Евгений Сухов - Кровник смотрящего
— Послушай… вы меня за лоха, что ли, держите? Несколько человек угрохали, а потом все это на меня решили списать?! — яростно шипел он, чувствуя, как внутри нарастает гнев. Еще какая-то секунда, и ненависть плеснет через край, заполняя окружающее пространство. — Нашли, значит, подходящую кандидатуру! Только вот он я, живой! Не ожидали меня увидеть? Где твои дружки?!
Лицо Валентины выглядело абсолютным воплощением непонимания. В глазах ни намека на страх, пальцами Чертанов чувствовал, как ритмично бьется пульс у нее на шее. Сжать посильнее, и перестанет биться.
— Да пусти же ты! — с неожиданной яростью выкрикнула она. — У тебя вечно что-нибудь происходит. Постарайся не впутывать меня в свои проблемы.
На какую-то секунду Чертановым овладела совершенно запредельная злость, и он вдруг сделал неприятное для себя открытие, что в таком состоянии способен на любые безумства. Вот сейчас согнуть, прижать Валентину одной рукой к стене, а другой задрать юбку на самую спину. Подобное положение очень способствует разговорчивости. И в этот момент он отчетливо разглядел в глазах девушки тревогу. Это еще не страх, а только ожидание неприятностей — дескать, что еще такого дурного можно ожидать от такого ненормального!
Вот он, психологический порог, еще пара затрещин, и из нее посыплются признания. Чертанов уже поднял руку, чтобы осуществить задуманное, но Валентина инстинктивно дернулась и закрыла глаза, ожидая удара. Губы ее были упрямо сжаты.
— Ты здесь точно ни при чем? — спросил Чертанов, расслабляясь.
Валентина не сразу открыла глаза. Сначала разжались губы, отчего лицо приобрело прежнюю безмятежную выразительность, а потом зрачки вспыхнули злобными огоньками, и она ответила с отчаянием:
— Да за кого ты меня принимаешь?! Ты мне можешь, наконец, объяснить, что случилось? С тобой все в порядке?
Чертанов натянуто улыбнулся:
— Да… Что-то мне сегодня не по себе. Знаешь… накатило! А где твой брат?
— А что ему здесь делать? — удивленно пожала плечами Валя. — Он нашел тебе работу и уехал.
— Ну, да, конечно…
— Так это правда, то, о чем ты говорил?
— О чем?
— Ну о трупах?
— Правда, — негромко ответил Михаил.
— Просто ужас какой-то! — всплеснула Валентина руками. — Пойдем ко мне, расскажешь, что там у вас стряслось.
— В следующий раз, — заупрямился Чертанов.
— Ты обещаешь?
— Да, — после некоторых колебаний кивнул Михаил. — Я тебе позвоню.
— Ты не хочешь поцеловать меня?
Михаил чмокнул Валентину в лоб; женщина, похоже, обрела прежнее состояние.
— Я тебе позвоню, — изобразил Чертанов подобие улыбки. — Пока!
— А знаешь, ты меня напугал, — сказала вслед удаляющему Чертанову Валя.
Михаил хотел что-то ответить в свое оправдание, но девушка, резко развернувшись, быстро скрылась в подъезде.
* * *Маленькая стрелка неохотно перевалила за полночь. Время темное. Прохожих мало, а те немногие, что появляются в этот неурочный час на улице, поглядывают друг на друга с недоверием и откровенной опаской.
Навстречу Чертанову двигались два парня, и они ему очень не понравились. Разговаривают громко, активно размахивают руками, видно, что парни сильно навеселе. По собственному опыту Чертанов знал, что в таком состоянии человеку сам черт не брат! Разумная осторожность подсказывала ему перейти на другую сторону улицы, но какой-то бесенок, что затаился у него под ложечкой, небольшими порциями впрыскивал в кровь адреналин и подталкивал к действиям.
Чертанов сунул руку в карман. Пальцы натолкнулись на холодную рукоять инерционного ножа. Привычку носить в кармане нож он приобрел еще в юности, когда вечерами провожал подруг до дома. Так и свыкся с присутствием ножа в кармане и видел в нем такой же обычный атрибут, как, скажем, носки или рубашка. И если случайно забывал нож дома, то на улице чувствовал себя крайне неуютно.
На этот раз все было в порядке. Нож был в кармане. Оружие холодное, но душу грело. Михаил был уверен, что в случае серьезной потасовки незамедлительно применит его. И вообще, просто так он свою жизнь не отдаст.
