Сергей Алексеев - Удар «Молнии»
Дурная, мутная вода напирала со всех сторон, стремительно топила, и оставались считанные часы до того, как накроет с головой. Время исчислялось не минутами, а патронами и «Мухами» — гранатометами разового пользования. Из-за разбросанности «островков» нельзя было помочь бойцам ни артиллерией, ни установками «Град». Поднявшиеся в воздух вертолеты попадали под мощный заградительный огонь и не могли вести точечного обстрела противника, атакующего маленькие группы.
Они были обречены, ибо никак не продержались бы до ночи. И тогда Дрыгин, в то время подполковник, без всякого приказа взял оставшихся сорок четыре бойца и пошел в партизанский рейд. За семь часов непрерывного боя, без всякой огневой поддержки он прошел всю оборону противника вдоль и поперек, собрал, снял всех «зайцев» и вывез на «материковый» незатопляемый берег, потеряв лишь два БТРа из восьми и ни одного человека убитым. Но ранены были практически все…
С тех пор каждый «заяц» знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах не будет оставлен в одиночестве или забыт. Будучи даже князем Барклаем-де-Толли, он все равно сохранял титул деда Мазая, поэтому Грязева следовало выручать. Приехавший вечером Сыч впрямую уже подтвердил, что «заяц» находится у «горных орлов». У полковника еще оставалась надежда, что встретившиеся у могилы люди — бывшие офицеры «Молнии», потому он и прислал кассету с видеоматериалом для опознания. Наружка установила, куда отвезли Грязева, и взяла эту квартиру под наблюдение. Можно было пойти и вызволить его…
— Странное дело, — поделился впечатлениями Сыч. — Пропажу Кархана в его команде будто и не заметили. Есть, конечно, шевеление, легкая суета, но нет шока, каких-то решительных действий. Зато с другой стороны они есть, хотя не так ярко выражены. «Брандмайора» достают отовсюду. Он признался сегодня: дважды звонили из Государственной Думы, из Генеральной прокуратуры и даже из администрации президента. Спрашивают по-разному. Одни ищут коммерсанта из Татарстана Хакимова, другие гражданина Саудовской Аравии Фархада. Только разведчика ГРУ Муртазина никто не ищет и не спрашивает. А он — Герой Советского Союза…
Они сидели с Сычом, запершись на кухне. Остальное население конспиративного общежития предусмотрительно разбрелось по трем комнатам.
— А что это «брандмайор» разоткровенничался? — спросил генерал.
— Думать начал, сопоставлять факты… И весьма теперь озабочен дальнейшей разработкой всей этой компании. Но когда доложил ему о вакуумных бомбах на трикотажной фабрике, он стал еще откровеннее. Якобы «генсек» возмущен деятельностью дудаевских спецслужб на территории России, о чем ему постоянно докладывает начальник охраны. И уже несколько раз говорил, что пора с ними кончать.
— Но все это остается на уровне возмущения и разговоров! — вставил генерал. — Решил бы кончать, так кончил.
— «Генсека» тоже надо постоянно толкать, — заметил Сыч. — Его толкают, в частности начальник охраны. Но окружение тоже толкает, каждый туда, куда ему нужно.
— Государственники, мать их… — выматерился князь Барклай-де-Толли.
Сыч терпеливо выждал поток эмоциональных слов и продолжал:
— Я сказал «брандмайору», что Кархан находится в моих руках. Вот ты говоришь, он жлоб. А он уже пережил жлобский период и кое в чем стал разбираться. По крайней мере, обрадовался, что взяли Кархана, и теперь, говорит, начнет через него выявлять всех, кто из государственных людей связан с дудаевскими спецслужбами. Мне эта идея понравилась, пусть вычисляет. И еще нравится, что поставил передо мной задачу: несмотря на давление с любой стороны, активизировать работу, выявить всю агентурную сеть в России, цели, возможности и прочее. Все вопросы, разумеется, решать только с ним, без посредников.
— Поздравляю, сподобился! — не удержался генерал. — Особое доверие — хорошо. Но и сдавать тебя тоже будут особо, в первую очередь.
— Мне наплевать! Сейчас важно работать! — Сыч вдохновился. — Кстати, передал тебе благодарность за работу на трикотажной фабрике. Я ему сказал, откуда пленка…
— Польщен! И знаешь, готов еще помочь, только не «брандмайору», а тебе, — уже серьезно предложил дед Мазай. — Надо немедленно установить связь с Грязевым и предупредить, пусть остается, подписывает контракт и работает, раз уж вляпался так красиво, пусть потягает лямку. Только не задаром. Пойди к своему любимому начальнику и докажи, что Грязева необходимо восстановить на службе, с сохранением звания, зарплаты и так далее.
— Это дело! — обрадовался Сыч. — «Брандмайор» на это пойдет, уверен. Сейчас не октябрь девяносто третьего.
— Но одного Грязева тебе будет мало.
