Валерий Горшков - Любой ценой
– Ерунда, – поднял глаза Гном. – А… как вы, Ярослав Михайлович?
– Жить буду, – хмыкнул Охотник. – Главное, с друзьями твоими, считай, разобрались. Раз и навсегда.
– Между прочим, кроме вас двоих, здесь есть я. И я по-прежнему жду объяснений, – напомнила о себе Светлана.
Она присела на подлокотник кресла, с нежностью и состраданием посмотрела мужу в глаза. – Слава, дорогой, что случилось? Не лги мне. Я этого не заслужила…
– Конечно, – кивнул Охотник. – Ты имеешь право знать. Ну что, друг петроградских хулиганов, расскажем Светлане Леонидовне о твоих страшных тайнах? Куда ты давеча направил свои стопы, зачем и что из этого получилось? Начинай. А я, так уж и быть, закончу.
– Простите меня, – буркнул Гном. – В общем, я сбежал из детдома. Вчера вечером, после отбоя. Как всегда – через чердачное окно на крышу, а оттуда – на крышу соседнего дома и через подъезд на улицу. Ярослав Михайлович взял меня в спецгруппу с условием, что я прекращу шляться с местными. Я хотел только попрощаться! Кто же знал, что Сухарь прикажет своим шестеркам зайти сзади, скрутить, связать руки и ноги и отвести в подвал?! Падла. Гланды ему вырву, когда увижу!
– Еще раз выругаешься при Светлане Леонидовне – накажу, – предупредил Ярослав. – Это все? – он приподнял брови. – Ты ничего не забыл?
– Ну да, все, – пожал плечами Данила. – Хотя… нет, вру. Не все. Они меня не просто так связали, – пацан виновато взглянул исподлобья сначала на Охотника, затем на Светлану. – Вначале все вроде нормально было. А потом я случайно проболтался про вас, Ярослав Михайлович. Мол, наш инструктор – бывший десантник. Капитан. С палочкой ходит, из-за ранения. Тут Сухарь сразу и задергался. Видать, насолили вы ему чем-то раньше. Вот и решил свести счеты. А меня решил использовать как наживку. Они, сволочи, были уверены, что Пашка Лебедев проболтается. Только он один знал, куда и зачем я сбежал… А вечером в подвал пришел какой-то мужик, лет тридцати, незнакомый, и выпустил меня. Сказал, чтобы я прикусил язык и помалкивал. Иначе вас убьют. Я понял, что вы пришли меня выручать… Извините. Я не хотел!
– Господи! – снова прижала ладони к лицу Светлана. Посмотрела на мужа влажными от слез глазами. – Ты пошел к этим подонкам, совсем один. Никого не предупредив… За что они хотели отомстить тебе? Что ты им сделал?
– Им я ничего не сделал, – помолчав, ответил Охотник. – Помнишь, я рассказывал тебе, как на следующий день после возвращения в Метелицу заметил в трамвае карманников?
– Конечно, – шмыгнула носом Света, вытирая глаза платочком. – Ты тогда еще подумал, что это они накануне украли кошелек с карточками у Вари с Шуриком.
– Так вот, – вздохнул Охотник. – Эти щипачи, как выяснилось, оказались дружками приятелей-воришек нашего Данилы, с «лимонихи». И те и другие входят в состав одной большой банды. Главарь которой… не буду называть его кличку… по слухам, отличается весьма крутым нравом, даже среди подобной мрази. И никогда никому ничего не прощает. Таким образом Сухарь со товарищи и услышал про некого хромого капитана, из-за которого двое воров оказались там, где им и положено быть – в тюрьме. И когда ни о чем не подозревающий Гном случайно ляпнул, что его инструктор по военной подготовке носит погоны капитана и ходит с тростью, этот урод сразу встрепенулся. Решил изловить меня на живца.
– А если бы ты пришел не один, а с милицией? – предположила Светлана. – Ведь могло же такое быть!
– Могло. Тогда он с честным невинным лицом поклялся бы, что в последний раз видел детдомовского приятеля Гнома аж на прошлую Пасху, – хмыкнул Охотник, пытаясь не показывать то и дело сотрясающую его тело боль. – Попробуй докажи. Никаких концов. И никаких улик. Сухарь рассчитывал на мою проницательность. Знал, что я просчитаю такой вариант заранее. И откажусь от него. Оставался только один выход – заявиться к нему на квартиру одному. Что я и сделал…
– Что случилось дальше? – Света медленно бледнела.
– Случилось именно то, чего я ожидал, – на квартире меня уже ждали, – дернул щекой Ярослав. – Сухарь, надо отдать ему должное, не стал ломать комедию и почти с порога раскололся. То есть объяснил, для чего я ему понадобился. Для того чтобы вернуть должок за отъехавших моими стараниями в места не столь отдаленные «правильных людей». Только возвращать должок будет не он, сявка мелкая, – мордой и авторитетом для этого не вышел, – а лично тот самый грозный и неуловимый дедушка, главарь банды.
