Валерий Рощин - Глубинная ловушка
Проходит еще полчаса, и до моего слуха доносится шум двигателей и винтов вертолета. Подхожу к иллюминатору…
Так и есть – подмигивая красными маячками, «Ка-27» наклоняет обтекаемую кабину, отваливает от корабля и уносится в серое марево.
Ага, значит, у экипажей «Медведей» появились кое-какие результаты. Значит, они просят вертолетчиков проверить их и подтвердить. Скоро «вертушка» зависнет в одной из указанных точек и, опустив в воду антенну гидроакустической станции, «ощупает» округу в активном режиме.
Что ж, пора наведаться в ходовую рубку – узнать последние новости и предстать перед требовательными очами шефа. Тем более мне уже есть что ему предложить.
– Пойдем покурим, – завидев меня, тянет к выходу из рубки генерал.
Мы перемещаемся на крыло мостика, он поднимает воротник куртки и подпаливает сигарету.
– Готов тебя выслушать.
– Есть одна мыслишка.
– Что требуется для ее воплощения?
– Два условия: заставить субмарину остановиться и знать ее точные координаты.
– И все? – недоверчиво глядит Сергей Сергеевич.
– Для экипажа БПК и самолетов – все. Дальше выход на сцену пловцов моего отряда.
– Отряда… У твоего отряда осталось четыре комплекта для погружения.
– Не хотелось бы лишний раз напоминать, но и сам отряд сократился на треть.
– Ладно, проехали. Рассказывай, чего ты там напридумывал…
* * *
Мой замечательный, крепчайший и долгожданный сон прерывает залп «РБУ-1200».
Откидываю одеяло и открываю глаза.
– Если шеф еще раз скажет о переводе на Каспий – я соглашусь…
Четыре часа ночи. Поспешно одеваюсь и радуюсь тому, что удалось хоть немного отдохнуть и восстановить силы. А моим орлам выпало счастье еще дольше обниматься с подушкой.
Бегу в рубку. Согласно задумке, «Удав» дает залп реактивными глубинными бомбами лишь после того, как с помощью противолодочной авиации и корабельных акустиков будут установлены точные координаты подводной лодки малого класса. Залп и глубинные бомбы настоящие. Все по-настоящему, кроме точки прицеливания – она рассчитывается с приличным упреждением. То есть разрывы бомб не должны повредить лодку, но обязаны произвести психологический эффект на экипаж, заставив его остановить субмарину.
В рубке на двух высоких креслах восседают Сергей Сергеевич и Скрябин. Позади над подсвеченной картой колдует штурман, в центре несет вахту на руле молоденький старшина.
– Доброе утро, – говорю я и останавливаюсь за спиной шефа.
– Привет, – отзывается он. – Отдохнул?
– На Каспии отдохну.
– Правильно. Отоспимся на пенсии, а тут нужно работать. Капитан первого ранга, расскажите командиру «Фрегата» о произошедшем в его отсутствие. У вас это лучше выйдет…
– За последние три часа оперативно-тактическая обстановка изменилась следующим образом, – довольно бодрым голосом вещает Скрябин. – Пара «Ту-142» установила контакт с подводной целью и производила слежение в течение продолжительного времени. Далее контакт был передан акустикам БПК. В настоящий момент контакт надежно удерживается; мы находимся на удалении одной мили от лодки, идущей северным курсом на скорости около пяти узлов.
Информация слегка настораживает.
– Какая здесь глубина?
– Под килем девяносто метров.
– Значит, останавливаться лодка пока не намерена?
– Видимо, нет.
– А сколько до большой глубины?
Не оборачиваясь, Скрябин переадресовывает вопрос штурману.
– Десять миль, – рапортует тот.
Черт! Два часа малым ходом.
– Нужен второй залп «эрбэушкой», – ищу я поддержки у генерала. – Иначе мы их упустим.
– С какой стати мы их упустим? – хорохорится капитан первого ранга.
– Давай-ка, Скрябин, заряжай свою «катюшу», – соглашается с моим доводом старый фээсбэшник. – А то ведь вместе с моей головушкой полетят и ваши…
После уточнения координат лодки и точки прицеливания происходит второй залп – дюжина реактивных глубинных бомб одна за другой срываются с кормовой части корабля и уходят ввысь.
Ждем результатов…
– Характер шумов не изменился, – докладывают акустики спустя несколько минут, – лодка идет прежним курсом.
– Твое предложение в силе? – подозрительно щурится старик.
– Разумеется.
Он придвигается вплотную.
– Неужто Анна Аркадьевна так понравилась?
– Ничего особенного. Видали мы и лучше.
