Михаил Зайцев - Час дракона
– Не шестери, Серый! Я не крутой. Крутые – это те, кто в авторитете, а я рядовой боец, такой же, как и ты.
– Ну да! «Такой же»! А то я не видел, как ты ихнего бугра разукрасил. Как в кино. Тихий нес, будто ты у него на глазах десяток бакланов положил, теперь верю.
– Не десяток, а всего лишь троих. К девке пристали, трахнуть хотели. Мы с Тихим мимо шли, одного я, наверное, пришил, он на меня с пером кинулся, его же перышко я ему в глаз и вставил.
– Страшный ты, Стальной, – как-то по-детски потупившись, очень тихо произнес напарник Сергей. И куда только подевалась его обычная хамоватость? – Зверюга ты…
– Я не страшный, я справедливый. А то, что зверюга я, это точно подмечено. С волками жить – по-волчьи выть. Слыхал такую поговорку?
За приятной беседой я и не заметил, как мы вышли из лесопарковой зоны. Еще полчаса назад Серый бы распорядился: «Стальной, давай тачку лови!» Теперь сам побежал тормозить частника. Служит, собака.
Не люблю я бандитов. Гонору полные штаны, а как пуганешь, сразу же готовы подметки лизать. Пугать только нужно уметь. Особенно мне противны бандиты из моего ближайшего окружения. Знаете, кто такой крысиный король? Это крыса, которая выжила, закрывшись в бочке вместе с другими крысами. Сожрала себе подобных и выжила. Мы все, те, кто под Батей, крысиные короли. Нас выдернули из каши грязных нищих тел и поставили командирами над вчерашними братьями по несчастью. Ох, с каким наслаждением я бы разодрал глотку тому, кто на вершине этой пирамиды, неведомому и недосягаемому Императору Дна!
Рассуждая без эмоций, как математик над формулой, должен признать – идея создать империю бомжей гениальна. Большинство бандитских группировок нищую Москву просто не замечают, брезгуют. Конкуренция нулевая, власть абсолютная. Недовольных подданных можно карать без всяких проволочек, не опасаясь ни мести соплеменников, ни соответствующих государственных органов. Полная, беспредельная власть над никому не нужными, включая их владельцев, телами.
Кстати, не так давно под нашим бандитским патронажем оказалась группа религиозных деятелей, опять же сорганизованная из бывших бомжей. Сдается мне, что хозяева мира оборванцев не остановились на всевластии телесном и возжелали властвовать еще и над душами своих подданных.
– Стальной! Я тачку поймал, поехали.
– Поехали, Сережа.
– У тебя бабки есть?
– Немного, но на тачку хватит.
Денег я практически не видел. Получал мелочь на карманные расходы. Мог купить себе жвачку, сигареты, жетоны на метро. Заплатить частному извозчику – почти предел моих финансовых возможностей. Зато нас бесплатно и хорошо кормили, раз в неделю разрешали выпить, но в меру, и опохмелка на следующий день категорически запрещалась. Вместе с нами в качестве секс-обслуги, а по совместительству уборщицы и поварихи, жили молодые ядреные девки, естественно, бывшие бомжихи. В общем, коммуна, от каждого по возможностям, каждому по потребностям. Первобытный коммунизм в действии.
Сам собой возникал законный вопрос: «А что дальше?» Ну отмыли бомжа, подлечили, отпахал на благодетелей болезный какое-то время и чего? А ничего! По моим наблюдениям, коммунары работали года два, никак не более. Потом они погибали при очередной разборке. Всегда можно найти для бойца задание, которое прямехонько приведет его на кладбище, точнее, к неприметной яме в подмосковном лесу, без холмика и без креста. Были и отдельные особо одаренные счастливцы, сделавшие карьеру. Наш бригадир Батя тому пример.
Подозреваю, раньше Батя был военным. Атмосфера житья в казарме ему по вкусу. Перед начальством трепетен, для «подчиненных» – отец родной. И другой жизни ему не нужно, он счастлив сегодня, ему хорошо. Скорее всего бандитов-долгожителей выбирал в первую очередь, по психологическому принципу. Отсеивали таких, как Батя, – исполнительных, благодарных, истинно покорных и покладистых. Всех прочих пользовали и устраняли. Мельница селекции работала безостановочно. Ряды рекрутов пополнялись ежедневно. Медленно, но верно росло число «бессмертных» – отборных, беззаветно преданных гвардии.
Помимо воинов, есть в Империи и другие касты. Лично встречался «по работе» со сталкерами столичных помоек и свалок. Образованные люди, между прочим, искусствоведы-эксперты. Знавался я и с дамой-стилистом. (Раньше ее звали Машкой Триппер, а теперь она ведает экспортом девочек-сироток в заграничные бордели.) Лично присутствовал при сделке, когда одного отмытого и откормленного механика по автомобилям продавали рабом в автосервис в Ташкент. Представители иных сословий проживут дольше, но я воин, я обречен, и это замечательно!
