Эльмира Нетесова - Дикая стая
Но не успел сержант уйти, его остановили и попросили задержаться.
Александр Иванович Назаров внимательно выслушал Корнеева, потом — ребят, офицера. Вытащил из папки акт о нарушении, проставил номер и попросил пограничников пригласить сюда командира заставы. Назаров тем временем заполнял бумаги.
— И сколько с нас? — затянул майор.
— Штрафные уже заполнил. Это заявление о привлечении лично вас и сержанта к уголовной ответственности! — холодно ответил Назаров.
— За что? — вобрал голову в плечи офицер.
— Вам объяснят, — пошел навстречу командиру заставы.
— Георгий, вы составили акт? — подозвал поселенца Назаров, переговорив с командиром.
— Да, только фамилии надо поставить.
— Давайте, я их впишу! Все вместе сегодня передам в прокуратуру. Пусть там разберутся. Нам сообщат результат, — сказал человек и спросил: — у тебя в поселке? Спокойно или нет?
— Сегодня ночью пойду дежурить. Уж слишком подозрительная тишина на реке.
— А ночью на костры станешь охотиться?
— Конечно, иначе как рыбу будут потрошит Тут-то я и нагряну! — говорил Гоша тихо, так, что слышал его лишь Назаров.
— Будь осторожен! Помни, у них ножи! Кета оружие возьми с собой. Мало ли что, на всякий случай, — глянул на пустую кобуру, усмехнулся, — поселковых не проведешь! Народец тертый.
Гошка рассказал Назарову о разговоре с Селикиным.
— Вот этого змея больше других берегись! Всем нутром чую, что двоих инспекторов именно он убил с помощью сыновей, но ни свидетелей, ни доказательств. За руку тоже не поймали, а убеждения к документам не пришьешь. Вот и ходит на воле. Будь осторожен, ведь бытует средь нас, рыбинспекторов нехорошее поверье. Пусть оно в твоем случае н оправдается.
— Это вы об обязательном третьем покойник среди инспекторов? И что этой жертвы требует сам река Широкая? Но ведь это просто легенда. Красивая и грустная. Она давно устарела, теперь другие времена настали. Кто поверит в старую брехню? — сморщился Гоша.
— Хорошо, что не суеверный, но другие твоего участка неспроста боялись. Видишь, вот этих ребят.С виду нормальные люди, а прижми, убьют запросто. Не мирятся с теми, кто на их пути стоит, потому что свое пузо всегда ближе. Вот и сегодня говорят, будто ты им за прошлую встречу мстишь, когда деньги у тебя забрали.
— Я о том давно память посеял! — слукавил поселенец.
Назаров усмехнулся, не поверив Гошке, и сказал ему:
— Здесь сам доведу, а ты вернись на реку, проворь Белую. Там браконьеров тьма! Пока ты тут, они свое уже начерпали. Их лучше днем ловить, ночью труднее. Поезжай, и чуть что, звони! Договорились?
Гошка не стал мешкать, поехал в Усть-Большерецк.
Как часто он благодарил Ольгу за то, что та во время своего пребывания показала поселенцу все излюбленные места браконьеров и даже отметила их на Гошкиной карте, обозначила фамилии.
Теперь поселенец знал все. Поселковые мужики не меняли мест лова, не уступали их никому. Случалось, дрались за них. Научились закапывать в ямы выпотрошенную рыбу, но гнилостный запах выдавал. Появлялись инспекторы — браконьеры уходили, меняли место лова. Так длилось много лет. Рыба за осень поедалась медведями и другим таежным зверьем, любившим лосось с душком. За зиму выветривался и вымораживался запах, а летом поселковые браконьеры снова возвращались на свои места лова.
Поселковый люд мог передраться и переругаться меж собой вдрызг. Но стоило появиться инспектору рыбнадзора, все поругавшиеся объединялись против него. Ведь он был общим, самым лютым врагом. Его одинаково свирепо ненавидели всем поселком. Исключением не были даже дети, стрелявшие в рыбинспекторов из рогаток. Старухи кидали в них палки и камни. А сколько мата и проклятий сыпалось им вслед? Какие гадости устраивали и мстили на каждом шагу, какие мерзкие кляузы посылали по всем инстанциям? Все это не описать.
Гоша был наслышан обо всем.
