Сергей Зверев - Компромат на президента
Семен Липский безбожно опаздывал, вот уже полтора часа, как он обещал подъехать к теплоходу.
«И что, если не приедет, то придется на палубе ночевать? Если не ладится, то уж во всем. Даже рыба не клюет», – подумал Порфирьев.
Его чуткий слух уловил звук автомобильного двигателя. Машины он различал по звуку не хуже, чем корабельный акустик вражеские подводные лодки.
– Едет на своем новом «Лексусе», и «Лендровер» в сопровождении, – обрадованно сообщил он Хайновскому.
Тот только голову повернул и прикрыл глаза. Начальник охраны не ошибся, на набережную выехали две машины: белоснежный «Лексус» и «Лендровер». Семен Липский коротко кивнул охранникам на причале и поднялся по трапу на борт. Хайновский, не поднимаясь из кресла, пожал ему руку.
– Выглядишь, Семен, неважно.
– Устал, – Липский провел тыльной стороной ладони по лбу, присел в свободное кресло.
Порфирьев, перехватив взгляд Хайновского, тут же скрылся с глаз.
– Солнце красиво садится, прямо в облака, – мечтательно произнес Михаил Изидорович, – сколько рассветов и закатов мы с тобой пропустили в последние годы, а, Семен? Ты когда последний раз рассвет встречал?
– Не помню уже, – растерялся Липский, он не мог понять, почему Михаил не трясет его, не торопится узнать новости.
– Я, пока тут сидел, тебя ждал, даже афоризм сочинил: «От плохих новостей не спасет даже отключенный телефон», – Хайновский рассмеялся нервным смехом.
– И к хорошим новостям не приблизит, – в тон ему добавил Липский, – с немцами уже подписали контракт на транспортировку нефти.
– Знаю, радио временами слушаю, новости по телевизору смотрю регулярно. Чего бы правительству и не подписать, если немцы свои бабки в нашу экономику вкладывают? Бизнес есть бизнес.
– Я только что от Братина, – Липский протяжно вздохнул, – он просил предупредить, что тебя завтра утром арестуют.
– И что мне делать с его предупреждением? – Михаил Изидорович вновь подтянул отплывший поплавок.
– Ничего не сделаешь. Охрану предупреди, чтобы сдуру пальбу не начали, хотя, я думаю, и Порфирьеву уже шепнули. В ФСБ старые кадры на учете надежно держат.
– Понемногу становимся цивилизованным государством, – скривился Хайновский, – что ж, от судьбы не уйдешь.
– Три группы захвата сформировали. Где бы ты ни был, они дом с самого вечера под наблюдение возьмут. Брать тебя решено на улице, когда в машину садиться будешь.
– А если я на метро поеду? – Хайновский барабанил пальцами по подлокотнику и хитро смотрел на Липского.
– Не время для шуток. Они и сейчас за тобой следят, – Семен оглянулся на прибрежные кусты, на зелень парка, – не усугубляй свое положение.
– Я человек мирный и законопослушный, но за свое постоять умею, – Хайновский поднял удочку, на леске болтался пустой крючок, – объели, сволочи. И ты, Семен, сволочь. Сдал меня, – неожиданно добавил он.
– Ты чего это, Миша… – пробасил Липский.
– Мы договаривались вместе держаться, а ты свой контрольный пакет акций государству уступил.
– Если бы не уступил, меня бы вместе с тобой посадили, – Семен начинал злиться.
– А мне не сказал. Я, как дурак, думал, мы вместе бой дадим. И Братин – сволочь, не получится у него на два фронта работать, уберут со временем.
– Миша, олигархами в России не рождаются, нас прежняя власть назначила, а ты решил, что можешь при новой власти свою игру вести. Вот и платишь по счетам.
– Все, что у меня есть, я своим умом и стараниями получил. И делиться просто так никогда не собирался. Особенно если у меня кусок хлеба изо рта рвут. Сдал ты меня.
– Считай, как хочешь, если бы я тебе другом не был, не приехал бы, не предупредил бы. И Братин – тоже.
– Ты теперь себе не принадлежишь, тебе сказали меня предупредить, ты и приехал, приказали меня убедить без боя сдаться, ты стараешься вместе с Братиным.
– Да, – вскочил с кресла Липский, – попросили, приказали, если хочешь, я и стараюсь. Мы уже себе не принадлежим, Миша. Когда денег мало, человек ими располагает, а когда денег много становится, то уже они человеком крутят. За мной сотни тысяч рабочих мест, я при всем желании за своими деньгами уследить не могу.
– Это ты себе не принадлежишь, а я… – Хайновский задумался, махнул рукой, – ладно, передай, что я спокойно сдамся.
– Вот это правильно, – заискивающе улыбнулся Липский, – я знал, что ты так скажешь. Ты же человек бизнеса, а не боец.
– Значит, завтра?
