Андрей Молчанов - Побег обреченных
– Практически дословная расшифровка, – отозвался Градов. – Лексический выбор при переводе был чисто подсознательным, а все эти ритмические торжественные «и» точно соответствуют повторяющимся комбинациям нулей и единиц. Специфика авторского письма, ничего не поделаешь.
– А вот кто, интересно, был автор? – спросил Ракитин.
– Любопытная личность, – сказал Градов. – Но, как я понял, весьма амбициозная.
– Это из чего ты вывел?
– Он открыл входы в миры, он рассчитал то, что расчету не поддается, но подобные откровения его не удовлетворили. Он решил сделать себе бессрочный билет в любую сторону с открытой датой. Ты говорил мне об изуродованном доме, о странных мачтах…
– И?..
– И мне кажется, что дерзновенные устремления нашего неизвестного гения окончились плачевно. Он ушел в какой-то октант пространства и выберется ли из него обратно – вопрос безответный.
– А что означает термин «пересечение миров»?
– Ну, это достаточно популярная теория, – ответил Градов. – И если условно объединить предполагаемые пространственные плоскости в книгу, то они сойдутся в линии корешка. А из корешка ты способен путешествовать по страницам, по мирам… Попадая из своего земного, трехмерного, в иные…
– Но в зависимости от своих личностных качеств, как я понял, – сказал Ракитин. – Это что? Намек на то, что в данном случае личность – своеобразный информационный комплекс и, если он неадекватен какому-то пространству, то хода в него нет?
– По-моему, в точку, – грустно согласился Градов. – А потому верно говорят и о рае, и об аде, и о множестве чистилищ, в числе которых и наша Земля… И еще о том, что каждому – свое. А теперь хотел бы поведать тебе кое-что о твоем покорном слуге… О его второй тайной жизни и первой, наверное, сути. Благодаря чему возникло у меня глубокое доверие к этой внезапно обретенной тобой информации… Когда закончу, можешь позвонить в неотложную психиатрическую помощь…
И он начал рассказ.
Первоначальный скептицизм, с которым Ракитин выслушивал его, как-то незаметно исчез, растаял, и стены знакомой квартиры неожиданно пропали, заслоненные объемно и резко встававшими в глазах Александра картинами, словно рожденными из бездны, смотревшей ему в лицо, и он чувствовал себя захваченным, завороженным этим взглядом, стремительно и ясно летящим сквозь него, видя: рушившиеся и восстававшие из руин города, перемежавшиеся лица, одежды, бушующие пожары, тонущие в океане корабли; блеск клинков и дымящуюся на них кровь; костры с дыбами, заснеженные гривы лошадей, идущих в неведомые земли узкоглазых захватчиков, мудрую издевку зла в красноватых глазах жреца храма Великой Блудницы; а вот и он сам, Ракитин, с сигаретой на балконе…
Тысячи картин, как кольца, с мельтешащей быстротой нанизываемые на стержень Выбора…
– Ну? – спросил Градов. – Как это классифицируется? Псевдореминисценция, шизофрения?
Ракитин с пристальным вниманием вгляделся в лицо соседа: белые рубчики шрамов, хрящеватый нос, обрюзгшие, в малиновой сетке склеротических сосудов щеки, стриженные до седой короткой щетины виски…
Какой-то ирреальный бред, наваждение…
– Все в этом мире не случайно, – ответил он. – И путешествие на Гавайи, и ты – данный мне судьбою сосед… выходец из миров, отринувших бога, и – устремившийся к нему… Так что делать-то будем, а? У тебя ведь не так много времени, профессор. Хотя сколько его у меня – тоже вопрос.
– Ну вот что, – сказал Градов. – Думаю, так: что делать с информацией о земных катаклизмах – решим позднее. Охотников использовать ее в корыстных целях найдется премного, а потому спешить с ее открытием широким массам повременим. А теперь – об этих самых черных ходах… Один – в Кордильерах, в позвоночнике Земли, другой – в Гималаях, а вот третий, самый ближайший, – на Памире. И я видел его… Ты понимаешь, о чем речь?..
– Значит, ты готовишься к путешествию, – обронил Ракитин.
– Да. Поскольку уверен: мне надо прийти ко вратам во плоти. А там – будь что будет. Я не хочу гнить на этом диване, Саша.
– Пожалуй, – сказал Ракитин, – придется составить тебе компанию.
– Зачем?
– Не знаю… Чтобы убедиться в реальности сказки. Мы их любим, сказки, а они нас – нет…
– А твоя работа, Испания?..
– Да все, отстрелялся, – понуро махнул рукой Александр. – И кажется мне, что начальство про поездочку мою в США пронюхало; нахожусь я сейчас под колпачком, а потому даже и лучше от греха подальше свалить.
