Лев Дворецкий - Безоружна и очень опасна
Не его жалко. Мать будет страдать, хотя отношения у них довольно прохладные. Тем не менее, он ее муж, отец ее ребенка. Да и сам Виктор Макарович, насколько я понимаю, на фирме далеко не на первых ролях, скорее, мальчик на побегушках. Главные фигуры, которые мне известны, это Багров, Игорь и этот хромоножка. Они выследили моего отчима и вернули обратно. Сидит сейчас взаперти. Вот бы встретиться и узнать от него о времени проведения этого мероприятия. Но как? Тут нельзя проявлять инициативу, особенно после неудавшегося побега. Надо быть очень осторожной, а то, чего доброго, заподозрят, пиши тогда пропало. Могут отменить сходку, залечь, тогда, все труды — насмарку. Генрих предупредил, чтобы без его разрешения я не предпринимала ничего, что может осложнить проведение операции.
Вечером я ждала Генриха. Сбегала в магазин, накупила всякой всячины, приготовила ужин. На часах девять, а он обещал к восьми. Опять, наверное, совещание. Включила телек. Звонок! Открываю в полной уверенности, что это Генрих, и застываю от неожиданности: Михаил! Одет с иголочки. Жених, и только.
— Чего тебе? — спрашиваю, пытаясь скрыть неприязнь, но это слабо удается, я не успела еще остыть от разочарования.
— Срочное дело, — отвечает он и смело заходит в прихожую с вопросом: — Дома никого?
— Я одна, а что у нас за секреты?
— Это хорошо, — продолжает Михаил, не удосуживаясь удовлетворить мое любопытство, и проходит в комнату. Усаживается в кресло, достает пачку «Мальборо», закуривает.
Я стою над ним и ожидаю, когда он все же соизволит объяснить причину своего визита.
— И долго ты будешь меня томить? — резко бросаю ему вопрос.
— Ты садись, — приглашает он меня спокойным, приглушенным голосом, показывая на кресло, что стоит напротив. — Разговор длинный и для тебя очень важный.
— Хватит трепаться, — остановила я его, — говори или убирайся. — Он начинал меня раздражать, и вместе с тем я почувствовала какое-то смутное беспокойство: неспроста ведь заявился.
— Ну ладно, как хочешь, можешь стоять, — разрешил он. — А пришел я, чтобы передать не совсем радостную весть. Звонил Багров и сообщил, что отец твой очень болен, деньги, которые ты ему дала, уже на исходе, бывшая жена его гонит из дому, и он просит твоей помощи.
Я не могла прийти в себя от услышанного. Неужели действительно отец очутился в таком жутком положении? Но как же так? Деньги у него должны быть, я дала ему достаточно на первое время. К тому же Чарльз Венс обещал взять его под свою опеку. Да и мама не могла его выгнать, хотя бы ради меня. Врет, несомненно. Ладно, посмотрим, что скажет он дальше.
— Я могу вам помочь, — предложил Михаил, — у меня денег навалом.
— С чего бы такое милосердие? — спросила я.
— Очень ты мне нравишься и, если согласишься быть моей, озолочу.
Я рассмеялась и притворилась заинтересованной.
— Прекрасная мысль, а можно узнать, откуда у тебя такие деньги?
— Занимаюсь бизнесом, — самодовольно ответил он и признался: — Имею около ста тысяч долларов, естественно, храню в американском банке.
— Ну, а если я соглашусь, как расплачиваться будешь? — продолжала я игру, чувствуя, что он принимает мои слова за чистую монету.
— Договоримся. Могу отцу твоему передать, а хочешь, здесь рублями получишь.
— Отличная идея! — Я постаралась как можно искреннее восхититься. И не дав ему опомниться, спросила: — А насчет отца натрепался?
Он поперхнулся дымом.
— Что ты? Все так, как сказал.
— Вижу, темнишь, — как можно уверенней произнесла я и, чтобы окончательно убедиться в его трепе, притворилась покорной девочкой. — Знаешь, Михаил, я и без твоей легенды хотела бы с тобой встречаться.
Он самодовольно улыбнулся и, слегка потягиваясь, встал во весь рост.
— Тебя не проведешь, ты уж не обижайся за эту лапшу, иначе к тебе не подступишься. — С этими словами он сделал шаг ко мне, пытаясь обнять. Я легко отскочила, вызвав у него хохоток.
— Ты, оказывается, прытка, как козочка. — Это был, вероятно, комплимент, и он, раскинув руки, двинулся ко мне.
Я уже изготовилась, чтоб слегка отрезвить его и вышвырнуть за дверь, но зазвенел звонок. Наконец-то Генрих, подумала я, теперь ухажер сам уберется. Но я ошиблась и на этот раз.
В квартиру вбежала Татьяна. На меня не глядит, а прямехонько в комнату.
