Анна Данилова - Волчья ягода
– Обыкновенную. Хватит придуриваться! Анну Рыженкову, его бывшую жену, которая вот уже несколько дней как живет в его квартире… Я-то сначала думала, что он застрял дома с какой-нибудь девицей, приехала, а дверь мне открыла Анна… Мы с ней даже познакомились… А когда вы нашли там голову?
– Это вы у меня спрашиваете?
– По-моему, в кабинете больше никого нет…
Он был поражен подобным поведением этой молодой женщины. И одновременно восхищен. Она с таким изяществом и непосредственностью балансировала на краю пропасти, выбалтывая совершенно невозможные и опасные для нее вещи, что, конечно, меньше всего вызывала подозрение в убийстве своего жениха.
– Послушайте, вы хотя бы думайте, что говорите, – сказал он ей, почему-то волнуясь за ее судьбу. – А то несете, ей-богу, невесть что… Вы признаетесь, что были на квартире вашего жениха четырнадцатого октября во второй половине дня?
– Разумеется!
– Кого вы встретили в квартире?
– Вы что, глухой? Я же только что сказала, дверь мне открыла его бывшая жена, Анна Рыженкова!
– Но ведь она три года тому назад покинула страну и скрылась в неизвестном направлении!
– Да бросьте вы, честное слово. Как покинула, так и возвратилась…
Захаров почувствовал себя неуютно. Он сам лично побывал на квартире Храмова и, разумеется, видел вещи, принадлежащие женщине, но все соседи, которые хорошо знали Дору, а от нее, естественно, и Храмова, в один голос утверждали, что на его квартире бывала лишь одна женщина и зовут ее Татьяна. То же самое он услышал и от соседей самой Татьяны, живущих в ее подъезде. Их часто видели вместе – Храмова и Виноградову – как в ее доме, так и в его. А от Доры знали и то, что эта пара собиралась пожениться. Разумеется, обнаружив на квартире Виктора женскую пижаму, расчески, еще какие-то мелочи, Захаров подумал, что все это принадлежит Татьяне. И не ошибся. Разве мог он предположить, что пижамой, которая действительно была Татьяниной, какое-то время пользовалась бывшая жена Храмова – Анна?
– Вы ведь опознали свою пижаму?
– Ну и что с того? Если хотите знать, эту пижаму мне купил Вик, чтобы я утром не ходила голая по квартире. Но он и сам в ней спал иногда, потому что она была огромная и, можно даже сказать, БЕСПОЛАЯ. Это была НАША пижама. На двоих. А моих вещей там не было. Я не собиралась жить в квартире, где ему все напоминало о бывшей жене, которую он никак не мог забыть. Думаете, это приятно?..
– Что именно? – не понял Захаров.
– Знать об этом, вот что! А то, что вы нашли там мою расческу, так это тоже можно объяснить… Я же была там, на квартире, четырнадцатого, беседовала с Анной, мне было любопытно поговорить с ней, чтобы понять, что же такого особенного он в ней нашел…
– А по нашей версии никакой Анны там не было. Там были вы, ночевали, ели-пили с Виком…
– Какой вздор!
– Это не вздор. Вот, пожалуйста, результаты экспертизы…
– Какой еще экспертизы? – Татьяна приняла из рук следователя листок и, ничего не понимая, быстро пробежала по нему взглядом.
– На посуде – тарелках, фужерах, вилке, – отпечатки ВАШИХ пальцев, Таня…
– И все? А ЕЕ пальцев там что же, нет? Она мне что, приснилась? Или вы хотите сказать, что она НЕ ПРИЛЕТАЛА В МОСКВУ? Хорошо же вы работаете, черт побери! Поднимите на ноги ваших компьютерщиков, свяжитесь с Шереметьевом-2 и выясните, прилетала из Лондона Анна Рыженкова или нет… Да я видела ее, как вот сейчас вас… Что вы мне голову морочите?!
– Она прилетала, причем дважды. Четвертого октября и одиннадцатого.
– А что же вы тогда…
– Как прилетела, так и улетела… Это почти ваши слова. Так вот, четвертого она прилетела, а пятого – улетела. Одиннадцатого прилетела, а уже двенадцатого – улетела… И тому есть свидетели!
– Вы что… – Татьяна побледнела, и на глазах ее выступили слезы. – Вы что же это.., хотите сказать, что женщина, которая жила эти дни на квартире Вика – НЕ ЕГО ЖЕНА? Но тогда кто же? Я видела ее фотографии, это она, она!
– У нас тоже есть ее фотографии, и даже больше, чем вы себе это можете представить. Но именно Анна Рыженкова двенадцатого рано утром вылетела из Шереметьева-2 и благополучно приземлилась в лондонском аэропорту Хитроу… У нас есть свидетели. Вы же и сами, наверно, знаете, что Анна Рыженкова не та женщина, которую можно было бы с кем-то спутать.
