Евгений Сухов - Венец карьеры пахана
— А может быть, за эти годы алмазы просто постепенно распродавались по одному?
Тарасов улыбнулся.
— Распродать их вот так по-тихому невозможно. Такие алмазы, как те, что пропали в том контейнере, просто уникальны, как по своей величине, так и по чистоте. И если бы на рынке всплыла хотя бы парочка таких алмазов, то о них бы узнали все ювелиры мира. Такие вещи просто невозможно утаить.
— А если их незаметно огранили и вставили куда-нибудь в брошь? — предположил Яковлев.
— Это тоже совершенно исключено.
— Почему?
— По нескольким причинам. Не так много в России ювелиров, которые умеют огранить алмаз. Сам подумай, это ведь надо обточить пятьдесят семь граней. Только тогда может получиться настоящий бриллиант. Таких специалистов в Екатеринбурге всего лишь двое или трое. В Москве их наберется не более десятка. И каждый из них находится на нашем учете. Здесь есть еще один момент. Если бы подобный алмаз попал к одному из ювелиров, то он обязан был бы немедленно сообщить об этом нам. Но таких заявлений не поступало.
— А если все-таки не сообщит? — засомневался Яковлев.
Тарасов ненадолго задумался, после чего уверенно ответил:
— Не думаю, что кто-либо пойдет на такой риск. Мы и так закрываем глаза на некоторые их шалости. Так что о больших алмазах, которые им перепадают, они должны сообщать в первую очередь, если, конечно же, не хотят, чтобы им носили передачи. Кроме того, если на рынке всплывет такое огромное количество первосортных алмазов, то они просто собьют цену. А это мгновенно отметят эксперты.
— Вот даже как, — невольно удивился генерал-майор. — Какова совокупная стоимость пропавших алмазов?
— Этот вопрос мы уже задавали своим экспертам. Так вот, по самым примерным подсчетам стоимость всех алмазов составляет около полутора миллиардов долларов. Разумеется, если камушки огранить, то стоимость их возрастет раза в два, а то и больше!
Рука Тарасова как бы неожиданно соскользнула с папок, и Яковлев, соблюдая преемственность, уверенно положил на них ладонь. Преемственность соблюдена, обозначен последний штрих, так что затягивать с прощанием не было никакой надобности.
— Я обязательно познакомлюсь с этим делом. В среде драгоценщиков у нас имеются информаторы, так что если появится хотя бы один камушек, то мы будем об этом знать.
Тарасов не торопился. Похоже, что вместе с отставкой ему отказало и оперативное чутье. Уходить он как будто бы не собирался. Хотя пора бы!
— Полистай повнимательнее, — сказал он. — Запамятовал я кое-что. Знаешь, этим делом не только мы интересуемся. Хочу тебе сказать, что три года назад все-таки всплыл один камушек в Западной Европе, очень похожий на те, что добываются на Вишере. А вскоре оттуда появился человек, который пытался отыскать нечто похожее. Мы его задержали, но он ничего не знает. Но что-то мне подсказывает, что эти камушки все-таки появятся. — Тарасов посмотрел на часы. — Сколько сейчас времени? Ух, задержался я, однако. Мне пора. Внучку нужно забрать из детского садика. Прогуляюсь с ней немного. Теперь у меня будет масса свободного времени. Пойду я! — и, крепко пожав протянутую руку, он шагнул за порог.
В какой-то момент Яковлев почувствовал себя виноватым. Не так следовало бы попрощаться. Можно было бы достать коньячку и попрощаться по-людски, под хорошую выпивку и откровенный разговор. Дверь захлопнулась неожиданно сильно. Виктор невольно сжал губы. Вот, значит, какое прощание получилось. Та-ак, с чего бы начать свой первый рабочий день? Полистав несколько страниц только что полученного дела, Яковлев обомлел. Подняв трубку, он коротко распорядился:
— Меня ни с кем не соединять, я занят!
Глава 12 ЧЕТВЕРТЫЙ ОТДЕЛ
Три года назад в управлении борьбы с организованной преступностью был создан четвертый отдел, занимающейся делами о хищениях природных ресурсов и драгоценных камней. Начальником этого отдела был назначен майор Виталий Журавлев. Лично для него подобное повышение было неожиданным. Но как впоследствии выяснилось, его кандидатура утверждалась на самом верху. Кто-то очень заинтересованный поднял его дело и с изумлением обнаружил, что он три года проучился в горном институте, следовательно, к камням должен иметь самое непосредственное значение. Во всяком случае, проблему должен знать гораздо лучше, чем кто-нибудь другой. Человек весьма далекий от геологии должен вникать в предмет, заострять внимание на деталях, обязан прочитать кучу сопутствующей специфической литературы, прежде чем выйти на некоторый уровень. А Журавлев все это имел изначально, тем более что камнями интересовался всегда и, кроме литературы, собрал неплохую минералогическую коллекцию.
