Клятва - Александр Викторович Волков
— Если ты не Давид, то это по-твоему не Голиаф? — спросил бармен, по-актерски почёсывая затылок.
— Живик, ей богу, дай нам отдохнуть, — спокойно, без лишней резкости сказал кавказец, запихивая здоровенный кусок мяса в рот.
— Ну ладно, потчевайте, мужики, — потерев длинные усища, ответил грузин, тут же удалившись.
Даня же, ненадолго отвлекшись от еды, осторожно посмотрел на бурлящее пиво. Горец, увидев это, лишь молча кивнул.
— Пей, пей, — добавил он после, — все лучше, чем воду хлебать.
Парень чуть пожал плечами, а после немного отхлебнул. Пиво приятно обволокло горло, протиснувшись внутрь.
Вокруг было шумно. В баре — сердце этого города, так было всегда. Где-то с пьяну горланили песни, где-то проигрывали в карты последнюю кофту, где-то просто мирно храпели, уткнувшись мордой в картошку.
«Мир изменился, а вот люди остались прежними», — подметил про себя Егерь, утирая пену с бороды.
Бар представлял из себя старое привокзальное здание кафе, начисто пересобранное под вкус местных сталкеров. Они вытащили весь мусор, оставив лишь голые бетонные стены, а потом срубили кучу грубых, простых сосновых столов и стульев, сделали широкую, такую же небрежную, но надежную барную стойку, разделяющую большое пространство на два сектора. За ней постоянно ошивался Живик — заправило этого заведения и по совместительству отличный повар. Стойка его изобиловала различными напитками: от простейшего самогона, до хитрой смеси настоек разных сортов, буйно отдающими в голову сразу после первого глотка. Каждой бутылке была присвоена табличка с цифрой от одного до пяти, и чем больше становилась цифра, тем меньше оставалось бутылок с такой табличкой. Пятёрок всего пара штук была.
Сталкеры ласково называли это место башкой, за то, что рядом располагались и арена, где неустанно проливали кровь местные гладиаторы и скромная гостиница, куда можно было упасть после бурной ночки. Как смекнул Даня, на табличках была стоимость, только вот в чем она измерялась? Патроны? Консервы? Или что-то другое? Был еще и второй этаж, устроенный как терраса, добавляющая к помещению ещё почти треть пространства. Там расположилась пара стульев да здоровенный стол для особо больших застолий. Освещением выступили самодельные стеариновые и восковые свечи, уставленные где только можно, так, что за два квартала виднелись огни бара.
Пацан то и дело оглядывался, смотря на все это удивленными, полными детской наивности, глазами. Этот бар напоминал средневековый трактир, где ошивается крестьянский сброд, заглушая все свои беды пойлом, песнями и драками. Но люди, сидящие здесь, были далеко не простыми.
Наконец, Даня прожевал последний кусок котлеты и откинулся на спинку стула. На лице заиграл багрянец.
Вот, кончилась и картошка, и огурцы, и помидоры, что совсем недавно пополнили стол. Егерь не спеша доел свою порцию и рукой поманил Живика. Грузин в это время попивал пиво, любуясь на прелести местной официантки.
— Что, молодость в штанах заиграла?
Живик дернулся, повертел головой и через пару мгновений уже стоял возле путников, ехидно потирая здоровенные усы.
— Чтоб тебя, дорогой, уже посмотреть нельзя?! — снова по-театральному возмутился бармен.
Егерь снова чуть улыбнулся, но не ответил.
— Ну и как тебе, Мясник? Вижу, твой сынуля наелся так наелся!
Кавказец вздохнул, понимая, что не в его силах переубедить этого грузинского толстяка.
— Отлично. Спасибо, Живик.
Бармен, увидев расположение Егеря, тут же сел на рядом стоящий стул. Мебель, на удивление, даже не скрипнула от его внушительных габаритов. Уцепившись взглядом за единственный огурец, одиноко дрейфующий в рассоле, Живик взял банку и, приложив немалые усилия, выловил овощ одними только пальцами.
— Ну, дорогой, не утомляй меня своим молчанием, — весело начал он, — расскажи где ты столько пропадал? Мы тебя совсем потеряли после той неудачной попытки прорвать периметр!
Егерь, заметно помрачнев, сделал пару больших глотков из кружки, а Даня с любопытством взглянул на кавказца.
— Живик, друг мой, много дерьма потом случилось. Вот я его и разгребал.
Грузин сплел пальцы на животе и откинулся на спинку стула.
— Твоя краткость всегда поражала мой зажиревший ум, как говорится: редко, но метко! Ну раз не хочешь говорить о прошлых своих заслугах, может хоть скажешь, что за чудный малый сейчас пьет с тобой пивко?
Даня, поймав на себе взгляд ухмыляющегося грузина, тут же отставил пойло.
— Не стесняйся, салага, друг моего друга — мой друг.
— Скажем так, это мой спутник, — спокойно ответил кавказец. — Большего знать не нужно.
— Ну, ладно, ладно. Вечно ты хмурый, как туча! О, иди сюда, дружище!
Живик обращался к спокойно сидящему рядом с Егерем, Зевсу. Услышав зазывания грузина, полуволк только опустил голову на бок, будто бы говоря: «Шел бы ты своей дорогой, человек».
— И ты, Зевс, тоже в папашу пошел, давно ведь знаемся! — развел плечами Живик, но, поняв, что полуволк не подойдет, вздохнул.
— Так, — начал Егерь, затягивая сигарету, — денег у меня пока нет, Живик.
— Ну так, откуда им взяться? — улыбнулся бармен. — Не переживай, запишу.
— Вот и отлично. Там рубля три вышло где-то?
Грузин кивнул.
Только вот Даня совсем не понимал и даже осознать не мог, что такое рубль, деньги и прилагаемые к ним операции. В пункте все держалось на бартере и честном слове, а потому ни о каких финансах речи и не шло.
— Это, Дань, — Егерь одним ловким движением вынул из крохотного кармана на фартуке Живика блестящую алюминиевую монетку, — один рубль.
Грузин, конечно, возмутился, но ничего не сказал.
На белом фоне металла красовалась узорчатая цифра один, перевернув которую, возникли и красивые, элегантные крылья, заслонившие собой весь фон.
— На это, разве что, кружку пива да котлет с гарниром купишь. Есть два рубля одной монетой, три, четыре и пять. Как видишь, на три можно неплохо пожевать, а на двадцать можно такую пьянку устроить, что мама не горюй. Эти монетки в целом представляют из себя деньги, которые здесь в ходу даже больше бартера. С ними нет возни, как с оружием или какой другой приблудой, расплатился этим крошечным рублем — и никакой мороки. Везде здесь используется.
Даня, смотря на эту блестяшку, послушно кивнул. Егерь тем временем, вернул монету Живику.
Тот быстро спрятал рубль, а потом как ни в чем не бывало заулыбался.
Даня глянул на часы.
