Анатолий Гончар - Боевой выход
Отяжелевшие на добротной работе, отвыкшие от хождения по горам, мужчины шли медленно, с трудом преодолевая попадающиеся на пути упавшие, сваленные обвалами и срубленные артиллерией деревья. Струившийся по телу пот заливал глаза и, насквозь пропитав одежду, впитывался в забитую магазинами разгрузку.
Не доходя метров двухсот до места пуска ракет, они остановились и привели комплексы в боевую готовность. Спешить было ни к чему: к оголовью хребта они должны были выйти строго к обозначенному времени. Все должно было произойти в считаные минуты, и находиться там, на месте выполнения поставленной задачи дольше, чем надо, привлекая к себе лишнее внимание, не следовало. Ведь за близлежащей местностью могли вести наблюдение загодя расставленные секреты и наблюдательные точки. Но террористы ошибались; они не могли знать, что предназначенный для уничтожения «объект» рассчитывал только на внезапность и непредсказуемость своих действий, совершенно не озабочиваясь дополнительными мерами предосторожности…
Гаврилюку ужасно хотелось срезать кого-нибудь из своей снайперской винтовки, наконец-то открыв свой личный победный счет, но… напротив выползающих из кустов «чехов» стояла готовая к действию добротно прицеленная мина «МОН-50», а под левой рукой снайпера лежала подрывная машинка, с легкостью способная привести эту мину в действие. Искушение боролось с целесообразностью. Гаврилюк был уверен, что из «СВД» двоих положит запросто, легко, играючи, просто выстрелив и тут же переведя ствол чуть в сторону. Но вот третий… Третий мог и уйти. Пожалуй, только этот последний аргумент удержал снайпера от опрометчивого шага. Тащившие что-то непонятное чечены, с опаской глядя по сторонам, постепенно приближались. Юрка, со вздохом отложив в сторону свою «СВДшку», взял в левую руку подрывную машинку и, еще раз вздохнув, шлепнул ладошкой по коричневой кнопке. Негромкий удар и взрыв слились в один звук. Гаврилюк бросил «ПМку» и приник к прикладу винтовки. Облако дыма, уносимое ветром, быстро таяло, а тишина, на мгновение повисшая над лесом, сменилась топотом ног, щелканьем снимаемых предохранителей и шуршанием расстилающейся по земле одежды.
– Что? Где? – все же не удержался от вопроса уже все успевший заметить и понять командир группы.
– Вон, трое, – ответил Гаврилюк, сквозь оптику продолжая всматриваться в кусты, из-за которых и вышла эта троица.
– Еще были? – с надеждой спросил Ефимов, подумывая, не дать ли по ближайшим кустам пару очередей. Победило его нежелание драить после стрельбы оружие и целесообразность.
– Не… нет, – ответил Юрик. И подумав: – Не видел.
– Понятно. – Сергей убрал со спускового крючка палец и повернулся назад: – Каретников, выйди на связь с «Центром». Сообщи о результате.
Он, этот результат, а точнее, три неподвижных тела, сейчас лежали на изгибе узкой вершины хребта, неподвижные и совершенно безучастные к происходящему.
– Вячин, Баранов, за мной! Остальным наблюдать. Левее, Вячин, левее. Вон за тот бугорок, да, да, по краешку хребта. А ты куда прешь? Правее и сзади.
Когда Сергей поравнялся с лежавшими на земле «чехами», то ему хватило буквально одного взгляда: в том, что все они мертвы, сомнений не было, «МОНка» оказалась установлена грамотно.
– Ты и ты, – Ефимов обернулся, и его сложенные вместе пальцы ткнулись в сторону залегших за деревьями Чаврина и Калинина, – дальше по хребту, выше по склону, занять оборону. – Рука с растопыренными пальцами метнулась вверх.
Пулеметчики поднялись и, опережая друг друга, бросились по указанным позициям. А Сергей продолжал давать указания. Теперь, когда звуки взрыва были давно унесены ветром, он снова перешел на язык жестов. Несколько взмахов руками, тыканье пальцами – и все три трупа были перетащены за периметр хорошо оборудованной позиции спецназовцев.
– Чи, – окликнул он выдвинутых вперед пулеметчиков, и когда те повернули головы, скомандовал «отход», почти тотчас повторив эту команду для залегших в кустах Вячина и Баранова. И только затем, убедившись, что все они благополучно добрались до позиций своих троек, двинулся вслед за ними.
– Обыскали? – спросил он, нисколько не сомневаясь, что кто-нибудь самый ушлый в поисках «ништяков» уже успел обшарить убитых с ног до головы.