— Наконец-то выследила тебя, негодяй! — кинулась она к Михаилу, пытаясь надавать ему пощечин. Но он легко уклонился, схватил ее за руки.
— Хватит! Пошли отсюда, по дороге все объясню.
— Нет, объяснишь все здесь, — заявила Татьяна и, обращаясь ко мне, взвизгнула: — Вот ты какая, оказывается, цаца: решила мне отомстить и переманить его.
— Пошли-пошли. — Михаил потащил ее к выходу.
— Постойте, ребята, мне надо кое-что выяснить, — загородила я им дорогу. И к Татьяне: — Как я понимаю, ты, идиотка, из-за такого ублюдка отца моего предала? Так вот, твой Михаил только что ко мне клеился, обещал золотые горы, если лягу к нему в постель.
Татьяна съежилась и схватилась за голову. Потом сверкнула глазами.
— Не Михаил он. Это Жухов, бежавший из тюрьмы.
— Что-о-о?! Жухов! — Все во мне вскипело. — А ну, скотина, к стене и руки за голову! — скрипнула я зубами. Научена была уже этой команде. Но применять ее полагалось в том случае, если у тебя есть оружие. Иначе — смех один. Так и случилось. Жухов буквально закатился и, не обращая на меня никакого внимания, подошел к Татьяне и неожиданно выхватил нож. Ударить не успел. Ногой я вышибла у него финку из руки, и она отлетела в угол. Жухов от неожиданности замер, а через мгновение, придя в себя, бросился на меня, прямо-таки рыча от бешенства. Конечно, можно было пропустить его мимо себя и поиграть в кошки-мышки, но слишком насолил этот подонок моей семье, чтобы терпеть его здесь лишнюю минуту. И я встретила его прямым. Напоровшись мордой на кулак, он резко тормознул и взвыл, закрыв ладонями лицо. Попятился, потом закачался и рухнул на колени.
— Хватит паясничать, руки назад, — скомандовала я. Думаю, что на этот раз он меня не слышал: после такого удара в нос его владелец на некоторое время выходит из строя. Тем не менее я достала наручники, которые однажды принес Генрих на всякий случай, подошла сзади к Жухову, все еще стоявшему на коленях и покачивавшемуся, как маятник, из стороны в сторону, оторвала от лица его руки, развернула их за спину и сковала. Татьяна все это время сидела, будто аршин проглотив, смотрела на происходящее вытаращенными от страха глазами и не проронила ни звука. Я бросила ей полотенце.
— Намочи в ванной и приложи к физиономии своему красавцу, а то он весь ковер перепачкает.
Она послушно выполнила все, что я ей сказала.
— Уйди, сука, — мотнул он головой, когда Татьяна к нему подошла. Она в ужасе отскочила. Жухов мутными глазами поглядел на меня. Он, кажется, еще не верил, что это я его отделала. Только спросил: «Чем это ты меня, утюгом?» Жухов явно приходил в себя. Я удалилась в кабинет отца к телефону, позвонила Генриху. Так и есть, опять на совещании. Набрала номер дежурного, попросила срочно его вызвать. Через минуту я уже говорила с Генрихом. Он все понял с полуслова. Сказал, что берет машину и едет, сам заберет Жухова. И правильно.
После ареста отца я вообще перестала верить в справедливость, в правосудие. Такие, как Жухов, должны быть упрятаны далеко и надолго, а его, как видно, здорово опекают, раз дали возможность бежать из тюрьмы и не особенно стараются отловить. Гуляет по белу свету и людям жизнь калечит. Заглянула в комнату: все на своих местах — Жухов на коленях. Татьяна на диване. Я отправилась на кухню что-нибудь приготовить к приходу Генриха. Сколько там возилась, не помню. Вдруг заорала Татьяна, затем раздался выстрел. Я влетела в комнату. Жухов стоял во весь рост и целился в меня. Татьяна, скрючившись, лежала на полу и струйка крови выползала у нее изо рта. Всю эту картину я словила мгновенно. И еще мелькнула мысль: как же так, он ведь был в наручниках, и откуда у него пистолет? Второго выстрела не последовало. Жухов, схватившись руками за рукоятку ножа, торчавшего из горла, медленно повалился по пол. В дверях стоял Генрих, с порога метнувший свой именной кинжал, с которым никогда не расставался.
— Я, кажется, кстати, — насупив брови, произнес он и направился к телефону.
Через несколько минут в квартире уже хозяйничали врачи «скорой» и оперативники. Жухов был мертв, Татьяна тяжело ранена. Ей оказали первую помощь и отправили в больницу.
Потом Генрих мне выговаривал и подсчитывал допущенные мною грубые ошибки, которые могли стоить мне жизни. Первое — оставила бандита в полном сознании, второе — надела наручники, не убедившись, что они плотно защелкнуты, третье — не обыскала преступника, позволив ему воспользоваться своим оружием, и четвертое — ушла, оставив его без присмотра, притом один на один с беспомощной женщиной.
