Сергей Зверев - Любовь Жигана
Наташа – в зоне? Бред! Она там просто не выживет. Этого просто не может быть. Константин вдруг отчетливо понял, что может! Очень даже может!
Может, и этот бред стать реальностью в этой бредовой жизни, где все вывернуто наизнанку. Наташе действительно грозит обвинение, которое очень легко довести до суда. И впаять ей несколько лет отсидки.
Панфилов остановился и в растерянности огляделся по сторонам.
Что же делать? Как спасти Наташу от того кошмара, который ей грозит?
Не вполне отдавая себе отчет, что он делает, Константин шел по улице, и глаза его перебегали с одного прохожего на другого. Он кого-то искал, хотя и не мог бы ответить самому себе, кого именно.
Он шел по Садовому кольцу и не понимал толком – в голове у него шумит или это шум от проносящихся мимо него машин?
У Курского вокзала он свернул направо, ближе к зданию вокзала, и тут же уперся взглядом в патрульную милицейскую группу, сидевшую в «канарейке» с раскрытыми настежь дверцами.
Константин подошел вплотную к сидящим в ней милиционерам и остановился перед ними, совершенно не понимая, что делать ему дальше.
– Тебе чего? – спросил его молодой сержант, ковыряя в зубах спичкой. – Заблудился, что ли? Это тебе, брат, не деревня. Это – Москва!
Сидевший на месте водителя милиционер постарше, погоны которого Константин не рассмотрел, сказал нарочито строго, сдвинув для важности брови:
– А ну-ка предъяви свой паспорт! У тебя регистрация есть?
– Арестуйте меня, – сказал Константин неожиданно для самого себя.
– Чего? – удивился молодой. – Арестовать? За каким же это хреном?
– Погоди, Синицын! – оборвал его тот, что постарше. – Не видишь, не в себе он. А ну-ка иди сюда! – приказал он Константину, выпрыгивая из машины. – Оружие есть?
Константин молча кивнул и полез в карман куртки за пистолетом.
– Стоять! – рявкнул на него старший и судорожно заскреб кобуру у себя на боку. – Руки за голову! Резких движений не делать!
Константин вдруг улыбнулся и медленно поднял руки над головой.
– В правом кармане, в куртке, – сказал он. – «Макаров», без обоймы.
Молодой милиционер тут же выскочил из машины. Он выхватил свой пистолет и сильно ткнул Константина стволом в спину.
– Ноги шире! – заорал он. – Не двигаться! Шире ноги, я сказал!
Константин подчинился. Он понял, что нашел решение своей проблемы. Правильное оно или нет – покажет время, но теперь можно уже не думать, что делать дальше. Теперь делаться будет все само.
Но Наташу он спас. Теперь у нее не будут допытываться, где Константин и почему она его покрывает. Теперь ее должны отпустить.
– Ни хрена себе, подарочек! – ошеломленно шептал у него за спиной молодой сержант, шаря у Панфилова по карманам.
– Во внутреннем кармане, – подсказал Константин. – Доллары.
– Стоять! – вновь заорал милиционер. – Разберемся! Сами разберемся.
– Ты, Синицын, не пристрели его случайно, – съязвил тот, что постарше. – А то руки у тебя сильно дрожат. Опять квасил вчера?
– Да пошел ты! – огрызнулся молодой. – Видишь, тут какая херня… Сам ведь, гад, сдался! Если б рассказал кто, я бы не поверил.
– Да, – усмехнулся пожилой милиционер. – Случай редкий.
Обыскав, Константина посадили в «канарейку» и повезли в райотдел.
Что с ним делать – ни один из милиционеров не знал. Решили сдать дежурному райотдела, пусть сам разбирается, что с этим странным человеком делать.
И прежде чем об аресте, вернее добровольной сдаче Константина Панфилова по кличке Жиган, узнали в ФСБ, сюжет об этом попал в вечерний выпуск «Дежурной части». Возможно, если бы этого не случилось, судьба Константина сложилась бы иначе, скорее всего на этом она бы и прервалась. За Константином числилось несколько оперативников, погибших при попытках его ликвидировать, но в суд ФСБ эти дела не потащила бы, поскольку он мог бы слишком разговориться на суде и рассказать немало о негласных методах работы оперативной службы ФСБ. Подобная реклама могла бы стоить должности генералу Утину. Если бы Константин попал в ФСБ, его просто «отдали» бы оперативникам, с которыми служили те, кого он убил. А потом его списали бы как жертву «несчастного случая» или «сердечного приступа».