– Прими поздравления, – сказал Градов. – Уход из порочного круга – большое благо для души человека.
– Да, – сказал Ракитин. – Но это ведь не так-то и просто осознать… Хотя – кто я? Технарь. А вообще-то знаешь, что такое спецслужбы? Ипостаси демонических гнездовищ. Руководящая идея – самая что ни на есть благая: защита отечества и покоя граждан, а методы защиты – сплошной сатанизм. Ложь, шантаж, подлог, насилие – это норма. Искренность, бескорыстность – патология. И никогда тебя не возьмут опером, если ты не способен к убийству. Одна из важнейших категорий отбора. Так что находится на земле много вполне пристойных зданий, где каждый подъезд – реальные врата ада… Вернее, его подготовительных курсов. Для будущих демонов.
– И ты отрекся?.. – спросил Градов утвердительно.
– Чур меня! – ответил Ракитин со злой убежденностью.
– Так, значит, подаемся в скитания? – Градов протянул ему руку – самую обыкновенную руку старого человека: натруженную, со взбухшими извилинами вен…
– А что нам в принципе надо? – сказал Ракитин, отвечая на рукопожатие. – Физически очутиться в определенной точке. С известными координатами. В местности, чьей картиной мы располагаем. – Он указал на один из листов с изображением горного массива, будто снятого широкоугольной камерой из вышины. – И все.
– Не только. Мы должны подгадать еще и время периодической аномалии. Как учат маги, Саша, мистическое способно реализоваться лишь на подготовленной физической модели.
– Согласен. Но как в данные горные просторы про
браться? – добавил Ракитин.
– Именно. Машины не ходят туда, – ответил Градов строкою из известной песни.
– Бредут, спотыкаясь, олени, – согласился Александр. – Хотя и с оленями там напряженно. Однако, надеюсь, проблема решаема. И вот почему: имеется у меня дружок в Министерстве обороны, вместе, кстати, гэбэшную школу кончали… И связан он по роду службы именно с Таджикистаном. Знает там многих полезных людей. Могу попросить его об услуге.
– То есть?
– Ну… вдруг понадобится вертолет. Там, на Памире. Какие-нибудь пропуска… Там же сейчас не прежняя хлопковая епархия кремлевских бонз… Там зона военных действий.
– А каким образом ты обоснуешь ему необходимость своей поездки?
– Честно? – Ракитин пожал плечами. – Пока не знаю.
ИЗ ЖИЗНИ ЮРЫ ШМАКИНА, РОССИЙСКОГО АЛКОГОЛИКА
Очнувшись утром на больничной койке, Юра Шмакин, на время выведенный из строя приемом внутрь инсектицидного препарата, почувствовал себя вполне здоровым человеком и тотчас потребовал завтрак и срочную выписку.
Нутро уже начинало свербить от недостатка блаженно расширяющего сосуды и затмевающего скуку трезвого сознания алкоголя, хотя с деньгами на приобретение горючего дело обстояло печально.
Юра заклинал пожилую толстую нянечку быстрее принести ему верхнюю одежду, ссылаясь на ответственную работу, опоздать на которую – преступление!
В самом деле, до открытия винного магазина оставался неполный час, машина с пивом уже находилась в дороге, а желающие поучаствовать в ее разгрузке Юрины конкуренты уже наверняка были на подходе к заветной железной двери склада, и промедление означало агонию трезвого умопомрачения.
Проглотив пластилиновую больничную овсянку и запив ее желтенькой сладковатой водицей, отрекомендованной как чай, Юра, на ходу подтягивая штаны, бросился переулками к винной лавке, чудом успев к раздаче рабочих мест.
Перетащив ящики, получил свои пять бутылок «Жигулевского» и побрел неторопливо, укрыв емкости полой куртки, как наседка крылом птенцов, на заветное бревнышко, лежавшее во дворе дома.
И вот он – первый глоток живого блаженства, от которого осеклось дыхание, бросилась в щеки кровь и воспарила душа…
Стреляя у прохожих сигареты, Юра, пригревшийся на весеннем солнышке, бездумно и сладко кайфовал, покуда последняя опустевшая бутылка не позвала к действию.
Пришла пора приниматься за дела. А более всего дел у человека без определенных занятий, которым являлся и Шмакин.
– Под лежачий камень портвейн не течет, – вздохнул Юра, поднимаясь с бревна…
В первую очередь была сдана порожняя посуда, а после пробил час отправляться на вещевой рынок – там, разнося взятые на комиссию сигареты и чебуреки вдоль рядов с томящимися под навесами торговцами, Юре предстояло заработать себе на вечернюю выпивку, ибо закуска – три чебурека – в любом случае полагалась ему бесплатно.
