Пол Кристофер - Меч тамплиеров
— Я не враг вам, полковник Холлидей, — добавил Вануну. — Ведь я согласился помогать вам, не так ли? — Он протянул рейнджеру руку. — Shalu shalom Yerushalayim,110 хорошо?
Холлидей пожал его ладонь.
— Зовите меня Док.
И они направились к разрушенной часовне.
19
Рядом с овалом вросших в землю камней, отмечающих фундамент старинной церкви, они остановились. Вануну еще раз сверился с картой.
— Сто шестьдесят футов в длину и сорок футов в ширину, — сказал он. — Ротонды по обоим концам. В северном — алтарь нефом на юг. Раньше был еще проход, соединяющий часовню с главным залом. — Профессор указал на отдельную линию огромных блоков известняка, больших, чем камни, из которых, по обыкновению, возводили стены внутренних построек. — Это остатки финикийских сооружений, — пояснил он. — Помните, я говорил — они был и здесь до Пелерина. Кстати, любопытный факт: в часовне все архитектурные формы кратны восьми. Восемь колонн в нефе, шестнадцать колонн в алтаре и восемь арок в проходе.
— Почему именно восемь? — удивилась Пэгги.
— Восемь — магическое число у тамплиеров. Достаточно посмотреть на крест, который они носили на плащах. У него восемь концов. То есть у привычного нам христианского каждый конец раздвоен.
— Какой в этом смысл?
— Главным образом религиозный. Семь плюс один равняется восьми. Бог создавал землю шесть дней, отдохнул на седьмой, а на восьмой день ввел человека в рай. У человека двадцать четыре ребра. Если разделить на восемь, получается три — Святая Троица. У Ноя на ковчеге было восемь человек. Сам ковчег в длину триста пятьдесят локтей. Три плюс пять — тоже восемь. Иисус Христос воскресил Лазаря через восемь дней после его смерти. Если двойку возвести в куб, будет восемь. И так можно продолжать до бесконечности.
— Почему это может быть важно для нас? — Пэгги разглядывала остатки фундамента под ногами.
— Думаю, то, что мы ищем, будет иметь некоторое отношение к числу восемь. Или числу, кратному восьми, — сказал Холлидей.
Он принялся измерять шагами длину одной стены, тогда как Вануну пошел в другую сторону.
— И все же, что мы ищем? — недоверчиво проговорила Пэгги.
— В черных водах твердыни Паломника нужно отыскать серебряный свиток, — рассуждал вслух Холлидей. — «Черные воды» предполагают, что наша цель кроется в темноте. Может быть, под землей, ниже часовни. Или даже еще ниже, чем подземный склеп под нею.
— Не исключено, что это пещера! — поддержал его профессор. — Здешние скалы — сплошной известняк. Грунтовые воды, стекающие с гор, размывают его. Я уверен — тут множество карстовых пещер. Как дырок в сыре.
— У меня клаустрофобия! — предупредила Пэгги. — Когда фотографировала Карлсбадские пещеры для «Нэшнл джиографик», думала, что сойду с ума от ужаса.
— Мы вас защитим, не бойтесь, — рассмеялся Вануну.
— Кажется, я что-то нашел, — сказал подполковник.
— По-моему, слишком быстро, — заметил профессор, поднимая голову.
Вместе с Пэгги они подошли к Холлидею, который стоял рядом с остатками алтаря.
— Вы скептически настроены, — усмехнулась журналистка.
— Труд археолога не бывает легким, а находки — быстрыми, — ответил Раффи. — Большинство из нас ничего никогда не находит, хоть и ищут всю жизнь.
— А я слышала, что парень, разыскавший Трою, был любителем. И свитки Мертвого моря нашел козопас или вроде того…
— Откуда вы это взяли?
— Мы с Доком беседовали за ланчем. Вчера в кафе. Он объяснил мне, что большинство важных археологических находок случайны.
— По-моему, Доку я не слишком-то нравлюсь, — прошептал Вануну, чтобы Холлидей не услышал.
— Не только вы, — весело отозвалась Пэгги. — Ему не нравятся все, кому нравлюсь я. Он очень ответственный.
— Кажется, вы дурачитесь… — задумчиво произнес профессор.
— Вы это о чем? — спросил Холлидей, расслышавший последнюю фразу.
Но Вануну сделал вид, будто заинтересован другим.
— Что вы нашли?
— Камень! — Подполковник указал себе под ноги.
— О! — воскликнула Пэгги. — Именно то, что мы ищем! И чем же этот камень отличается от сотен других?
— Он восьмиугольный. — Раффи присел на корточки, теряя всякую насмешливость.
Ладонью сгреб песок, открывая находку Джона целиком.
Серый булыжник три на три фута выглядел так, будто когда-то на нем была высечена надпись, стершаяся с годами.
