Комбат. Олимпийский характер - Андрей Воронин
– Хорошо, я постараюсь, – кивнула Ангелина.
– В общем, этот химик говорил вот о чем. Вы, наверное, слышали, что вода воспринимает всю информацию…
– Слышала… но я не знаю, насколько это правда.
– Нет. Я в этом более чем уверен! – сказал профессор. – Вы хорошо помните, в чем суть дела?
– Напомните мне в общих чертах… – попросила Ангелина.
– Вода – это уникальный носитель информации, – начал профессор, – она фиксирует, записывает всю информацию. Если говорить плохие слова, ругаться, то при особых условиях она образует уродливые кристаллы. А если, наоборот, говорить хорошие слова, то кристаллы образуются красивые и гармоничные.
– Да, об этом я читала и даже фильм, кажется, смотрела… – вспомнила Ангелина.
– Ну так вот… – продолжал профессор. – Классическая музыка гармонизует воду и кристаллы. А, например, мобильный телефон действует на нее деструктивно. Если эту теорию продолжить, можно вспомнить, что человек более чем на восемьдесят процентов состоит из воды, и соответственно на него тоже влияет и доброе слово, и классическая музыка. И на животных тоже это все влияет.
– Но при чем здесь химия? – не поняла Ангелина.
– Ну как же, ведь все эти реакции можно переложить на язык химии.
– Здорово… – покачала головой Ангелина.
– Так вот, этот довольно молодой еще ученый уверял меня, что, пропуская через воду определенные газы, можно добиться того, что вода будет вызывать у человека определенные реакции. Например, в некотором случае у человека будет активизироваться память или, например, творческие способности… Или, наоборот, можно сделать так, чтобы человек о чем-то напрочь забыл.
– Но в таком случае может быть вызвана и какая-нибудь отрицательная реакция… – высказала предположение Ангелина.
– Правильно, – кивнул профессор. – Ну так вот, поболтали мы тогда о том о сем с этим химиком и распрощались.
А потом однажды я был на улице Красной, и мне один из местных похвастался, что, мол, там у них уникальный завод-лаборатория. Водку выпускают. И руководит экспериментами молодой московский химик. И что вы думаете, он, этот химик, сам вышел к этому местному. О чем-то поговорить. Я сидел в машине и узнал его. Это был тот самый молодой ученый, который зимой оставался у меня ночевать. Выходить из машины я не стал. А потом связал все воедино и задумался… Ведь если воде можно разный заряд дать, то и водке можно. Ведь водку без воды не сделаешь. Так что вполне возможно, что он там, за забором, эти эксперименты и проводит.
– Фантастика, – покачала головой Ангелина.
– Фантастика не фантастика, а, как говорится, за что купил, за то продал.
– И мне эту информацию можно будет в своей статье использовать? – уточнила Ангелина.
– Вот это я вам не советую, – покачал головой профессор. – За всеми этими экспериментами стоят такие люди, что они и вас и меня в порошок могут стереть. Поэтому вы, когда попадете в Москву, лучше о зверях расскажите. Там, на флэшке, и фотографии живых зверей с моими комментариями, и то, что Сева успел снять, погибшие звери. Вам не надо ничего комментировать. Просто без всяких версий скажете, что, мол, олимпийское строительство отрицательно влияет на природу. Здесь уж можете и мой авторитет использовать. Я не против. Для меня главное – книга о животном и растительном мире этих мест. Покажите там в издательстве или на телевидении. Помните, что я готов и в передачах участвовать, и фильмы документальные помогать снимать. Не хочу, чтобы меня опередили. А о химике… Это я вам так, для общего сведения сказал. Мало ли что. Я об этом никому не рассказывал. Сева вон сам едва не вынюхал. Но, боюсь, он…
– Что «он»?
– Он мог погибнуть…
– А Ахмед?
– Ахмед из местных. Ему тем более много чего знать необязательно.
– Дело в том, – проговорила Ангелина, взвешивая каждое слово, – я ведь здесь, можно сказать, именно по этой проблеме…
– По какой? – не понял профессор Ивьев.
– По водочной.
– По водочной? – удивился профессор Ивьев. – А можно поподробнее?
– В Москве участились случаи отравления водкой. Есть даже смертельные исходы. И все концы сходятся в Сочи, на той самой улице Красной. Я начала расследование. Но меня, как мне кажется, местные схватили и несколько суток держали в подвале. И вот вы теперь мне рассказали… Вы практически дали ответы на все вопросы… – сказала Ангелина.
– Подождите, не спешите делать выводы… – остановил ее профессор. – Вам сейчас опасно здесь оставаться. Я думаю, вас разыскивают. И я не исключаю возможности, что Ахмед расскажет, что вы здесь.
– Но ведь за мной сюда завтра должны приехать… – напомнила Ангелина.
– Я помогу вам скрыться в надежном месте, – сказал профессор, – я сам вас туда отвезу. А если приедут за вами, я подскажу, где вы. Но обещайте мне, что всю информацию про водку и эксперименты вы пока что не будете никому выдавать!
– Хорошо, – кивнула Ангелина.
– Вы поделитесь ею только при условии, что со мною что-нибудь случится. И то не в прессе, а в ФСБ. А пока что, если вы кому-то о моих догадках скажете, меня быстро уберут. А мне еще так много надо успеть сделать…
– Хорошо, – кивнула Ангелина.
– А сейчас идите одевайтесь. Думаю, ваша одежда на сушилке уже высохла. И поедем, – сказал профессор.
Ангелина зашла в ванную комнату. Одежда действительно была сухой.
Профессор ожидал ее внизу.
Он выгнал из гаража свой довольно старенький, зато неприметный «рено», и они поехали еще выше в горы.
Попетляв по дороге, машина затормозила у въезда в небольшой пансионат.
Профессор позвонил кому-то на мобильный и сказал несколько слов не по-русски. Очевидно, тот, с кем говорил профессор, передал информацию охранникам. Ворота открылись, и они въехали на территорию пансионата.
Свет горел лишь в одном домике. Вокруг было пусто и довольно страшно.
Профессор открыл дверцы, помог Ангелине выбраться из машины, и они прошли к домику, в котором горел свет. Профессор постучал. Им открыла миловидная, весьма привлекательная дама средних лет. Хотя на дворе давно
