Максим Шахов - Поцелуй Иуды
– Браво, Павел Николаевич! Бис! – после небольшой паузы хмыкнул Моляр. – Только вы меня не убедили.
– Я же говорил, что вам этого не понять!
– Нет, Павел Николаевич, я старался, но вы ведь мне сказку рассказали, которой присяжных на суде разжалобить собираетесь. А я от вас хотел правду услышать. А правда, Павел Николаевич, заключается в том, что двигала вами отнюдь не бескорыстная любовь к дочке, а черная зависть к Богданову.
– Это бред!
– Это не бред, Павел Николаевич, потому что это небольшое уточнение как раз все и объясняет.
– И что же оно объясняет?
– Я же говорю – все. Не знаю, насколько вы любили Катю, первую жену Богданова, но она вовремя поняла, что вы за человек. И убежала от вас к Богданову, уже будучи беременной. Я, конечно, не в курсе всех подробностей, но могу дать сто процентов, что Катя сразу сказала Богданову о будущем ребенке. И они вместе решили, что это будет их ребенок и о тайне его происхождения никто никогда не узнает. И жили они душа в душу, и дочку растили в любви и взаимопонимании. А вы наблюдали за этим и, наверное, зубами втайне скрежетали. А потом случилась эта нелепая авария… Вины Богданова в ней нет. Судить его за то, что он нашел в себе силы пережить эту трагедию и полюбить другую женщину, и вовсе глупо. Но именно после этого, я думаю, вы и возненавидели Богданова окончательно. Не сломался он от горя, и к сорока пяти годам у него снова было все – состояние, положение в обществе, любящая жена, красавица-дочка. А у вас к той же дате, извините, – разбитое корыто. Начинали-то вы вместе с Богдановым, а не нажили ничего – ни богатства настоящего, ни уважения, ни семьи. Дочку свою единственную и ту профукали. А все потому, Павел Николаевич, что человек вы такой – с гнильцой. А люди это чувствуют. Катерина, первая жена Богданова, почувствовала это первая. И Богданова предостерегла. Потому и не подпустил он вас близко к «Колойлу», а держал на побегушках… Только признаться в этом вам, Павел Николаевич, духа не хватило. И вместо этого вы посчитали, что во всех ваших бедах виноват Богданов – и женщину у вас увел, и дочку, и богатства лишил. И от зависти решили вы Богданову отомстить. Разом и за все. А заодно и дочку его к рукам прибрать, и деньги, и, как знать, может, и жену молодую… Выдумали вы замечательный план, как Богданова извести, просчитали все до мелочей, но и этого вам мало показалось. Вам, Павел Николаевич, еще захотелось, чтобы Богданов перед смертью помучился. Признайтесь, ведь это вы под шумок на юбилее от себя и сотрудников своей фирмы Богданову картину «Тайная вечеря» в упаковке подарили? По глазам вижу, что вы. И тонко ведь рассчитали, что не запомнит Богданов в суматохе, кто именно подарок ему такой двусмысленный сделал, и будет до самой последней минуты своей мучиться, гадая, кто же его предал… А ведь это было только начало. Подлый вы человек, Павел Николаевич, и беспринципный. Уж ладно Богданов, но вы ведь и Родимцева хотели со свету сжить. Сперва как бы невзначай небылиц мне о нем с Аллой понарассказывали, потом фотографии заранее приготовленные подбросили, заявки от его имени в службу охраны делали, а в конце и барсетку Богданова в ход пустили, чтобы утопить Алексея окончательно. А если получится, то и Аллу к нему пристегнуть. И все это только для того, чтобы не его после смерти Богданова назначили Катиным опекуном, а вас. А став опекуном, Павел Николаевич, вы бы наверняка большую часть активов «Колойла» перевели куда-нибудь на Кайманы. И вот тогда бы Катя точно осталась ни с чем и целиком стала бы от вас зависеть… Вот такая она, правда, Павел Николаевич. А вы мне тут соловьем заливались насчет своей бескорыстной любви к дочке, которую вырастил Богданов и которая именно его считает и, я уверен, всегда будет считать своим настоящим отцом… – хмыкнул Моляр, поднимаясь с кресла.
– Ну и пусть! – вскрикнул Фадеев с перекошенным от злобы лицом. – Зато Богданов мне за все заплатил! Он отнял все у меня, а я у него! Пусть гниет теперь в земле! Ясно вам? Ясно?
– Нет, – покачал головой Моляр. – Вы не ему отомстили, а себе, Павел Николаевич. Богданов-то жив!
– Этого не может быть! – брызнул слюной Фадеев.
– Может, – устало улыбнулся Моляр. – Как вы думаете, откуда бы я тогда знал все эти подробности?
– Откуда? – едва слышно прохрипел Фадеев.
– От Богданова, Павел Николаевич. Он-то мне все и рассказал по дороге в больницу.
– Не-е-ет! – завопил Фадеев, съезжая с кресла на пол.
