Сергей Гайдуков - Стреляй первым
Дуло револьвера уперлось Володе в висок, и от этого прикосновения по всему телу охранника будто прошла судорога. Резниченко видел, как Володя рванулся изо всех сил, пытаясь уйти от холодного металла у виска, но полуголый парень придержал стул на месте.
— И все закончится вот так, — торжественно сказал Шульц.
— Не надо! — заорал Резниченко. — Я понял! Я понял!
Володя ничего не мог произнести, было слышно только сдавленное скотчем мычание. Глаза его готовы были вылезти из орбит, когда Шульц невозмутимо повторил:
— Вот так.
Он нажал на курок, и Григорий Александрович закрыл глаза. Шульц внимательно наблюдал, как поникла простреленная голова охранника, и сам он обмяк, застыл на стуле, оказавшемся для Володи последним прибежищем.
— Видел? — спросил Шульц, возвращая револьвер напарнику. Но Резниченко молчал и не шевелился.
— Только не сердечный приступ, — скривился Шульц.
Он нагнулся над лежащим и осмотрел его. — Нет, все нормально. Легкий обморок, вызванный муками совести. Можно перевести дух…
Он сел за стол и устало вздохнул:
— Уморился я с этим цирком. Давай-ка перекусим, пока время есть…
— Давайте, — охотно согласился напарник. Он извлек из-под стола два бумажных пакета с эмблемой «Макдональдс» и поставил перед собой.
— Чем ты нас сегодня кормишь, Макс? — поинтересовался Шульц.
— Как обычно, — басом ответил Макс. — «Рояль-чизбургер», картошка, мореженое…
— С твоим мороженым я растолстею, как наш друг Гриша, и тоже начну валиться в обморок при виде капли крови, — недовольно проворчал Шульц. — И эти «рояль-чизбургеры»… С чего это они «рояль»? Короли их ели, что ли?
— Они большие, — пояснил Макс, разворачивая обертку на своем завтраке. — Поэтому и «рояль»…
— Ну да, тебе же нравится все большое, — усмехнулся Шульц. — Большие чизбургеры для больших людей, так что ли?
— А то, — жизнерадостно ответил Макс. — Еды должно быть много. Буду, как вы, боссом — буду жрать только гамбургеры и чизбургеры. Ими быстро пузо набиваешь…
— Славные у тебя мечты. А знаешь, о чем я думаю?
— О деньгах?
— Ну не все же время мне о них думать! Я вот вспомнил, что последний раз стрелял в человека два года назад. А сегодня — ничего, получилось…
— Чего ж тут трудного, — фыркнул Макс. — Это как велосипед.
— То есть?
— Раз научился, больше не разучишься.
— Глубокая мысль, — оценил Шульц. — Кстати…
— Чего? — Макс неохотно оторвался от еды.
— Про пацана того не забудь.
— Заметано. Еще какие-то проблемы?
— С тобой у меня никаких проблем не будет, — Шульц одобрительно хлопнул напарника по плечу. — Насыщайся…
Глава 5
Когда Григорий Александрович появился в своем офисе, часы показывали начало двенадцатого. Личный референт Резниченко Анжела, девушка с довольно странным для своего возраста лицом закаленного бюрократа, встретила его удивленно и настороженно:
— Григорий Александрович, звонил Гафуров. Он ждал вас в «Трен-Мосе» с десяти до одиннадцати, но вас там…
— Да, да, — бросил на ходу Резниченко. — Меня там тоже не было.
— Он сказал…
— Найди его и назначь новую встречу, если сможешь, — сегодня. Пусть приезжает прямо сюда, в конце концов.
— Григорий Александрович… — Анжела покачала головой.
— Что?
— У вас все в порядке? — к этому вопросу Анжелу подтолкнуло не только опоздание шефа, хотя и таких грехов за ним раньше не водилось. Насторожил целый ряд других деталей, замеченных ее зорким глазом. Например, легкая помятость костюма и какое-то обеспокоенное выражение лица, чего, возможно, сам Григорий Александрович и не замечал.
Услышав вопрос Анжелы, Резниченко резко остановился и посмотрел на референта:
— Почему ты спрашиваешь?
— Ну… — тон вопроса еще больше убедил Анжелу в том, что шеф не в себе. — А где Володя?
