный, шалаш. Там кто-то возился в темноте, и на пороге появлялись разные ноги: то высовывались, то прятались. Дина, осторожно ступая, подобралась поближе. В смутном свете костра один человек, навалившись сверху, душил другого, а тот, задыхаясь, тихо, протяжно стонал. Дина отшатнулась от страшного шалаша и спряталась в тень леса, за толстое дерево. Теперь ей стало казаться, что в лесу безопасней. Она присела на корточки и затаилась, раздумывая, стоит ли бежать сразу или чуть передохнуть, ведь душитель ее не заметил. А если он услышит ее шаги и бросится в погоню? Ей ведь не убежать, она слишком устала.

Но тут она услышала смех. Тихий женский смех внутри шалаша. Потом из него, подтягивая штаны, выбрался мужик, за ним тетенька, и они уселись у костра, вытащив из травы бутылку и отхлебывали поочереди прямо из горла. Настроение у них было веселое, и Дина решила выйти из укрытия.

Сперва они напугались, а потом, разглядев Дину, принялись смеяться.

– Ты что же так поздно по лесу шатаешься? Заблудилась? Ты откуда хоть взялась?

Дина переминалась с ноги на ногу, не зная, на который вопрос отвечать.

– Из Крючкове. В гостях у художника живу.

– Тю-ю! Из Крючкове! – удивилась растрепанная женщина. – Так то километра четыре. Где ж ночевать-то ей? – спросила она усатого в тельняшке.

– Телогрейку кину, пусть у костра спит, – рассудил тот.

– Так замерзнет, дитя ж еще, – принялась уговаривать женщина.

– А не хочу я никуда, – воспротивился мужик. – Мне тут хорошо.

– Да добрось ты ее до Марины, тут же рядом. Скажешь, на дороге подобрал. Пусть в доме переночует. Намаялась ведь по лесу бродить. Вон вся зареванная.

Мужик еще поартачился, а Дина молчала. Она углядела в кустах мотоцикл и поняла, что женщина просит отвезти ее до ближайшего жилья. Наконец, Дина села в коляску, и они с мужиком запрыгали в полной лесной темноте. Ехали, правда, недолго. Добрались до какой-то избушки, где горел свет, а дверь им открыла молодая женщина в сером платке, завязанном у подбородка. Мужик развернулся и умчал к своему шалашу с доброй женщиной и бутылкой в траве, а хозяйка провела гостью в дом.

Это был даже не дом, а какой-то спичечный коробок. Кровать и журнальный столик – вот все, что туда входило. Меньше, чем купе в поезде. И стены обклеены газетами. Хозяйка спичечного домика сама походила на спичку. Худая, бледная, с очень большими серыми глазами в красивых загнутых ресницах. Сама страшная, а глаза красивые, но неподвижные. Будто их кто-то изнутри держал и не давал поворачиваться.

Хозяйка вытащила из-под кровати тощий матрац без простыни, рваное одеяло и легла на пол, а Дине уступила кровать. Даже чаю не предложила, а может, у нее и не было? Еще не ночь, понимала Дина, но устала она страшно, а потому, стянув плащ и сырые колготки, улеглась и мгновенно заснула под фланелевым одеялом.

Утром она никак не могла понять, где находится. Птицы заливались, будто в райском саду, никогда она не слышала, чтобы так пели. В маленькое окно светило ослепительно яркое солнце, какое бывает только у моря. И небо в окне казалось пронзительно-голубым. Дина прижмурилась от счастья. Потом, открыв глаза, осмотрелась: какой-то синий потолок, газеты на стенах, и никого нет.