Михаил Зислис - Огонь на поражение (Атомный шантаж)
Человек в черном немедленно двинулся к нему. Главное было достигнуто — сирена так и не прозвучала…
Дозорный попытался отпрыгнуть чуть в сторонку, когда на него обрушился шквал ударов, и ему это почти удалось.
Почти.
В какой-то момент незнакомец сделал паузу, чуть отступил и вновь ударил ногой, с полуоборота, необыкновенно изящно — так что, если бы этот удар оценивали профессионалы, они бы дали все десять баллов. Многократно отработанный удар в висок, испробованный на людях и манекенах, оказался для дозорного последним — он вырубился практически мгновенно, успев только увидеть, что нападавший достает тонкую удавку.
Удавка мягко обхватила шею, и человек в синей форме моряков северного флота задергался в предсмертных конвульсиях. Если бы он еще чуть задержался на этом свете, то пожалуй смог бы увидеть, как по территории базы бегут люди, слишком непохожие на мирных жителей Териберки или просто гражданских. Дежурный мог бы даже удивиться: «Кто это играется среди ночи в солдатиков?».
Но он не удивлялся просто потому, что был уже мертв.
Убийца кивнул, словно самому себе. Счет открыт. Он убрал удавку из серого, металлизированного шнура, потом выдернул из нагрудного кармана штормовки миниатюрную рацию.
— Правый поворотник, это Тихий. Идем в плане — пока.
— Я тебе дам «пока», — многообещающе отозвался голос из рации. — Дальше двигайся. Найдите мне журнал — и чтобы быстро.
Назвавшийся Тихим прервал связь, спустился по лестнице и быстрым шагом двинулся ко входу в главное здание береговой базы, туда, где уже сгруппировались люди полковника. Они были готовы взять штурмом что угодно, но сейчас требовалась полная тишина. Потому что на все нужно время, а если появятся блюстители закона — никакого времени уже попросту не будет.
Но в общем, тишина, наступившая с ночью, беспокоила Тихона. Не может быть, чтобы здесь не водилось полуночников… ну вот хотя бы вчера в верфях должен был встать какой-то корабль, как там его Крот назвал, «Гордый»?.. А, какая разница. Встать — на ремонт. Большая часть команды уже уехала по домам, к родным и близким, но оставались еще как минимум механики. А механики, помимо того, что любят поболтать с коллегами, — еще и люди с перепутанным временем суток. Пока еще они войдут в свой обычный режим сна… Это во-первых. Было еще во-вторых. Но здесь уже Тихон предпочитал не думать, а верить полковнику.
— Если начнется шум, — заговорил Тихон, — работайте дальше по плану, ищите чертов журнал или расписание какое-нибудь. — Про себя Тихон вновь выругался.
Днем не было никакой возможности проникнуть на базу, охранники оказались неподкупными, бдительными. Человек, посланный снять фотокопию журнала, в котором регистрировались все входящие в верфи суда, попался почти сразу, и теперь невесело проводил время в местном изоляторе. Дело выглядело достаточно неприятно — как только властям станет известно об операции, человечка тут же заставят сознаться и выдать все известные ему имена — добровольно или силой, значения иметь уже не будет. Тихона злило, что полковник никак не реагирует на подобную опасность.
Стоя на первой ступеньке у входа и оглядываясь, Тихон закурил сигарету, представляя, как ребята сейчас крадутся по зданию, обходя комнаты одну за другой, почти неслышно взламывая двери и даже сейфы — у Гришки был портативный автоген. Проснувшиеся и просто дежурные без особого шума убираются, незачем оставлять позади себя боеспособных. Маленькая война продумывалась тщательно и многократно.
Человек в штормовке курил, наблюдая как издалека приближается обходной патруль — пятеро и собака. Собака натягивала поводок, угрожающе глухо рычала, но Тихон даже не пошевелился. Он смотрел на патрульных, видел, как они переглядываются удивленно… Бегут к нему.
— Кто-нибудь, — сказал он в рацию, внутренне, конечно, слегка нервничая — морячки явно не ходили безоружными. — Снимите этих пятерых. Собаку не трогайте.
Он приветливо улыбнулся бегущим патрульным, когда над ним хлопнуло, открываясь, окно. Один из моряков вскинул руку с пистолетом, отпрыгивая в сторону, но ему не повезло — темный провал на четвертом этаже здания уже начал выплевывать смертоносные пули, пользуясь для этой цели человеческими руками и примитивной автоматической винтовкой. Отличный глушитель отработал прекрасно — едва слышные хлопки положили на снег сначала прыгнувшего, который только молча дернулся, и двоих его товарищей, а затем и еще двоих…
Тихон перестал улыбаться, наблюдая за расстрелом. Он уже много лет играл в эти игры, опасные игры, и постоянно напоминал себе, что однажды вполне может оказаться в роли такой вот беспомощной дичи.