— Часть церковного пола. В храме Гроба Господня примерно в этом месте находится вершина Голгофы.
— Итак, мы нашли восьмиугольный камень, — торжественно прокомментировала Пэгги. — Что из этого следует? Какие практические выводы?
— Все остальные камни — квадратные. — Вануну поднялся, отряхнул ладони. — И все расходятся от него. Это явно центр чего-то… Но чего? Я возвращаюсь к грузовику — нам нужны инструменты.
— Я с вами! — быстро сказала девушка.
Холлидей открыл было рот, но передумал и попросил настолько равнодушно, насколько смог:
— Не задерживайтесь особо.
— Постараемся, — ответил Вануну.
Джон какое-то время наблюдал, как парочка шагала через развалины к оставленному за воротами «лендкрузеру», склонив друг к дружке головы, будто были знакомы сто лет, иногда «случайно» сталкиваясь плечами, а когда они скрылись за выступом крепостной стены, присел и принялся разгребать песок и мусор с вымощенного пола. Судя по выступающим внутрь церкви из разрушенного фундамента камням, восьмиугольная плита находилась напротив вспомогательной часовни, возможно даже, алтаря Скорбящей Богоматери — отличительная особенность каждого храма, возведенного тамплиерами. Из дальнего детства, когда мальчишкой Холлидей прислуживал в алтаре, пришли строки латинского гимна, написанные ритмичным четырехстопным хореем:
Stabat mater dolorosaiuxta Crucem lacrimosadum pendebat Filius.
Cuius animam gementem,contristabam et dolentempertansivit gladius.111
Pertansivit gladius. Еще один меч…
Алтарь Скорбящей Богоматери в церкви Гроба Господня представлял собой каменную нишу, где стояла статуя плачущей Девы Марии и еще оставалось место для свечей. Наверняка, решил подполковник, алтарь Богоматери в Пелерине сооружен так же. Тогда восьмиугольный булыжник был расположен точно перед статуей.
Полуденное солнце припекало. От раскаленных камней шел ровный жар, как в очаге. Холлидей продолжал работать. В небе мельтешили крикливые желтоногие чайки, скользя с воздушных горок, как в парке аттракционов. Со стороны моря доносились глухие и монотонные удары прибоя о скалы.
К тому времени, как возвратились Пэгги и Вануну, Джон расчистил площадку двенадцать на двенадцать камней. Квадратные булыжники расходились веером от восьмиугольного. Кем бы ни был строитель, задумавший и выложивший пол, кое-что в геометрии он смыслил.
Пэгги и профессор принесли добротный набор инструментов, который Раффи, как истинный археолог, держал под рукой в багажнике «лендкрузера» просто так, на всякий случай. Геологический молоток, лопата с укороченным черенком, три совка, разного размера щеточки и кисти, а еще железки, вызвавшие у Холлидея устойчивую ассоциацию со стоматологическим кабинетом, и два мощных фонаря. А кроме того, Вануну притащил сумку-холодильник, забитую минеральной водой «Невиот», термос с охлажденным чаем и пластиковый судок с бутербродами.
— Вы хорошо потрудились, — сказал он, уважительно покивав.
— Я старался, — улыбнулся подполковник, смахивая пот со лба.
Профессор решительно раздал всем по бутерброду и уселся на фундамент церкви. Холлидей присел рядом, заглянул между двумя кусками хлеба и не сумел сдержать смешок:
— Где вы находите сэндвичи с ветчиной и сыром в Израиле?
— У меня есть свои источники, — подмигнул Вануну.
— Что будем делать дальше? — спросила Пэгги, отпивая из горлышка ледяной воды.
— Я, кажется, догадался… — ответил Холлидей, поднялся и с бутылкой подошел к центральному камню.
От вылитой воды поверхность булыжника потемнела, на ней проступили черточки, образовавшие рисунок.
— Будь я проклят… — прошептал израильский археолог, заглядывающий рейнджеру через плечо.
Два квадрата накладывались друг на друга и образовывали восьмиконечную звезду. В центре ее древние мастера выгравировали латинские буквы: Р и G.
— Что это? — охнула Пэгги, заглядывая через другое плечо.
— Звезда Лакшми, — объяснил Холлидей. — Ученые предполагают, что она символизирует восемь принятых в индуизме типов добродетели. Александр Македонский, прозванный Великим, привез этот знак из Индии, а позже вольные каменщики присвоили его себе.
— Это еще и арабский символ, — добавил Вануну. — Он ставится, как отметка, в конце каждой суры Корана. Кстати, несколько лет назад было сломано много копий, когда мусульмане захотели поменять клавиатуру на пишущих машинках и компьютерах. В западной раскладке используется шестиконечная звездочка, которую исламисты связывают со звездой Давида. Они требовали поменять звездочки на восьмиконечные.
