Сергей Зверев - Гавань красных фонарей
— Знаете, — продолжал доктор, не обращая внимания на манипуляции, которые продолжала выполнять с Диденко его помощница. — От взрослых мало толку, организм изношен, испоганен плохой едой и алкоголем, в сосудах бляшки, в легких сажа, в почках песок… другое дело — молодежь. Но тут нужно поработать над совместимостью. Можно взять часть печени и пересадить ее от родственника к родственнику, и та приживется. А вот что делать, если близких родственников человек не имеет? Два пути: или ждать, пока найдется подходящий для вас донор, или… — И тут доктор улыбнулся и даже снова вернул на место скальпель, после чего сразу стало как-то легче, пусть на несколько секунд. — Или взять любого здорового человека и в течение нескольких лет с помощью химиотерапии подготовить его органы, чтобы они были совместимы с органами пациента-заказчика. Это революционное направление в медицине, — доложил доктор Пинту. — Ну, вот, собственно, и все. Я думаю, вы позволите мне и моей коллеге начать? Или, может быть, вы все-таки вспомните, сколько вас всего приехало ко мне в гости?
Между тем помощница доктора стала смазывать место будущего разреза каким-то веществом. Диденко часто-часто задышал и завращал глазами. Стресс был настолько сильным, что он почувствовал, как начинает видеть происходящее с собой со стороны и немного сверху.
— Доктор, а это ваши люди пытались нас убить там, в казарме, в Амстердаме?
— Ну конечно, — сообщил Татаринову доктор, натягивая вслед за ассистенткой резиновые перчатки, а затем показывая пальцем на теле Диденко, где той нужно сделать разрез. Натянув на лицо белую маску, доктор сообщил, что определенная сложность заключается в том, что, когда ты тренируешься на взрослых, а потом переходишь на детей, приходится работать более тонко, так как сами органы имеют меньшие размеры.
Диденко, понимая, что сейчас из него начнут что-то вынимать, окаменел на столе, пытаясь собрать остатки воли. Татаринов изо всех сил напрягал руки и ноги, чтобы вырваться, но кресло держало его так, что даже шевельнуться он не мог. Какую же сейчас невыносимую, раздирающую, уничтожающую, адскую физическую боль будет испытывать старший мичман!
* * *От невозможности что-либо мгновенно поменять Голицын заставил себя не шевелиться еще несколько минут. Диденко следом за Татариновым увели внутрь здания, и двор опустел.
Понимая, что весь периметр просматривается, Голицын действовал аккуратно, отползая назад и возвращаясь к сторожке.
Что он знает? Что на территории два охранника, два телохранителя доктора, сам доктор и еще несколько детей и непонятное количество обслуги. Голицын запомнил ту дверь, из которой выбегали один за другим секьюрити и в которую они уже наверняка вошли заново, сдав на попечение доктору Татаринова и старшего мичмана Диденко.
Ему хотелось закричать, как той девочке в Амстердаме в момент похищения: «Help!» [10] А никого ведь нет рядом.
Как перепрыгнуть через забор с колючей проволокой, находящейся под напряжением, и сделать это так, чтобы никто при этом тебя не заметил, Голицын себе не представлял.
«Вот если бы ночью…» — подумал он, но тут же отмел всякие «бы», мерно постукивая правым кулаком по левой открытой ладони. Поглядев на стоящий рядом с воротами микроавтобус, который никто не стал убирать, и там же стоящий «Ягуар», старший лейтенант нахмурился.
Голицын полз по открытому пространству, по дороге, постепенно приближаясь к машинам. Поскольку никто не выбегал и не пытался выстрелить в него, он рассчитывал и надеялся на то, что остается незамеченным. В действительности ему удалось добраться не только до «Ягуара», но и до стоящего перед воротами белого труповоза, в который он проник, открыв задние дверцы салона.
Ключей в замке зажигания не было, а как бы они пригодились! До ворот было всего пять метров, и, если газануть хорошенько, можно снести их к чертовой матери. Охранники, сдав на попечение второго русского, тем временем вяло протопали к своей двери, что вызвало в Голицыне противоречивые чувства, поскольку сейчас был тот самый момент, когда по ним можно было палить…
Вразвалочку. Не торопятся. Ну-ну…
Сколько у него времени, чтобы поковыряться в машине и попытаться завести ее без ключа? Да нисколько…
Сняв машину с ручного тормоза, Голицын вылез на улицу через задние двери и стал толкать машину на ворота, пытаясь разогнать ее. Но та катилась не по асфальту, а по достаточно мягкой почве и никак не хотела увеличивать скорость, несмотря на все усилия старшего лейтенанта. В конечном счете микроавтобус врезался в ворота, которые тоже были под напряжением.