Вот и начало его владений. Здесь Широкая делала крутой вираж, а вон там, в распадке, какой уж год
подряд ловили рыбу братья Токаревы, Егор и Федор; Ох, и гады! Горбушу они не брали, только кету. Все чердаки ею завешивали, но сначала солили и коптили рыбу. Икру — в бочки и ставили их в подвалы. Это для себя, на зиму. За пару недель управлялись. Дальше промышляли на продажу, брали только икру. На нее всегда был спрос, а цена не падала.
Конечно, продавали дешевле, чем в магазине.; Свойская, домашнего приготовления была не только дешевле, но и вкуснее, хорошо хранилась и шла на базаре на ура. За осень выручали столько денег, что их хватало безбедно прожить зиму и весну, купить все необходимое.
Гоша узнал все тонкости жизни поселковых мужиков. Знал, кто раньше других появится на реке и, не колеблясь, ничуть не сомневаясь, пошел в распадок, где за лесистым боком сопки стояла палатка из, маскировочного брезента, едва различимая меж хмурых елей.
Кета уже пошла, но косяки пока были редкими, слабыми. На такие сети не ставят, ждут. По теплой погоде рыба идет дружно. Не надо по десятку дергать из реки. Выволок сети пару раз по утру — до обеда потроши. Потом еще тройку заметов, лишь бы пупок не сорвать…
В палатке Токаревых пусто, но кто-то недавно здесь побывал. На столике в сковородке еще теплая 1 жареная рыба. На костре управлялись, значит; завтра или послезавтра переберутся мужики с мечтой прожить здесь все лето.
Гоша заглянул в палатку и услышал за плечами:
— Чего тут шаришь, хорек? Поселенец оглянулся, увидел старшего из братьев, Федора.
— Куда хочу, туда войду. Это мой участок! — приметил в руках мужика карабин. — Охотником заделался? — дрогнула струна внутри, что ни говори, оружие серьезное.
Да вот, промышляю, — буркнул глухо.
— И кого?
— Таких, как ты!
— Что проку от меня? — заметил злые огни в глазах мужика.
— Не уважаю, когда у меня промеж ног всякие шмыгают. Пшел вон отсюда! Ты кто есть, что у меня шмонаешь? Вор из воров, срок тянул, тебе ли в моей заднице носом ковыряться? Валяй, покуда не достал вконец! — повысил голос Федор.
— Ты меня не говняй, чистюля! Кто рыбу жрал? Иль тебе запрет неведом? Иль ты лучше других? Мне плевать на все твои заслуги. А ну, снимай палатку и пыли домой, в поселок! — разозлился Гошка.
— Это ты, шпана, указываешь мне? — удивился мужик неподдельно и взял карабин на изготовку. — Если по счету три не сгинешь отсель, завалю козла, как зверя!
Гоша достал нож из-за пояса. С ним он не расставался с самой зоны.
— Федя, убери свою берданку! Даю слово, бзднуть не успеешь, наколю как падлу и урою! Дошло? — улыбался поселенец спокойно.
— Давай отваливай! — повторил Федор, взяв Гошу на прицел.
— Я предупредил тебя!
Корнеев пропустил нож меж пальцев, крутнул. Короткой молнией сверкнуло лезвие и воткнулось в сгибе руки, державшей карабин. Рука мигом ослабла, разжалась, выпустила карабин. Тот грохнулся на ноги человеку. Федор заорал от боли.
Гошка выдернул нож из руки мужика, обтер кровь с лезвия. Она капала с пальцев, и Федор, увидев залитую кровью руку, испугался.
— Не ссы, грозилка плешатая! Вон костер твой, там еще теплая зола. Присыпь и остановишь свои сопли. Но знай, я только предупредил тебя. В другой раз ожмурю без шуток. Я не прощаю, когда мне грозят
и держат на прицеле. Не приведись, поймаю тебя к рыбе — не руку, башку отсеку! От меня не слиняешь. И еще, чтоб сегодня тебя тут не было! Хиляй в поселок. Иначе принесут паскуду уже жмуром!
— Чтоб ты сдох, проклятый зэк! Зачем свалило на наши головы? Сегодня мне не повезло — твоя верх, но погоди! Мои враги побед не празднуют! — встал от костра и только выпрямился, получил уда(в подбородок. Федор отлетел к елке, ударился голо вой об ствол.