— Как ты ловко устраиваешь своих «зайцев»!
— Бери, пока даю, Коля, пока добрый. Надо параллельно внедрить Володю Шабанова. Он в операции с Карханом никак не светился, ползал по фабрике с камерой. Специалист великолепный, в каждую дырку влезет. По-моему, у него третий глаз в затылке вставлен. Вокруг него тоже увиваются, ищут подход. Скажу, он согласится. Все равно безработный.
— А сам-то так и будешь бесплатно работать?
— Я же на себя работаю, Коля, — усмехнулся дед Мазай. — На дочку свою, на «зайцев». Но если ты мне зарплату положишь — не откажусь. Поди, скоро новоселье справлять, расходы большие.
— Пусть тебе государство платит!
— Эти государственники обходятся без профессионалов. Они из капитанов наделали генералов!
— Давай теперь-то вернемся к тому разговору, помнишь? — предложил Сыч.
— Все равно к «брандмайору» не пойду, — заявил дед Мазай. — Психологический барьер. Разговора не получится.
— Он об этом знает… На нет и суда нет. А вот другой разговор у тебя должен получиться, — увещевательно проговорил полковник. — «Брандмайор» иногда играет в теннис с неким государственным мужем, которого ты должен знать. По крайней мере, по телевизору мелькает часто, занимается вопросами национальностей, подпольная кличка «Завлаб».
— Знаю, однажды встречались…
— Встречались?
— Было дело, — отмахнулся генерал. — Давай дальше.
— Завлаб на корте давно, с девяносто первого, поэтому играет со всеми. В том числе и с «генсеком». Он входит в число приближенных. Когда-то сидел с ним в «Жигулях» и сочинял указ номер один.
— И это знаю. Что ему надо?
— Недавно он пристал к «брандмайору» со своими какими-то идеями, — продолжал Сыч. — Идеи государственной важности, иного быть не может. Просил его устроить встречу с кем-либо из специалистов по диверсионно-разведывательной деятельности. С какой целью — не сказал. Видимо, боится, что идеи перехватят… Я взял на себя ответственность, рекомендовал тебя. Поговори с ним.
— А чем отличается «брандмайор» от Завлаба? — спросил генерал.
— Завлаб — чисто гражданский человек. Даже срочную не служил.
— Это делает ему честь! — Дед Мазай включил самовар, открыл шкаф, поискал чего-нибудь к чаю. — Но почему его интересуют такие вопросы? Он что, собирается устроить диверсию на корте?
— Не знаю, что он собирается, но если в правительстве начинают интересоваться спецслужбами, значит, там начинают думать о государстве.
— Свежо предание, — генерал выставил сахар и печенье в пачке. — Когда государственные вопросы решаются на теннисных кортах и в кабаке между двумя рюмками водки, я не верю в серьезность государственных мужей и их замыслов. Поэтому мы будем пить чай.
— Конечно, ты можешь отбояриться, Сергей Федорович. Но сходить и проконсультировать Завлаба тебе бы доставило удовольствие. Засиделся же в этой квартире!.. Заодно пощупал бы, чем они там дышат, что думают по вопросам национальностей. Мне сейчас важна любая информация.
— Неплохо бы с ним сыграть несколько сетов! — вдруг рассмеялся дед Мазай. — Давно я мяча не гонял… Уговорил! Почему бы не развеяться на корте?
— Встреча должна быть конспиративной, — предупредил Сыч. — Так лучше и для тебя, и для него.
— Ах да! Я же опальный генерал!
— Не поэтому… Он будет знать только твою новую фамилию. Я боюсь утечки информации. На кортах бывают разные люди…
Первая встреча с Завлабом произошла у генерала в условиях весьма экстравагантных и неожиданных. В августе девяносто первого года, когда вокруг Дома Советов стояли танки, исполняющие роль «горчичников», оттягивающих внимание публики, спецподразделения просочились во дворец, рассредоточились на исходных позициях и ждали команды к штурму. Разведка «Молнии» под самыми разными прикрытиями с оружием в руках облазила все девятнадцать этажей. Делать это было просто: по коридорам с автоматами бродили даже известные французские музыканты. Натомившись в ожидании приказа, генерал сам отправился посмотреть дворец изнутри, поскольку знал его лишь по схемам и ни разу не бывал в залах. Он обвешался фотоаппаратами, взял диктофон, портативную радиостанцию и, принарядившись соответствующим образом, поднялся на третий этаж, где особенно много колготилось народу. Ходил, снимал, брал интервью, прикинувшись испанским журналистом, вздымал кулак — «Но пасаран», ел в буфете сосиски, на шестом этаже пил пиво, просил хлопцев с автоматами попозировать и однажды, переходя из одного крыла в другое бесконечными коридорами, попал не на ту лестницу и заблудился. И тут заметил Завлаба, который тоже метался взад-вперед и не мог найти выхода.