– Ты, когда врешь, хотя бы моргай почаще. Женщина-то она видная и породистая. Я таких за версту чую. Эх… как там говорил один из героев Толстого? «Если бы я был не я, а был бы красивее, моложе, талантливее…» Ладно. Что там у тебя дальше по плану?..
Обращаюсь к Скрябину:
– Прошу сместить точку прицеливания ближе к лодке и дать третий залп.
Тот отдает соответствующие команды, и после автоматической перезарядки пакета стволов в серое небо уходит очередная дюжина извергающих пламя реактивных глубинных бомб.
– Товарищ командир, – звучит знакомый голос акустика, – шумы стихли.
Скрябин тотчас командует:
– Зафиксировать координаты точки потери контакта и доложить.
– Ну вот, – сползает с кресла Сергей Сергеевич, – полдела сделано. Акт второй, герои те же. Действуй…
* * *
Шесть утра. Низкое солнце закрыто слоем облачности, с северо-запада налетают порывы холодного пронизывающего ветра, море слегка штормит.
Все оставшиеся пловцы из «Фрегата» торчат на юте. Босс сидит в сторонке и с беспокойством наблюдает за сборами.
Комбинезоны надевают четверо: Жук, Золотухин, Фурцев и я. Командиром спуска назначен самый опытный из тех, что останутся на палубе БПК. Парни помогают нам нацепить подвесные системы, упаковать в герметичные карманы аккумуляторы для системы активного обогрева и закрепить на груди дыхательные аппараты с последними комплектами баллонов и регенеративных патронов.
Да, комплектов у нас больше нет. А посему данная попытка вызволить Анну Воронец с ее детищем – командным блоком управления маневрированием третьей ступени – является первой и последней. В случае провала нашей затеи Сергей Сергеевич не моргнув глазом отдаст приказ уничтожить лодку. В этом я не усомнюсь даже в самом благостном и оптимистичном сне про Золушку.
Итак, мы готовы спуститься в надувную шлюпку.
Последние штрихи. Старшему лейтенанту Фурцеву вручают бухту стального восьмимиллиметрового троса с замками карабинного типа на концах. Я по традиции сую в левый рукав сигнальный патрон и треплю холку Босса, когда ко мне подходит пыхающий сигаретой шеф.
– Как себя чувствуешь?
– Вообще-то ничего. Но на теплом черноморском песочке чувствовал себя намного лучше.
– Понимаю… Ладно, не горюй. При положительном исходе операции торжественно обещаю три недели полноценного отпуска.
– Вы специально говорите об этом так тихо, чтоб не было свидетелей?
Он посмеивается. А потом щурится, будто от дыма, а на самом деле от распирающей хитрости:
– Рана над левой лопаткой не побаливает?
И откуда шеф все знает? Рана побаливает, но признаваться в этом не время.
– Рука работает – это главное.
Он молча оглядывает размытый из-за неважной видимости горизонт и серьезно спрашивает:
– Думаешь, получится?
– Должно получиться.
– Уверен?
– На девяносто два процента.
– А восемь куда подевал?
– Вычел на погрешность видимости из-за фитопланктона.
Старик жмет на прощание руку.
Взяв оружие, мы спускаемся в шлюпку, где нас поджидает молодой капитан-лейтенант в новой для себя должности «командира спуска».
Приступаем к погружению без проверки связи.
Задача номер один: найти лежащую на морском дне лодку. Задача не из легких, так как самые точные координаты, выданные акустиками, предполагают погрешность технического характера, помноженную на субъективность восприятия реальности сидящего перед экраном матроса, старшины или мичмана. Во сколько десятков или сотен метров выльется результат перемножения – узнаем позже. Если узнаем вообще… А пока, по мере приближения ко дну, приходится жалеть о потерянной навигационно-поисковой панели и мысленно костерить начальство за жадность и нежелание обеспечить нас резервным снаряжением.
Фонари давно включены. Мы у дна. Глубина по прибору, что на одном ремешке с часами, составляет девяносто четыре метра. Уклон в сторону океана не заметен, но он есть – мне это точно известно.
Молчим. Ни одной фразы, ни одного слова в адрес «Ротонды». Соответственно «Ротонда» не тревожит нас. Более того – режим радиомолчания распространяется и на общение между пловцами. Все команды исключительно визуально. Это не каприз. Это следствие моей воспаленной подозрительности. Меня на самом деле настораживают крайне неожиданные и хорошо спланированные нападения чужих, их необычайно слаженные действия. Потому и пришлось на последнем инструктаже запретить использование гидроакустической связи. Разумеется, кроме особых случаев.
