Молох войны - Николай Петрович Марчук
Проведение контрразведывательных мероприятий в иных силовых ведомствах РФ: МВД, ФСИН, МЧС и т. д. и даже в Службе собственной безопасности полиции. Именно сотрудники ОСБ ФСБ, работающие в субъектах Российской Федерации, контролируют деятельность своих коллег из других служб органов госбезопасности по всей России, не позволяя им продавать секреты родины и не допуская их сращивания с криминалитетом.
Раздался зум входящего звонка, номер был не определён, но я и так понимал, что сейчас может звонить только наш с Кириллом непосредственный начальник — полковник Богомолов.
— У аппарата, — произнес я в микрофон телефона.
— Хренарата, — передразнил меня Богомолов, — зараза ты Симонов, я бы даже сказал — скотина. Это ж надо придумать, по пьяной лавочке морду генералу набить. Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но ты Шурик очень вовремя генералу нос расквасил, очень ты этим поступком облегчил жизнь многих офицеров.
Голос у полковника был веселый. Это было странно. Потому что, всем понятно, что если майор (то есть я) совершает залёт и косяк, то отвечать за содеянное, помимо самого майора, придётся еще и его непосредственному начальнику, то есть полковнику Богомолову, а это означает, что он не должен радоваться. Но голос у Богомолова был гораздо веселее и бодрее, чем в первый раз.
— В общем так, вводные те же, что и в первый раз. Вы с Барановым находите Платкова и слушаетесь его, как меня. Вам надо на пару недель затаиться, то есть раствориться среди военных и не отсвечивать своими мордами и званиями. Спать, в душ, в сортир и даже по бабам ходить исключительно в балаклавах. Ясно? Не дай бог, где-то засветитесь! Убью, сгною! И себя подставите и еще многих достоянных офицеров, которые сейчас за вас впрягаются, под срок подведёте.
— А, Шушин? С ним, как?
— С ним все тоже самое, он берет на себя мордобой. Я его уже проинструктировал, он заявится к ближайшему сотруднику военной прокуратуры и напишет признательное заявление, что это он избил генерала Костьянова.
— Но…
— Никаких «но», — рявкнул в трубку Богомолов. — Шурик, ты пойми, сейчас речь не о благородстве. Тут такие дела закрутились, что много голов может полететь, а старшине не впервой проходить по делу о избиение вышестоящего офицера, он у нас тот еще драчун. За него не переживай. Клянусь, что в изоляторе он надолго не задержится и сидеть там будет, как у Христа за пазухой. Отдохнет, хоть старый пердун.
— Да, что случилось-то товарищ полковник? — буквально закричал я в трубку.
— Херня случилась Шурик. Провал штурма Харькова и многочисленные потери с нашей стороны, хотят свалить на нас, дескать это «федералы» своими не профессиональными действиями настроили против российских войск простых харьковчан, которые только и мечтали, чтобы их город был занят российской армией. Росгвардия валит все на армейцев, те на нас, мы на них, короче, как всегда, возня под ковром, чтобы выгородить свои задницы перед светлым ликом Верховного.
— Чего?! — искренне удивился я. — А мы-то тут причем?
— А вот притом! В сети полно роликов, как ваша колонна гражданские легковушки «буцкает».
— И всё? Только из-за того, что под колеса нашего «Тайфуна» бросилось пару идиотов, нас обвинили в непрофессионализме и провале штурма Харькова?
— Да.
— Охренеть! Это еще хорошо, что никто не заснял и не слил в интернет, как мы расстреляли пикет гаишников.
— Вы еще и гаишников расстреляли? — взревел на том конце провода Богомолов.
— Они были все при оружии, — тут же начал оправдываться я, понимая, что сболтнул лишнего, — и мешали эвакуации наших раненых, так, что по-другому нельзя было.
— Тем более, тебе нельзя попадаться на глаза никому. Сам понимаешь, что если тебя возьмут и притащат в УСБ, то после «химии», ты столько всего сам на себя расскажешь, что мало никому не покажется.
— А Шушин, что ничего не расскажет под действие спецпрепаратов?
— Нет, — после секундной паузы, ответил Богомолов. — С его диагнозом он не переживет введение спецхимии. Так что за это не бойся.
— А какой у него диагноз, что с ним?
— Ничего! — рявкнул полковник. — Хватит трындеть! Немедленно выполнять приказ!
— Слушаюсь, — отозвался я, поспешно прерывая связь.
— Ну, чё? — удивленно округлив глаза, спросил Баранов
— Капчё! — огрызнулся я в ответ. — Хреново всё. Богомол приказа валить отсюда. Приказал, чтобы переоделись в бабские шмотки и под видом путан свалили отсюда.
— Да, ладно! Охренеть! — не понял моей шутки старший лейтенант.
Ничего не ответив, я принялся быстро собирать свои вещи. Баранов стал помогать мне, засовывая в мешки и рюкзаки все наиболее ценное: павербанки, зарядки, камеры, коптер, патчи, подсумки, дополнительные плиты в бронежилет, разгрузки, «банки» на автомат, ноутбук, смартфоны…
— Хрена вы тут копаетесь?! — раздался встревоженный голос Самохвалова, который буквально ввалился в кунг. — Сюда идут «комендачи» с «федералами», хотят вас арестовать. Валите на хрен, быстрее! Да, бросьте вы свое шмотьё! Не до него сейчас!
— Майор мне приказано забрать с собой всю документацию и вещи, по которым можно определить причастность к нашему отделу. Сам понимаешь их можно использовать в качестве подставы.
— Ясно, — понятливо кивнул майор. — Короче, сами валите, а весь ваш шмот сожжём вместе с кунгом.
— Договорились! Спасибо тебе Илья! — пожал я на прощание руку Самохвалову.
— И тебе, Шурик, спасибо! Всё валите быстрее. Вам надо добраться до медсанбата, вас там уже ждут, майор Платков уже там. До встречи!
— И тебе не кашлять! — махнул рукой я на прощание.
Взвалив на плечи наспех собранные рюкзаки, мы с Барановым, вначале ползли под кунгами и среди палаток по раскисшей грязи и мокрому снегу, потом бежали пригнувшись, потом немного заблудились, но сортировочный полевой госпиталь все-таки нашли.
Майора Платкова уже на месте не было, он побежал разбираться с горящим кунгом, в котором предположительно находились майор Симонов и старший лейтенант Баранов. Вместо себя Платков оставил капитана Зверева, который нас опознал