Погиб Семен Ступин, его искали, но не нашли. Исчез бомж Десант, преобразился в бандита по кличке Стальной Кулак. Канет в Лету Кулак, и воскреснет обыватель Игорь Игоревич Козловский, благо паспорт сего гражданина России с моими фотопортретами на нужных страничках давно припас еще Сема Ступин, и дожидается документ своего часа в надежном тайнике рядом с увесистой пачкой американских банкнот и кое-каким полезным скарбом. Сомневаюсь, чтобы какая-либо спецслужба, государственная или мафиозная, смогла отследить цепочку Ступин – Десант – Стальной. И морально, и физически, и ситуационно я созрел для новой жизни, осталось дождаться подходящего момента для очередной героической гибели…
– Правильно, внучек! Все правильно ты рассчитал. – Дедушка присел рядом, заглянул мне в глаза. – Я тоже после того, как покинул Острова, несколько раз сбрасывал шкуру. Умирал от тифа в лагере на Колыме, был похоронен в вечной мерзлоте вместе с двумя десятками настоящих покойников. Потом в Карелии утонул в болоте. Там я жил узбеком, да вот незадача – приехал поохотиться в карельские леса настоящий узбек, партийный бонза. Мне пришлось утонуть, и мой сын остался сиротой. Потом я сгорел в Ростове, после этого подорвался на мине при переходе советско-китайской границы. Как видишь, я прошел сквозь пять стихий, прежде чем нашел тебя…
– Эй, Стальной, – Серый аккуратно тряс меня за плечо, – просыпайся, приехали.
Я открыл глаза. Еще секунду видел перед собой лицо деда, потом оно стаяло, слилось с серой стеной хрущевской пятиэтажки.
Расплатившись, мы вышли из машины, привычно направились в знакомое, пропахшее кошками парадное, поднялись на пятый этаж. Вот и наша дверь. Официально тут прописан неведомый мне пенсионер. Мы квартиру снимаем. Подолгу на одном месте мы не живем. Меняем квартиры как перчатки. Иногда, как сейчас, существуем в тесноте, а бывает, жируем в хоромах.
Ключей у нас с Серегой не было. Позвонили, дверь открыл «дневальный». Сегодня дежурил Тихий.
– Где Батя? – с порога начал Серый. – Срочно нужен, нас чуть не пришили.
– Нету Бати дома, – ответил Тихий шепотом. У него было больное горло, и громко разговаривать он не мог. Отсюда и кличка.
– Позвони ему на сотовый, доложись.
Серый побежал в кухню звонить, а я прошел в единственную комнату. Не комната – сплошные кровати. Нас тут помещалось аж семеро быков плюс три телки.
– Стальной, трахнуться хочешь? – На раскладушке возле окна дремлет Оленька, эта всегда готова.
– Жрать хочу, курить хочу, трахаться лень.
– Сейчас накормлю. – Ольга потянулась, встала и абсолютно нагая пошлепала на кухню. Фигурка у нее – финиш. Вот только руки все в ранах. Кололась раньше, теперь только трахается.
Через пятнадцать минут мы с Серым трескали на кухне пельмени, запивали пивом. По случаю жаркого лета пиво разрешалось в умеренных дозах. Не пил только Тихий. Он был в полной завязке, закодированный. Капля любого пойла могла его убить. Тихий пришел к нам из бригады Лома. Там все были трезвенники, оттягивались исключительно посредством девочек. Месяц назад всю бригаду Лома замели менты, один Тихий ушел и был направлен к нам для дальнейшего прохождения разбойничьей службы.
После обеда я сел смотреть видак, пиратскую копию отечественного фильма «Брат-2». Отличный фильм, великолепная пародия на бандитское житье-бытье.
Серега, ничуть меня не стесняясь, трахал на соседней койке Ольгу. Пришли из супермаркета Галя с Мариной. Галя готовила ужин, Марина прибиралась. Тихий развлекался игрой в тетрис. Тихий на тетрисе малость двинутый. В общем, обычные серые будни солдат Армии Дна на отдыхе.
Батя и остальные пришли к вечеру. Поужинали, потом Батя прогнал всех из кухни. Нас с Серегой попросил остаться и подробно еще раз рассказать про дневной инцидент. Серый уже ввел Батю в курс дела по телефону и теперь живописно смаковал детали.
Батя слушал внимательно. Большой пузатый мужик лет пятидесяти, ему действительно очень подходит кличка Батя. Лицо добродушное, нос картошкой – миляга. Если бы сам не видел, никогда бы не поверил, что добродушный Батя может хладнокровно, с улыбкой расстрелять нарушившего его приказ подчиненного.