– Я прекрасно знаю, что ее делом, я имею в виду дело о ее бегстве и аферах, занимались органы и даже Интерпол, мне рассказывал об этом Вик, и, как мне показалось, чуть ли не гордился этим… Но я же разговаривала с ней, пила коньяк и, как вы успели заметить, что-то ела, закусывала, какой-то сыр, мясо… Вот откуда там мои отпечатки пальцев. Но на рюмках или стаканах – хоть убейте, но не помню, из чего мы пили! – должны быть отпечатки и ЕЕ пальцев…
– На пепельнице следы пальцев Храмова, на посуде – ваши… Теперь вы понимаете, почему вы здесь? Про Анну вы могли все выдумать, зная о том, что она в Москве, но у вас не получилось… Возможно, Виктор действительно продолжал испытывать к своей бывшей жене нежные чувства, и вы могли их увидеть где-нибудь вместе…
– Да я ни разу не видела их вместе! Слышите вы, НИ РАЗУ!
– Успокойтесь… Ревность – очень сильное чувство. И если вы убили Храмова из-за ревности, суд учтет это… Признайтесь, ведь это вы подкараулили его во дворе и застрелили… Недалеко от подъезда, рядом с детской площадкой, там натекло довольно много крови и даже остался след – тело волокли до машины… Но вот кто и куда отвез это тело и, следовательно, кто являлся соучастником преступления, вы мне сейчас и расскажете…
– Когда его убили?
– Пятнадцатого.
– Вот вы сами себе и противоречите! Я-то была у них…
– У них? Вы сказали “у них”? Значит, их было все-таки двое: Анна и Храмов.
– Да нет же, у меня просто вырвалось! Я имела в виду у них, потому что это ИХ квартира…
– Голубушка, ничего ПРОСТО ТАК ни у кого не вырывается. Вы сказали именно то, что и должны были сказать в вашей ситуации…
– Постойте, не сбивайте меня! Если Вика убили пятнадцатого, то почему же вы арестовали меня, если я была там, в квартире, четырнадцатого?!
– Правильно. Это вы В ПЕРВЫЙ РАЗ пришли туда четырнадцатого и увидели их двоих. Но это не обязательно была Анна. Это могла быть совершенно другая женщина. Ваша соперница. Вам это, разумеется, не понравилось, вы всю ночь не спали и думали только о том, как бы ему отомстить, а на следующий день где-то достали пистолет и вечером, спрятавшись, скажем, в подворотне, подкараулили его, потом наверняка окликнули, подошли и выстрелили в упор… Именно в упор. В сердце. А потом кто-то помог вам отвезти тело в другое место, где вы вашему бывшему любовнику отрезали голову…
– Я не отрезала голову!
– Хорошо. Я и не настаиваю на том, что голову отрезали именно вы… Возможно, что тот, кто помогал вам, отрезал ее и отвез обратно во двор, приставил к лоджии лестницу (которую мы нашли там же, под окнами), поднялся на нее и положил голову на стоящий на лоджии стол… Там тоже все в пятнах крови, хоть ночь и была снежная… Думаю, что соседка Дора, которая являлась домработницей Храмова (об этом я тоже узнал от соседей), увидев за кухонным окном голову Храмова, испугалась и внесла ее в дом…
– Дора? Да вы с ума сошли!
– Поосторожнее в выражениях…
– Да чтобы Дора взяла в свои руки голову Вика! Она же трусиха! Можете мне поверить, Дора никогда бы не притронулась руками к мертвой голове.., даже если бы такое и случилось, она бы закричала и выбежала в подъезд, чтобы позвонить соседям, поставить всех на уши, вызвать, наконец, милицию…
– Совершенно верно! Это именно то, что я и хотел от вас услышать, дорогая Татьяна… – расплылся в улыбке удовлетворенный ходом беседы Захаров. – Правильно! Именно это она и сделала, эта ваша Дора. Она выбежала из квартиры Храмова и тут же увидела на лестнице… ВАС! Но разве могла она подумать, что вы имеете к этому какое-то отношение? Она скорее всего принялась рассказывать вам, что произошло, она нервничала, и вы предложили ей принять успокоительное или сердечные капли… Для этого вы спустились к ней в квартиру и там зарезали ее ножом! После чего спокойно вытерли нож о полу ее халата, поднялись в квартиру к Виктору и положили его голову на блюдо, чтобы насладиться этим зрелищем… Ведь вы победили…
Татьяна стала еще бледнее и охватила руками голову.
– У меня кружится голова…
– А потом вы со своим сообщником вернулись за телом Виктора, привезли его на набережную и сбросили в реку… Вот так-то.
– Но все это еще надо доказать… У меня есть алиби… – Она уже едва говорила. Горло ее сдавил спазм, а язык отказывал повиноваться.
– В том-то и дело, голубушка, что никакого алиби у вас НЕТ! Я справлялся в вашей лаборатории. Убийство произошло около восьми, пятнадцатого октября, а вы закончили свою работу в пять, хотя отсутствовали и до этого, наверняка искали пистолет…