– Да, – сказал Моляр. – И экстренная томография, между прочим, показала, что жить он будет еще очень долго и счастливо…
Глава 116
…Едва Паша с людьми бросился окружать соседнюю усадьбу, Моляр выхватил телефон и позвонил на КПП «царского села».
– Машина Фадеева недавно не выезжала?
– Выезжала десять минут назад через «восточный». Только что вернулась…
– Успели сволочи! – судорожно вздохнул Моляр, бросаясь на улицу. – Гусев! Гусев, твою мать! Назад! В машину давай! Быстро!
Едва Гусев прыгнул на пассажирское сиденье, Моляр рванул «Ауди» с места и погнал к КПП.
– Возьми рацию! Передай всем – искать светлую «семерку» с любыми номерами!
Проскочив «восточный» КПП, Моляр притормозил и быстро оглянулся по сторонам:
– Перегрузили они его где-то рядом! В город навряд ли поехали… Кроме поворота на водозабор, какие тут еще есть дороги без заезда в Кольцов?
– Только на Песчаное, – быстро сказал Гусев. – Больше нет.
– Ладно, – вздохнул Моляр. – Рискнем…
Промчавшись вдоль окраины, он резко повернул и спросил:
– А грунтовки тут никакой нет, чтоб напрямик?
– Нет, – покачал головой Гусев. – На Песчаное дорога одна. Она дальше разветвляется, у оврага…
– Понял, – кивнул Моляр, прикипая глазами к дороге. – А где там труп можно спрятать, чтоб сразу не нашли?
Гусев невольно вздрогнул, быстро посмотрел на Моляра.
– Так в овраге и можно. Там обрыв метров триста, внизу все кустами поросло. Сбросил – и все дела!
– Ясно! – Моляр утопил педаль акселератора до пола.
Несколько минут быстрой езды пронеслись незаметно. Повороты, визг тормозов, мелькание выхваченных из темноты фарами деревьев – все слилось, наложилось друг на друга, как в сумасшедшем боевике.
Гусев вжался в сиденье, уперся в бардачок руками, чтобы чего доброго через лобовое стекло не вылететь. И вдруг спросил:
– Вы думаете, его там убьют? Возле оврага?
– Да! – выдохнул Моляр.
– Тогда лучше вон туда, под гору, напрямик.
– Так не выедем же!
– Пешком выскочим! Все быстрее будет, чем в объезд. Я тут на пикнике был, знаю.
– Где сворачивать? – решился Моляр.
– Да хоть и здесь. На гору подскочим, сколько сможем, а дальше пеходралом!
«Ауди» визгнула тормозами, резко свернула с дороги, проскрежетала по чему-то днищем. Моляр даже внимания не обратил, только газу поддал.
Впереди в свете фар замелькали кусты, деревца, ямы какие-то – только успевай объезжать. Метров через пятьдесят луг закончился, плавно перешел в пологий склон горы. «Ауди», натужно урча мотором, проехала по нему наверх еще метров восемьдесят и вдруг с разгона влетела передними колесами в какую-то вымоину.
Двигатель тут же заглох, Гусев со всего маху шарахнулся лбом в лобовое стекло – и выставленные руки не помогли.
– Приехали, мать его так! – вскрикнул Моляр, распахивая дверцу. – Куда теперь?
– Так вперед! – потряс головой Гусев, приходя в себя. – Ой, мля!
Моляр выскочил и изо всех сил рванул по склону вверх. Гусев, матерясь, вывалился на свою сторону, снова потряс головой и бросился следом.
Бьющий в землю свет фар «Ауди» давно остался позади, а Моляр с Гусевым все выбираются и выбираются наверх, никак выбраться не могут. Вроде и не очень высокая эта чертова гора, но уж больно склон коварный.
В темноте Моляр один раз оступился, со всего маху покатился вниз. Хорошо, Гусев его ухватить успел. Вскочил Моляр и снова подрался по склону.
Уже по дороге обогнал он Гусева, выскочил первым наверх, оглянулся быстро и вздохнул. Впереди темной полосой раскинулась поросшая чахлыми кустиками и деревцами возвышенность. За ней метрах в двухстах овраг угадывается, вдоль него под луной дорога проселочная извивается.
Куда ведет эта дорога – непонятно, да и не важно это сейчас, потому что никаких признаков чьего-либо присутствия на возвышенности не наблюдается. Гиблое место, неуютное, ветреное, разве ночную панораму Кольцова отсюда хорошо наблюдать.
– Ну что? – возник сзади запыхавшийся Гусев.
– Глухо! – повернулся влево Моляр. – Давай, может, хоть к развилке успеем! Там эти чертовы дороги разветвляются?
– Ага! – крикнул уже на ходу Гусев. – Эта вдоль оврага напрямик к Песчаному идет, а та – в объезд…
– Стой! – вдруг остановился Моляр.
– Что? – притормозил Гусев и увидел мазнувший впереди по небу свет фар.
От развилки на возвышенность по дороге машина какая-то явно взбирается. Судя по тому, как высоко прыгают фары, легковая. Это Моляр с Гусевым поняли сразу – не первый год на оперативной работе.