Впрочем, содержимое карманов Ефимова сейчас интересовало меньше всего, ибо внимание его еще там, на месте подрыва, привлекли две большие зеленые трубы, лежавшие рядом с опрокинутыми взрывом трупами. И хотя старший прапорщик никогда в своей жизни не видел «вживую» переносных зенитно-ракетных комплексов, он точно был уверен, что сейчас перед ним лежат два готовых к пуску «ПЗРК»; он мог даже назвать марку изделия – «Игла». Конечно, он мог ошибиться, какой они модели первой или второй, но для него это было не так существенно. Главное, что это были переносные зенитно-ракетные комплексы!!! И, судя по тому, что «ПЗРК» пребывали полностью в сборе и несли их не на ремнях, а держа в руках, до места, где их собирались использовать, было не так уж и далеко. Сергей даже мог предположить, где именно находится это место, но сейчас его вдруг начало волновать другое. То, что он вначале посчитал несущественным. А именно содержимое карманов убитых.
– Товарищ старший прапорщик! – слегка побледнев, пролепетал Баранов, только что закончивший повторный обыск боевиков и державший найденные у всех троих какие-то ярко-бордовые удостоверения. Одно из них было раскрыто, и заглянувший в него Сергей скривился, как от внезапно вцепившейся в его скулу зубной боли. На цветной фотографии отчетливо просматривался оттиск российской печати. Печати, удостоверявшей убитых как сотрудников чеченского антитеррористического центра.
– Мать моя женщина! – только и нашлось в словарном запасе Ефимова, чтобы высказать свои взбудораженные по этому поводу мысли. – Каретников, запасная частота, комбата на связь!
– Для кого? – затупил, похоже, слегка переволновавшийся радист.
– Для кума моего! – огрызнулся Ефимов, снова погружаясь в чехарду своих мыслей.
Он глядел вдаль, в глубину окружающего хребты неба, и в груди что-то неприятно екало. Документы не выглядели поддельными; скорее, наоборот, от них веяло какой-то нарочитой казенностью. Во всяком случае, именно так казалось наконец взявшему в руку одно из окровавленных удостоверений Ефимову. Сжав зубы до скрежета, он повернулся к стоявшему за спиной радисту и, проглотив подступивший к горлу комок, сдавленно произнес:
– На запасную частоту перешел?
Тот кивнул.
– Когда подойдет «Меркурий», скажешь, – потребовал Ефимов, и Каретников снова кивнул. Теперь оставалось только ждать.
Вскоре Сергей сидел на расстеленном прямо на бруствере окопа коврике радистов и, слегка нервничая, докладывал командиру о сделанном результате. Полностью расписав обстановку, добавил от себя несколько нецензурных выражения по поводу типографий, печатающих все, что угодно, и перешел на прием.
– Побудь на связи. Мы тут немного покумекаем и сообщим, как и что… – Похоже, комбат уже собирался уйти, потом передумал, снова поднес микрофон к губам и совсем тихо добавил: – Не переживай, все будет нормально. Решим, – и отключился.
Ефимов же, которого последние слова Трясунова не только не успокоили, а ввели в еще большее смятение, так и остался сидеть на бруствере с гарнитурой в одной руке и автоматом в другой. В том, что, как бы оно ни обернулось, Трясунов будет биться за своего до последнего, он не сомневался. Но вот хватит ли подполковничьих сил на эту борьбу, если вопрос выплывет в политическую плоскость, этого прапорщик не знал.
– Михалыч, прием. – Сергей сразу же узнал голос как раз находившегося в это время в отряде майора Шахова. – «Чехов» из чего завалили?
– «МОНкой», – коротко ответил Ефимов.
– И не добивали? И ничего такого, не палили по сторонам? Нет?
– Нет, – Сергей уже догадался, куда клонит их направленец.
– Отлично, отлично, отлично, – несколько раз повторил Шахов, будто он не вел радиопереговоры, а беседовал, уютно сидя в гостиной комнате. – Тогда поступим так. Трупы сфотографируй, но никуда не сообщай. Все следы своего пребывания собрать и забрать с собой. Пайки, хреньки, все, что уже было закопано, вырыть – и в рюкзаки. Относительно «ПЗРК»… Кстати, ты действительно сидишь там, где сидишь? – Майор был прекрасно осведомлен, что последнее время разведчики отряда изредка малость грешили против истины и скидывали в «Центр» координаты засады, не доходя до истинных координат этого места порой по три, четыре, пять сотен метров или чуть больше. Как говорится, лишь бы не накрыла собственная артуха. Зачем они это делали – лично ему было непонятно. Три-пять сотен метров – это фигня. Ну, пусть час, ну, пусть три с условием переползания с хребта на хребет неимоверной высоты, и все; так нет же! Мальчишки…