Парни приближались. Чертанов невольно стиснул нож, готовясь к самому худшему. Странное дело, но ему еще ни разу не приходилось пускать нож в действие. Возможно, неприятель на уровне подсознания всегда ощущал его решимость к активной контратаке, а потому всегда вовремя отступал в сторону. Одно ему становилось ясно, что он не свернет, не уступит парням дорогу и мгновенно бросится на них, услышав любое обидное слово.
А как же иначе-то? Как потом людям в глаза смотреть?
На какое-то мгновение ребята попридержали шаг. И один из них, тот, что был повыше, предложил:
— Может, вломим ему?
Расстояние до парней было значительным, так что услышать их разговор было практически невозможно. Однако Чертанов знал, что в минуту наивысшего напряжения в нем неожиданно открывался какой-то внутренний резерв, позволявший слышать звуки даже на очень большом расстоянии. До парней было метров пятьдесят, причем фраза была произнесена шепотом, но при этом Михаил отчетливо расслышал каждое слово. Он сумел даже уловить дыхание парней и невольно отметил, что у второго оно было слегка учащенным. Сейчас он был способен услышать даже шорох гусеницы, ползущей по ветке. Подсознание получило дополнительный импульс, новый источник энергии. Михаил был уверен, что второй парень как-то почувствовал его решимость дать им достойный отпор.
— Не стоит, — отмахнулся этот второй. — Слишком плечи у него широкие.
Он взглянул на приближающегося Чертанова, лишь на секунду задержав взгляд на его лице. Михаил отчетливо различал каждую черточку, каждую складку на его лице. Нервное напряжение достигло самого пика.
Пальцы ослабили хватку, и Чертанов почувствовал, что его ладонь повлажнела. Теперь эти двое стали для него всего лишь обыкновенными прохожими, которых можно оставить без внимания. Разминулись будто бы два лайнера в океане, каждый последовал своим курсом.
Подходя к дому, Чертанов увидел, что свет у подъезда не горел. Лампочка аккуратно вывернута, лишь из окон первого этажа на серый асфальт падали светлые пятна.
Михаил был из тех людей, кто не верит в случайности. В любой из них, даже самой правдоподобной на первый взгляд, заложена строгая закономерность. Следовательно, если свет в подъезде не горел, значит, это кому-то выгодно. Оставалось только гадать, чья же злодейская рука лишила жильцов освещения.
Подойдя к двери, Чертанов внимательно осмотрел ее — никаких настораживающих предметов в виде торчащих проводов и подвешенных на косяк фугасов. Путь открыт. Можно проходить дальше.
Чертанов жил на втором этаже, весьма удобная высота, при необходимости можно сигануть в окно. Поднявшись, Чертанов почувствовал чужое присутствие. Трудно было объяснить, откуда возникло подобное ощущение, но он совершенно точно знал, что на площадке, в каких-то трех метрах от него, затаился человек. Соприкоснувшись с его биополем, Чертанов испытал чувство тревоги, рука невольно юркнула в карман, чтобы ощутить приятную прохладу ножа.
— Остынь, — раздался спокойный и одновременно уверенный голос. — Это я — Шевцов!
Чертанов едва сдержал вздох облегчения.
— Как ты меня заметил? — удивился он.
— Посмотри туда, — кивнул Вадим в угол.
Действительно, под потолком был закреплен небольшой осколок зеркала, который, собрав в себя свет ночного неба, позволял видеть вошедшего.
— Понятно, — усмехнулся Чертанов. — К чему такая предусмотрительность?
— Знаешь, пока тебя не было, тут топтались двое каких-то подозрительных типов. Кто такие, я так и не понял, но рожи у них были нехорошие. Вот я и решил подстраховаться. Всегда важно знать, кто входит в подъезд.
— Понятно, — Чертанов расслабился. — Входи.
В коридоре у Чертанова на подставках стояли цветы — амазонская лилия и пальма. Пальма была высокой и, широко разбросав листья, едва не упиралась в потолок. Цветы в коридоре тоже были выставлены не случайно. Чертанов давно уже убедился, что любое растение имеет свое индивидуальное биополе. Наибольшая энергия наблюдается именно у тропических цветов, и амазонская лилия находится в первом ряду. Достаточно было незнакомому человеку вторгнуться в ее биополе, как оно тотчас начинает трансформироваться и изменяться в пространстве, сохраняя на долгие часы свой искаженный контур. И Чертанов способен был безошибочно определить его.
Биополе цветов лишь слегка всколыхнулось, когда Михаил прошел мимо растений, — он ощутил легкое покалывание в ладонях. Все было бы иначе, если б он пересек потревоженное биополе. Внешне все выглядело бы по-прежнему: цветы стоят на своих местах, не колыхнется даже листок, вот только искаженный контур завибрирует, испуская в пространство энергию.