– Я, кажется, знаю, о ком вы говорите! – сверкнув зрачками, с жаром прошептал Гном. Найденов, глядя на инструктора, словно спрашивал у него разрешения, можно ли произнести вслух это имя.
– Знаешь – молчи, – нахмурился Ярослав, для которого осведомленность простого детдомовского пацана оказалась своего рода неожиданностью. – Есть вещи, о которых женщинам лучше не знать. Прости, малыш… Но так мне будет спокойнее… – Охотник взял руку жены, погладил. – Словом, как я и ожидал, в квартире Сухарь был не один. С ним – еще трое. Однако так глупо умирать, – не сумев освободить Данилу, даже не увидев своего сына, – мне по понятным причинам не слишком хотелось. Завязалась драка. В конце концов меня ударили чем-то тяжелым в грудь и по голове. Когда я очнулся, уже стемнело. Я находился в совершенно другом месте. И рядом со мной сидел тот самый человек… Имени которого мы называть не будем. Оказывается, мы с ним хорошо знали друг друга уже много лет. Просто я до сих пор понятия не имел, что он и тот самый грозный бандит – одно и то же лицо… Короче, нам хватило двух минут, чтобы замять это дело. Оказывается, пока я был в отключке, меня уже посетил врач и даже заштопал рану на виске. Одежда моя была выпачкана и порвана, трость сломалась, поэтому он приказал достать мне одежду и палку. Затем мне завязали глаза, посадили в машину и довезли практически до самого подъезда. Где мы и расстались. Пообещав в будущем не переходить друг другу дорогу. Вот, собственно, и вся история.
– Нам всем просто повезло, – прошептала Света, на которой буквально не было лица. – Если бы на месте этого бандита оказался чужой, незнакомый человек, мы бы сейчас здесь не сидели. Как ты мог! – не удержав эмоций, она вырвала ладонь из рук Охотника, размахнулась и ударила мужа кулачком в грудь, попав в то самое место, куда не так давно угодила пуля. – Ты – просто мальчишка! Ты… ты…
Светлана осеклась, заметив, как застыло, а затем исказилось болью лицо мужа от такого пустякового для любого мужчины удара.
– Ой! Я совсем забыла. Славочка, тебе больно, да? – из глаз женщины снова покатились слезы. – Прости меня, дуру, прости, любимый! – она принялась целовать Охотника, а он сидел, не шевелясь, пытаясь перетерпеть очередную, пробежавшую по всему телу волну парализующей боли.
Данила вообще готов был провалиться на месте от стыда и обиды на самого себя. Ведь если бы не его глупая выходка, не его спонтанное желание «проститься» с местной шпаной, у Михалыча не было бы необходимости в одиночку идти на воровскую хату и рисковать жизнью, спасая его шкуру.
– Ярослав Михайлович, – начал Найденов, но Охотник перебил его, крепко стиснув за локоть.
– Помолчи, Гном. Я думаю, что нам с тобой стоит действительно попросить прощения у Светланы Леонидовны, после чего навсегда выбросить из головы эту историю. Согласен?
– Да. Конечно. Извините меня…
– Прости, малыш…
– Что мне с вами делать, горе вы мое луковое, – грустно улыбнулась Света. Протянув руки, она погладила по головам Охотника и Гнома. – Ладно, так и быть. На первый раз прощаю. Но больше на такую щедрость не надейтесь, ясно вам? Брошу все – и уеду с маленьким в Москву. К маме. Я не шучу.
– Кто бы спорил, – Ярослав обнял жену, прижался щекой к ее, еще совсем незаметному животу, внутри которого уже стучало крохотное сердечко их будущего ребенка. – Мы будем вести себя как примерные пионеры. Верно, Гном?
– Ага! – у Данилы было такое выражение лица, будто с его шеи только что сняли пудовые вериги.
– Ну, раз так… Тогда, товарищ капитан, – Светлана строго взглянула на мужа, – снимайте ваш пропахший крысами ватник и эту отвратительную рубаху. Для начала посмотрим, насколько серьезны ваши ушибы…
Когда Охотник раздевался, из кармана у него выпала, звонко лязгнув о деревянный пол, принявшая на себя удар пули тяжелая связка ключей. Два из них были буквально скручены. Когда же Светлана, сняв повязку, увидела, во что превратилась все левая сторона грудной клетки мужа, куда она минуту назад так неосмотрительно угодила кулаком, то тут же снова всхлипнула. Губы ее задрожали. Глаза опять наполнились слезами.
– Я ведь даже не заметил толком, чем это они меня приложили, – фальшиво зевнув, пожал плечами Охотник. – Кастетом, что ли? Хорошо, ключи в кармане лежали. А то бы точно пришлось целый месяц ходить, сломанное ребро сращивать. А так – ерунда. Доктор сказал – обыкновенный ушиб.
