Остров волка - Андрей Михайлович Дышев
Влад все глубже уходил в кресло. Он положил ноги на стул и скрестил руки на груди. Глаз его уже почти не было видно.
– А я думаю, что нас посадили в джунглях не только ради чемодана, – сказал я, с удовольствием выпивая еще бокал вина. – Кто-то очень не хочет, чтобы мы купили остров.
– Да брось ты, – безжизненно возразил Влад. – При чем тут остров? Баксы! Все беды на свете из-за них.
Зевота разрывала его рот.
– Чего мучаешься? Приляг на диван, – предложил я ненавязчиво.
– Да не буду я спать! – самоуверенно произнес Влад и закрыл глаза.
Я отрезал тонкий ломтик розового мяса и щедро намазал его какой-то зверской амазонской аджикой. Влад дернулся во сне и поменял позу. Дыхание его было ровным и глубоким. Он уже порхал в царстве сна, покупал остров, сажал на нем персиковые сады и строил пятизвездочные отели.
Я залил огонь во рту глотком вина, затем взвалил Влада на плечи, отнес во вторую комнату и положил его на кровать. Прости, родной, подумал я, опуская на окно жалюзи, чтобы яркий солнечный свет не обжигал его лица.
14
Я намочил голову под краном, чтобы немного протрезветь. Расчесал челку, напуская ее на лоб, снова повязал платок, причем так, чтобы он оттопырил уши. Затем нацепил на нос очки и полюбовался собой в зеркале. Идиот идиотом. Мама родная не узнала бы.
На цыпочках зайдя в спальню, я тихо разворошил постельное белье на своей кровати, примял подушку и откинул одеяло. Вернувшись в гостиную, открыл запоры и поднял оконное стекло. Вещей у нас с Владом не было, и создать иллюзию погрома было очень непросто, особенно если учесть то обстоятельство, что почти вся мебель была привинчена к полу. Я ограничился тем, что скинул со столика остатки еды и положил на пол, на самое видное место, окурок сигары, который подобрал в холле.
С Богом! – подумал я, взял чемодан и вылез через окно на палубу. Я пробежал мимо окон музыкального салона, в котором, к счастью, никого не было, и поднялся по металлической лестнице на белоснежную крышу носовой надстройки.
Отсюда весь теплоход был как на ладони. Знойный ветер, как из горячего фена, накатывал на меня плотными волнами. Казалось, нос теплохода бесшумно летит над поверхностью реки, даже не касаясь воды. Несколько мгновений я неподвижно стоял, раскинув руки в стороны, и чувствовал себя птицей, парящей над джунглями.
Прыгая с крыши на крышу, перелезая через бортики и растяжки, я добрался до основания трубы, дымящей, как Везувий. Пройдя мимо кранов с лебедками, на которых висели спасательные шлюпки, я спрыгнул на узкую крышу верхней палубы, по ней добежал до кормы и, опустившись на корточки, посмотрел вниз.
Сбитая в кучу, как на митинге, подо мной пестрела толпа пассажиров, тех самых, которые купили билеты последнего класса и заняли всю кормовую палубу. После утомительной борьбы при погрузке на теплоход люди отдыхали, создав в этом котиковом лежбище своеобразный комфорт и уют. Одни спали, подстелив под себя тростниковые циновки и закрыв лица шляпами или платками. Другие, объединившись в группы, пиршествовали, свалив еду в середину круга, передавали друг другу бутылки с вином, зеленые стручки салата, плошки с рисом. Третьи играли в карты, бросали кости, ругались, отчаянно жестикулируя и размахивая винтовками.
Я наблюдал за пассажирами довольно долго, пока сумел найти коротышку. Он пристроился на самом дальнем краю палубы, у леера, и, в отличие от большинства пассажиров, не делал ничего. Иначе говоря, сидел на палубе, прислонившись к лееру спиной, и безучастным взглядом смотрел в одну точку.
Я спрыгнул на палубу не совсем удачно, отдавив бурой овце копыто и задев чемоданом по голове молодого ранчера в большом широкополом сомбреро и в коротком жакете, украшенном галунами, что делало его похожим на мексиканского вакуэро.[2] Парень тотчас вскочил на ноги, схватился за огромную кобуру, болтающуюся на боку, и его черные, свисающие к подбородку усы, хищно ощетинились.
– От этих янки нигде нет покоя! – хриплым голосом крикнул он, потрясая у моего лица кулаком. В его глазах горело такое неутолимое желание ввязаться в драку, что мне стало ясно: избежать стычки с этим невротиком мне будет намного труднее, чем уложить его на пол хорошим ударом в челюсть. И все же я не пошел по легкому пути.
– Извини, дружище, дела! – примирительно сказал я.
– Знаешь, где я видал твои дела?! – хрипел вакуэро. – Ты меня ударил чемоданом по голове!
Народ медленно расходился во все стороны от нас, освобождая место для ринга.
– По-моему, по твоей голове чем не бей, все равно ей не станет хуже, – предположил я и посмотрел вокруг себя, надеясь увидеть в морщинистых копченых лицах понимание того, что я не хотел конфликта.
– Что?! – дрожа от сладостного предчувствия вскрикнул вакуэро. – Что ты сказал?! А ну, повтори!!
Он уже сжал кулаки и принял боевую стойку. Я сразу понял, что передо мной стоит тертый калач, прошедший хорошую школу пьяных драк в дешевых салунах, во всяком случае, об этом красноречиво говорил его свернутый набок нос. Он отнимал у меня время и создавал ненужный шум. Я привстал на цыпочки, чтобы взглянуть на конец палубы, где у леера сидел коротышка, но с удивлением увидел, что его там уже нет. Посмотрев в другую сторону, я заметил, как за белой балкой, поддерживающей тент, мелькнула и исчезла желтая фетровая шляпа.
Вакуэро очень не вовремя преградил мне дорогу, и у меня появился повод. Я тоже сжал кулаки и встал в боксерскую стойку.
– Ну, давай! Давай! – подзадоривал он меня, отставив полусогнутую ногу назад и нервно постукивая пяткой по полу.
Я понял, на какую дешевую приманку он хотел меня поймать. Сейчас я ударю