Так что его назначение было хорошо продуманным решением.
Неожиданно для себя самого Журавлев всецело ушел в дела о хищениях драгоценных камней. И к своему немалому удивлению обнаружил, что каких-то лет десять назад, когда была снята круглосуточная охрана с объектов изумрудного комплекса, вывоз драгоценных камней с Урала не считался чем-то противозаконным. Самое большее наказание какое могли органы придумать хитнику, незаконно добывающему алмазы, так это конфисковать найденные камни и строго предупредить, чтобы он более не появлялся в заповедной зоне. Причем хитники, как правило, приезжали в заповедник огромными группами, практически со всех концов России и, расположившись у карьеров многочисленным табором, без устали ковырялись в отвалах.
Привлекать к ответственности хитников стали только четыре года назад, когда вывоз драгоценных камней достиг неслыханного размаха, а дети в близлежащих поселках использовали изумруды и бериллы в качестве забав для своих нехитрых игр. Хорошие образцы изумрудов употреблялись в качестве обменного эквивалента, и у всякого уважающего себя старожила в сарае стояло по полведра различных самоцветов. Но наказание чаще всего было административным. И это притом, что каких-то двадцать лет назад за операции с драгоценными камнями можно было получить расстрельную статью. Причем с «вышкой» особенно не затягивали и приводили приговор в исполнение в ближайшие месяцы.
Пересматривая прошлые дела, Журавлев отыскал интересную статистику. Оказывается, три года назад было выявлено восемнадцать преступлений и изъято сто семьдесят карат драгоценных камней. Два года назад преступлений, связанных с самоцветами, было двадцать одно и изъято при этом сто семьдесят пять карат драгоценных камней. В прошлом году число такого рода преступлений осталось то же самое, но конфисковано было самоцветов на двести карат. Получается, что по сравнению с прошлым годом кража драгоценных камней увеличилась всего лишь на двадцать пять карат.
Право же, это удивительно!
Подобное утверждение даже у неспециалиста вызывало улыбку. Что такое двадцать пять карат? Это всего лишь несколько крошечных горошинок, в то время как изумруды с отвалов вывозились целыми тележками! Следовательно, подобная статистика кому-то очень выгодна. Неучтенные изумруды всегда можно перепродать по самым высоким ценам преступным группировкам, которые, в свою очередь, сбывают «зелень» ювелирам для огранки. Стоимость ограненного камня становится на порядок выше! Безо всякого преувеличения можно сказать, что в этой сфере преступного бизнеса вертелись весьма приличные деньжата. Взять хотя бы дело двадцатилетней давности. В то время было выявлено семнадцать преступлений, у хитников изъято семь тысяч сто двадцать каратов. Пять человек получили расстрельную статью, остальные отделались длительными сроками. Даже в этом случае можно с уверенностью утверждать, что это была всего лишь крохотная часть, верхушка айсберга, которую удалось заметить, и не известно, какие огромные ценности растасканы изобретательными хитниками.
Вряд ли запасы изумрудов за двадцать лет истощились. Наоборот, по всему заповеднику специалисты часто находят новые перспективные жилы с камнями. Значительная часть самоцветов добывается в отвалах. Однако официальное количество изъятых драгоценных камней уменьшилось в десятки раз.
Никак не верилось, чтобы сейчас, в наше-то лихое время драгоценных камней расхищали значительно меньше, чем раньше.
Прежде чем заняться новым делом, Журавлев подолгу просиживал в архивах, выискивая аналогичные материалы. И после нескольких дней поиска он уже обладал довольно полной информацией. К сожалению, значительная часть дореволюционных архивов была уничтожена, а то, что имелось, позволяло судить о том, что хитничеством занимались во все времена. В советские годы единственным монополистом в этом деле оставалось государство, зато сейчас вся уральская земля была разбита на множество участков, где мужички и добывали свои камушки. Случалось порой, что на чужую землю забредал какой-нибудь вольный старатель, пытаясь втихомолку там покопаться, но с таким лиходеем поступали без особой жалости: связывали его по рукам и ногам, да сажали на муравейник, а через пару дней от нарушителя конвенции оставались только белеющие кости. Когда же гуманность брала верх, то его просто забивали на месте кольями, после чего тут же выкапывали яму и сбрасывали туда тело. Преступлением такие поступки не считались — так было заведено еще дедами. Традиция, однако!