Уже одно отсутствие Володи, личного охранника Резниченко, заставило задуматься. Явно, у шефа все шло не так…
— Володя… — Резниченко секунду помедлил и сказал, поморщившись, словно исполняя неприятную обязанность. — У него что-то там дома случилось. Он заехал за мной утром, а по дороге отпросился на пять минут, куда-то ему там заскочить надо было. Я ждал, ждал, а его все нет, пришлось ехать одному, да потом еще в пробку попал… Короче, все через задницу с самого утра, — он раздраженно махнул рукой, и этот жест вышел у Григория Александровича очень убедительным. — Найдешь Гафурова, извинись за меня. Или лучше переключи его на мой кабинет, я сам с ним поговорю…
Озабоченность в голосе Резниченко немного успокоила Анжелу — раз шеф думает о делах, значит, все нормально. Она понимающе кивнула и сделала пометку в ежедневнике. Набирая номер Гафурова, она вновь вернулась к этим мыслям и решила, что с Резниченко все же происходит что-то странное. Или необычное. Володя тоже не относился к разряду разгильдяев, а вот поди ж ты…
Пока Анжеле пришла в голову лишь банальная мысль об утреннем визите к любовнице. Но какая мощная это должна быть страсть, чтобы из-за нее срывать деловые переговоры! С другой стороны, помятый костюм, некоторая растерянность Григория Александровича могли быть результатом короткого и яростного секса в машине. Вот почему и Володи нет с шефом.
Анжела даже позавидовала неизвестной женщине, ради которой ее всегда уравновешенный и расчетливый начальник ринулся в такие авантюры. У самой Анжелы за три года работы с Резниченко случился лишь один «трах» с начальником, сумбурный и бестолковый, после финальной пьянки на конференции по маркетингу в Ялте. Шеф потом ходил хмурый и даже пытался извиниться, хотя Анжела его об этом и не просила. Она пробовала впоследствии еще раз забросить удочки, но неизменно наталкивалась на равнодушие. В итоге она оставила надежды на своего непосредственного начальника и пустилась во все тяжкие с замом службы безопасности, у которого сама должность содержала некое волнующе-сексуальное начало.
Тут Анжела спохватилась, отбросила до поры до времени мысли о внебрачных связях Григория Александровича и снова набрала гафуровский номер.
В это время Григорий Александрович, плотно прикрыв дверь кабинета, посмотрел на свое отражение в зеркале платяного шкафа. Он увидел испуганные глаза немолодого лысеющего мужчины. Сосуды под стареющей кожей лица сегодня были особенно заметны, и Резниченко физически ощутил их нервную пульсацию. Он боялся.
Он не представлял, как ему дожить до конца дня, ведь все мысли крутились вокруг одного… Вокруг человека, который возник словно из небытия полтора часа назад и за это время успел смертельно испугать Григория Александровича и поставить под угрозу всю его дальнейшую жизнь.
А также жизнь всей его семьи. Это он воспринял особенно болезненно, не в силах представить, как жена и дочь падают с высот благосостояния в нищету. Или еще хуже…
Резниченко вспомнил мертвое тело Володи, которого на его глазах Шульц и Макс заворачивали в брезент…
Володю Резниченко знал больше года, из которых месяцев пять Володя тесно работал с Григорием Александровичем. И этого веселого сильного парня застрелили у Резниченко на глазах, застрелили только затем, чтобы напугать Резниченко. В какой-то степени он сам и виноват в гибели своего охранника… А затем Резниченко наврал с три короба Анжеле, оболгал убитого Володю. Можно сказать, предал его…
И сойдет ли это вранье с рук? Ведь Володю будут искать — милиция, сама служба безопасности… Что он им скажет? Как объяснит?
А главное — деньги. Резниченко тихо застонал, подперев руками голову, переполненную сумбурно-жуткими мыслями.
Вообще-то до сегодняшнего дня он думал о себе как о счастливчике. Григорий Александрович и сейчас помнил огромную радость, испытанную при извести, что Шульц арестован и сидит в Бутырской тюрьме. Резниченко тогда буквально задыхался от счастья, потому что дела его швейного кооператива только еще начинали идти на лад. Пошла прибыль, и в принципе можно было начать отдавать долги, но это существенно ограничило бы его свободные средства. И немудрено, что, прослышав об аресте кредитора, Григорий Александрович не только обрадовался, но и быстренько просчитал, куда вложить появившийся излишек денег.
Работницы кооператива, среди которых сидела за машинкой и первая жена Резниченко, продолжали строчить разноцветные болоньевые куртки и псевдоджинсы, а Григорий Александрович уже поспешил открыть кафе и шашлычную у Курского вокзала. В те годы он был способен работать по двенадцать часов в сутки, и он работал по двенадцать часов, потому что иначе было нельзя.
Дела на производстве занимали массу времени, а еще надо подмазать чиновников, задобрить милицию и сбежать от рэкета. Цена, заплаченная Резниченко, была высокой: он основательно загробил здоровье, получив хронические болезни желудка и почек. Но он прорвался.