Крик отвлек его от ненужных мыслей: прицел боевика в темном окне один раз оказался не очень точным — и теперь один из патрульных, чудом выживший, кричал. Тихон его вполне понимал: во-первых, больно, тут только спецназовец не закричит, да и то недолго продержится, во-вторых, хочется перед смертью сделать хорошее дело — поднять все-таки тревогу, перебудить всех и наказать группу захвата.
Окно подобных намерений не понимало. Оно снова начало плеваться пулями.
Громкий крик прервался фонтанчиками крови из головы моряка, а в соседних зданиях и в дальнем казарменном общежитии начали загораться окна.
— Дурак, — почти обиженно кинул Тихон, и, чуть дав отступного движения, ногой коротко ударил немецкую овчарку, так и не завершившую прыжок. Слабо поскуливая, овчарка лежала на земле, уже не в силах подняться на ноги беспощадный удар изуродовал жизненно важные внутренние органы пса, свободно преодолев расслабленные в прыжке мышцы. Здесь сыграло знание, полученное вовсе даже не на тренировочном плацу — хотя имелся там и курс самообороны от хищников, от натасканных на людей собак, и от самих людей. О собаках Тихону рассказывал отец, еще очень давно, когда тот был мальчишкой.
Тихон молча кинулся вверх по лестнице, к своим людям, слыша за собой нарастающий шум, лай собак и возбужденные голоса. Включилась сирена, сделав мир невыносимым — тишина этой ночью ушла навсегда. Теперь-то наверняка будет перестрелка…
Лишь бы хватило времени, повторял он про себя словно заклинание, и в то же время, запыхаясь, бормотал в рацию указания остальным группам:
— Немедленно занять позиции Дэ и Эф, так, чтобы простреливать территорию у шестого блока… Вальцов координирует… да, немедленно! — на третьем этаже Тихон выбежал в коридор, ткнул рацию в руку Гришки. — Всех положите, до единого. Скажи Правому поворотнику, что Тихий ищет журнал. Где тут у них бумаги?..
Гришка, коренастый парень лет двадцати пяти, не служил ни в Афгане, ни в спецназе. Он и в армии-то не служил — откосил, сделав себе фальшивую справку с диагнозом вялотекущей шизофрении. Военкомам это показалось достаточным основанием, чтобы Гришка продолжал учиться в своем любимом Казанском техучилище. Впрочем, парню было не до учебы почти все свободное время проводил в спортзале, на сессиях появляясь ровнехоньким счетом два раза в год. В отличие от тренажерного зала, стены альма матер его не привлекали — Гришка в сессию проворачивал операцию по бесплатному получению зачета: приходил в деканат и заявлял, что у него все сдано (предварительно, конечно, проставив в своей зачетке все необходимые зачеты и экзамены, и расписавшись за преподавателей). После чего замдекана строго спрашивала, где он шлялся последние полгода и как долго он еще собирается морочить ей голову. Гришка клялся и божился, что, мол, больше не повторится, и какая, к тому же, разница, если у меня все сдано? Недоверчивая замдекана, которой и думать нечего было тягаться в хитрости со своими студентами, выдавала ему бланки для подтверждения и посылала ко всем… нет, не чертям, а преподавателям. Выйдя за дверь, Гришка заполнял подтверждения, дублировал подписи преподов из зачетки, а затем, с полчаса посидев в столовой, возвращался в деканат. После столь удачно сданной сессии «студент» немедленно бежал в спортзал, и проводил там пять-шесть часов, умудряясь при этом не выглядеть ни амбалом, ни человеком, который вообще хоть раз в жизни дрался.
Возвращаясь однажды из городка домой, Тихон стал свидетелем неприятных разборок: судя по всему, двое шкафообразных молодчиков, пытались взять с парня деньги за прогулку по их территории. Глянув на свои «командирские», с фосфоресцирующими стрелками часы Тихон понял, что если неотложку для парня вызывать из дома, до которого оставалось пройти около двух кварталов, то она к чертям не успеет. Поэтому, пользуясь прикрытием темноты, он начал переходить на другую сторону улицы, намереваясь вмешаться. Что за толк в бесцельном избиении?
Пока Тихон шел, шкафообразные решили принять меры и разобраться с грубым нарушителем своими, привычными методами. Ибо разговаривать им было совершенно непривычно — даже Тихон, приучивший свои уши к армейской матершине, расползшейся в последнее время по всей стране, поморщился от употребляемых ими оборотов. Но потом его лицо разгладилось.