Но Константин попал в райотдел, начальник которого готовился к повышению и стремился, чтобы его территория как можно чаще в выгодном свете появлялась в «ДЧ». Добровольная сдача Панфилова на него свалилась как приятный сюрприз. Он лично занимался организацией его охраны, сам отдал распоряжение, чтобы в ФСБ ничего пока не сообщали, сам разговаривал с корреспондентами РТР.
И Константин остался жив. Мало того, в дело сразу же вмешалась прокуратура и взяла расследование под свой контроль. О том, чтобы втихую уничтожить вынырнувшего из небытия Жигана, теперь не могло быть и речи. Получился бы еще больший скандал.
Утин разносил своих оперативников, позволивших уйти Панфилову буквально за несколько часов до того, как тот сдался. Он злился на самого себя, поскольку отдал такое указание, не зная, что Панфилов уже не нужен больше для того, чтобы отвлекать внимание Чернышевского.
Но, в конце концов, это была всего лишь очередная проблема, а с ними ФСБ сталкивается ежедневно и ежедневно разрешает несколько десятков подобных проблем. И Утин вызвал к себе начальника аналитического отдела.
Растолковав ему ситуацию и указав наиболее благоприятный для ФСБ вариант ее развития, Утин приказал срочно разработать план нейтрализации Панфилова и представить его не позднее завтрашнего утра. Главный аналитик тут же объявил аврал в своей службе и усадил несколько групп экспертов, работающих по разным методикам, за выполнение генеральского задания.
В результате ровно в восемь утра на стол генерала Утина лег лист бумаги, на котором четко был изложен план действий.
Утин пробежал глазами с десяток пунктов, до конца дочитывать не стал, поскольку ему хорошо было известно, чем этот план должен заканчиваться, усмехнулся и подписал.
Важное место в разработанном аналитиками ФСБ плане отводилось Глебу Абрамовичу Белоцерковскому.
Через два часа ГБ передали кассету с записью передачи «Глазами очевидца», в которой дебютировала новая ведущая Наталья Сазонова и небольшой фрагмент вчерашнего выпуска «Дежурной части» с рассказом о добровольной сдаче Константина Панфилова.
Как и предполагали лубянские аналитики, Глеб Абрамович испугался. Больше всего его взволновало то, что Панфилов назвался своим настоящим именем. В сочетании с его добровольной сдачей это выглядело угрожающе, даже просто опасно.
Глеб Абрамович не любил, не умел и просто – не хотел проигрывать. Публичного скандала, в том случае, если Константин заговорит, избежать бы не удалось. Дело, к сожалению, приняло уже слишком широкую огласку, всем рот не заткнешь.
В отличие от Утина, ГБ решение своих проблем находил всегда сам. Поэтому он заперся у себя в кабинете и принялся бегать из угла в угол, время от времени грызя ногти. Иногда он останавливался посреди кабинета, стучал себя кулаком по лысой голове, бросал злобный взгляд на часы и снова принимался за беготню.
Наконец скорость его бега по кабинету замедлилась, он остановился перед окном, сложил руки на груди и долго смотрел на осеннюю Москву. Потом Глеб Абрамович спокойно подошел к своему столу, сел в кресло, вызвал секретаршу и приказал ей принести чашку чая с молоком. Это была одна из его маленьких слабостей, привитая ему еще в детстве и оставшаяся на всю жизнь. Глеб Абрамович стеснялся своего пристрастия к чаю с молоком, кроме его секретарши никто об этом не знал. ГБ и секретаршу-то не менял уже пять лет в основном из-за того, что новой секретарше пришлось бы вновь объяснять, как этот напиток правильно готовить, чтобы было вкусно, и как об этом молчать.
Прихлебывая пахнувший его старым родным Могилевом напиток, Глеб Абрамович набрал номер и срочно приказал найти и доставить к нему его адвоката Гарри Житника. И вообще в ближайшее время быть наготове.
Как решить проблему с Константином Панфиловым, он уже знал.
Именно на это и рассчитывали в аналитическом отделе ФСБ, где после того, как обнаружился Панфилов, легко вычислили его связь с показанной по телевидению пленкой, а также с причастностью к этой пленке Белоцерковского. Достаточно было в умеренно-жесткой манере допросить вдову Воловика. Та сразу же выложила, что Панфилов упоминал Белоцерковского, когда брался добыть для нее эту пленку. Для аналитиков это была удачная находка – раз Белоцерковский заинтересован в том же, в чем и ФСБ, пусть он и займется вплотную этим вопросом. Надо только ему помочь – подтолкнуть его слегка.
В итоге все будет сделано чужими руками, как того и требует классический лубянский канон, нужно будет только проконтролировать действия людей Белоцерковского и слегка их подстраховать. Мало ли что…