– Завтра. Ты не переживай. Все после уляжется. Подержат, постращают, должна же власть народу потрафить, а потом и выпустят. Многое потеряешь, но зато тебя в покое оставят.
Хайновский качнулся.
– Хреново мне, Семен. Если б ты только знал, как хреново.
– Что же сделаешь? Все пережить надо. Думаешь, я не понимаю, что, когда с тобой закончат, за меня или кого другого возьмутся.
Михаил Изидорович прикрыл лицо руками, прошептал из-под пальцев:
– Оставь меня. Надо побыть одному.
– Но ты обещаешь, что глупостей делать не станешь? Власть, она строптивых не любит.
– Какие глупости? Я не Александр Матросов, чтобы на амбразуру бросаться.
– Вот и хорошо, вот и отлично, – приговаривал Липский, пятясь от Хайновского. – Братин потом все сделает, чтобы тебя вытащить. Счастливо, Михаил. Или, может, вместе поедем? Один ты побыть успеешь.
– Нет. Смену охраны дождусь и поеду.
Липский, пригнувшись, сбежал с трапа, оглянулся. Михаил Изидорович, нахохлившись, по-прежнему сидел на носу теплохода, на ветру раскачивался голый крючок. Семен Липский забрался в машину и, даже не дождавшись, пока «Аэлита» скроется из глаз, позвонил Братину:
– Все нормально, он потерян, раздавлен. Так и передай.
Хайновский отнял ладони от лица, на его губах блуждала хитрая улыбка, он поманил к себе пальцем Порфирьева, тот приблизился.
– Липский слово в слово повторил то, что сказали тебе.
– Значит, правда.
– Дашь знать Цирюльнику в Швейцарию, чтобы позвонил мне, как договаривались. Телефоны мои прослушиваются?
– Все до единого.
– И это хорошо. Мужичка своего готовь. Смотаешься со мной до дома и возвращайся. Приедешь с самого утра, раньше других, к восьми.
– Это уж как положено.
Подъехал джип со сменой охраны. Хайновский собственноручно расплатился с ребятами за отработанный день, от него не ускользнуло, что все отводят глаза, когда берут деньги.
«Значит, знают, что в последний раз», – подумал Михаил Изидорович, забираясь на заднее сиденье.
Водитель выждал паузу, обернулся:
– Вы не сказали, куда ехать, Михаил Изидорович.
– В самом деле? Задумался. Ну, конечно же, на шоссе Энтузиастов, давно не был на той квартире.
Шофер не выказал удивления, хотя и не мог предполагать, что Хайновского потянет именно в ту сторону. Квартиру на шоссе Энтузиастов он купил полтора года тому назад и с тех пор бывал в ней всего трижды.
– За нами увязались, – сказал шофер хозяину, когда выехали на магистраль, – от самой набережной, особо не прячутся. Попытаться оторваться?
– Не надо, пусть себе едут. Работа у них такая, – на ладони Хайновского лежал мобильник.
Трубка вздрогнула, зажужжала, а затем грянул настоящий симфонический оркестр. Прищурившись, Хайновский разглядел номер звонившего – Цирюльник.
– Привет, – довольно бодро ответил опальный олигарх.
– Жить еще не устал?
– Пока – нет. А вот что будет завтра – не знаю.
– Завтра никогда не наступает, – засмеялся Цирюльник, – проходит день, и оно уже называется «сегодня». Ты где завтра с утра будешь?
– В Москве, у себя на Энтузиастов. К девяти утра планирую из дома выехать, а потом ты меня вряд ли найдешь, колесить по городу буду.
– Дела, дела… – вздохнул Цирюльник, – тогда я к половине девятого к тебе человечка пришлю, он тебе пару старинных монет передаст.
– Какие монеты?
– Ну помнишь, они тебе у меня в Швейцарии приглянулись. Солид Речи Посполитой 1648 года и шведская крона времен Сигизмунда Вазы. Я-то все помню. Расстарался, заказал, и нашли в Москве для тебя такие же две. Их-то в твоей коллекции и не хватало. Отказываешься от подарка?
– Может, и не ко времени твой подарок пришелся, но все равно, спасибо. Буду ждать твоего человечка. Сколько я тебе должен?
– Монеты копеечные. Я же сказал, подарок. Будь здоров и свободен, как ветер.
– Сам дурак, – рассмеялся в трубку Хайновский.
Машина уже заворачивала во двор старого довоенного дома на шоссе Энтузиастов. Следом за эскортом Хайновского заехал во двор и темно-синий микроавтобус, сопровождавший олигарха от самой набережной. Порфирьев покосился на наглеца.
– Подойти к ним? – спросил он у хозяина.
– Я сам. – Хайновский в сопровождении Порфирьева приблизился к машине.
Водитель за рулем микроавтобуса заерзал, в его практике это был первый случай, когда преследуемый сам шел на контакт.
– Ты бы не мог уехать? – довольно любезно предложил Хайновский.