Ток, который шел по решетке ворот, перекинулся на кузов микроавтобуса и дошел до Голицына. Старший лейтенант включился в цепь, и электричество, проходящее через него, стало уходить в ноги, стараясь прорваться к влажной земле. Если бы не подошвы ботинок, ему бы пришлось совсем плохо.
Продернуло Поручика основательно, но, видимо, кузов машины замкнул на себя цепь, и та в конечном счете вырубилась. Охранники, увидев, что в ворота вкатился микроавтобус, вновь повскакивали со своих мест и выбежали во двор с оружием наготове. К этому моменту Голицын уже успел отцепиться от машины и кое-как приходил в себя после сильных мышечных судорог, которыми его наградила охранная система здания. Старший лейтенант увидел, что к нему бегут два вооруженных охранника.
Разблокировали ли они замок на воротах?! Старший лейтенант снял автомат с предохранителя.
Первым бежал обладатель квадратной головы. Вторым — его напарник с нормальной репой. Естественно, Голицын вначале выстрелил в квадратную голову.
— Ты-тых! — Двоечка вошла между глаз и отбросила бежавшего к воротам охранника назад, тело шмякнулось на землю и замерло.
— Ты-тых! — снова выплюнул ствол.
— Хрю-хрю! — И второй охранник замолк навечно.
Вскользь дотронувшись до кузова микроавтобуса, Голицын не ощутил удара электрического тока и сообразил, что система отключена.
— Welcome! [11] — поприветствовал он сам себя и зашел на территорию закрытой миссии.
Он быстро преодолел открытое пространство и влетел в холл первого этажа.
Подростки, обитатели серого дома, и одна медсестра встретили его широко открытыми глазами. Окинув взглядом помещение и убедившись, что никто в него стрелять не собирается, Голицын чуть-чуть выпрямил спину, после чего стал походить на нормального человека. Из-за спины медсестры вышла Сильвия и показала русскому рукой направление, куда ему надо двигаться.
— Они там! Там! — сказала она по-английски, тыча рукой в правый от Голицына коридор.
Поверив девчонке, старший лейтенант стал продвигаться по коридору, ожидая, что в любой момент в него начнут стрелять. При этом он несколько раз обернулся, чтобы проконтролировать тыл. Но никого не увидев, с удовлетворением продолжал двигаться вперед, пока не нашел лестницу, ведущую в подвал дома.
Стараясь ступать абсолютно бесшумно, Поручик спустился в бетонный бункер и озадаченно посмотрел на ряд металлических дверей, за одной из которых, судя по всему, и находились Татаринов и Диденко. Потянув первую ручку на себя, Голицын не добился желаемого результата. Заперто на замок… Перешел к следующей двери, где его ожидала та же самая участь.
Подойдя к третьей двери, он, прежде чем потянуть, прислушался, потому что из-за нее доносилась человеческая речь.
В тот самый момент, когда помощница доктора Пинту занесла над Диденко скальпель, в тот самый момент, когда Диденко успел попрощаться с близкими и дальними родственниками и с самим собой, на лестнице раздался топот и по Голицыну открыли автоматный огонь.
Если бы старший лейтенант не огрызнулся короткой очередью, то его бы уже завалили. Голицын ввалился в операционную. Увидев над Диденко женщину со скальпелем, завалил ее тут же…
Высокий худой доктор отскочил от стола и виновато уставился на русского.
— Ни… ни хрена себе! — пролепетал старший лейтенант, глядя на лежащего на столе абсолютно голого Диденко, перемазанного какой-то мазью молочного цвета… Увидел и привязанного к деревянному креслу Татаринова.
— Ыгыгыгыгы! — радостно проговорил Дед, понимая, что кто-то вбежал в комнату и убил бабу, которая хотела начать потрошить его. — Ты-та-ты-та, что ль, Поручик? — сквозь слезы проговорил старший мичман.
— Ептыть! — ответил Голицын. Емкое слово включало в себя фразы: «конечно я», «неплохо устроились», и «похоже, я не опоздал на вечеринку».
Держа в одной руке автомат и направляя его все время в сторону двери, старший лейтенант отстегнул ремни, которые фиксировали голову и руки Диденко.
Сев, первым делом старший мичман сообщил Голицыну следующую информацию:
— Ну ты и тормоз! В следующий раз я сам останусь, а ты тут будешь на столе лежать.
