Иван Козлов - Клятва сбитого летчика
– Нет, я о другом. Там сейчас самое страшное. Там война. Там на эти распоряжения… У военных свои счеты друг к другу, и то, что решили в Москве и Вашингтоне, они услышат тогда, когда разрешат свои задачи.
Михайлов сел. Скрестил пальцы замком, оперся на них подбородком:
– На войне как на войне. Я понимаю вас. Но то, что было в наших силах…
– Спасибо, – еще раз сказал Полковник.
А Михайлов продолжил, вставая:
– Остается надеяться… На Бога нам нельзя по статусу, потому – на удачу, наверное, да?
– На Пятого, – сказал Полковник.
– Это самое верное. – В кабинет заглянул Владимир Гаврилович, и Михайлов сказал ему: – Вовремя вы. Мы сейчас с Сергеем Сергеевичем убегаем, а ваша задача – напоить гостя чаем.
Михайлов с Литвиновым в прямом смысле побежали, Полковник попробовал было отказаться от чая, поскольку уже ведро выпить успел, но Владимир Гаврилович перебил его:
– Не в чае дело. Есть информация, думаю, важная для вас. Пойдемте ко мне.
И уже в своем кабинете, плотно закрыв дверь, он негромко, как по большому секрету шепчутся мальчишки, сказал:
– Наш летчик Бабичев вернулся, уже в Москве. Мы вытащили его из этого ада, не слышали еще?
Полковник ничего не ответил, лишь с улыбкой посмотрел на говорившего. А тот горделиво продолжил:
– И по группе решился вопрос, все отлично! Думаете, легко было решить? Но решили!
– Группа сейчас ведет бой, – заметил Полковник.
– Ну, это уже… Есть политическое решение, и это – главное.
– Там бой идет.
– Это я понимаю. Но вы свяжитесь с ними, объясните ситуацию, успокойте. Чтоб знали: мы в беде людей не бросаем. Свяжитесь, свяжитесь!
Полковник умел держать себя в руках:
– Может, вы сами им позвоните? Им приятней будет все из первых уст узнать.
Владимир Гаврилович кивнул:
– Да и то верно. – Потянулся к трубке. – Кто там у тебя и как…
До него наконец доходит нелепость ситуации. Он кладет трубку на место:
– Полковник, я уже говорил тебе насчет шуток, помнишь? Я лично такого не забываю. Юмор хорош в пределах допустимого, а ты эту грань не чувствуешь.
Полковник развернулся и пошел к двери:
– Мне только до граней сейчас.
Он вышел к стоянке машин, сел в свою «Волгу», спросил водителя:
– Новостей никаких, пока я там чаи гонял?
– Никаких, товарищ полковник.
– Тогда гони как умеешь.
Машина сорвалась с места.
Приказано забыть
– Как мы и думали, – сказал помощник Уилсона, получив прямо здесь, в штабном вертолете, сообщение из Вашингтона. – Все происходит согласно логике. Русские нас перестают интересовать, и мы сохраняем жизнь им и нашим парням, которые могли бы пострадать, если бы операция продолжилась. Пойду обрадую их.
– Они вряд ли придут в восторг от этого, – хмуро заметил генерал Чейни.
И посмотрел при этом на лейтенанта Строка, сидевшего на поваленном дереве.
К нему как раз подошла журналистка, уже без диктофона, присела рядом.
– Значит, Ален, хотите выращивать землянику… Но вы сказали, у вас здесь еще осталась какая-то цель…
– Я потерял своих ребят и просто обязан…
Помощник Уилсона еще стоит рядом с вертолетом, подзывает жестом офицера, прилетевшего с ним из Вашингтона. У офицера этого – заметное родимое пятно на шее. Они о чем-то переговариваются, офицер отходит, а помощник направляется к лейтенанту и журналистке. Он услышал последнюю фразу Строка и потому прокомментировал ее:
– Месть, лейтенант, иногда святое дело.
– У вас хороший слух, – сухо ответил тот.
– Это у меня профессиональное. Но с местью вы опоздали, Ален.
– Это как понимать?
– Вы сейчас летите на отдых, а операцию продолжат другие.
Ален покачал головой:
– Без меня русских не возьмут.
Помощник развел руками:
– Сдается мне, их вообще не возьмут. Пришел приказ возвращаться на базу и забыть о том, что произошло за последние дни.
Ален непонимающе посмотрел на говорившего:
– Забыть? Вы о чем? Я тут потерял…
Помощник говорил до этого мягко, дипломатично, но сейчас его голос стал стальным:
– Да, забыть! Вам забыть приказываю, а вас, милая Лора, прошу. На это поле выходят отныне играть политики.
– И наши трупы этой игрой как раз предусмотрены?
Помощник был тертый калач, его не смущали никакие вопросы:
– С такими рассуждениями, лейтенант, надо жить в деревне и копаться в грядках. А теперь оставьте нас, у меня есть два слова для прессы.
Ален повернулся к журналистке:
– В самую точку. Я ведь вам говорил о землянике. И когда мое желание совпадает с рекомендациями начальников…
Он отошел в сторону, прилег в густую траву, а помощник тоже без всяких любезностей в голосе сказал Лоре:
– Сегодня же вечером вы вылетаете домой.
Лора удивленно вскинула на него глаза:
– Мне уже присвоили звание? Почему вы командуете мной?
– Это командую не я, а господин Уилсон. И еще: вы сдадите мне все кассеты, пленки и дадите слово, что нигде, ни при каких обстоятельствах не обмолвитесь ни о русских, ни о Поле Кросби. Уилсон говорит, что вашему слову можно верить.
– Поэтому я его и не дам. Как и собранные материалы.
Помощник, наверное, ожидал, что их диалог может сложиться именно так, потому продолжил в своем духе:
– Вы ведь ответственный человек, Лора Сайзлер. Вы должны понимать, что здесь затронуты интересы большой политики – очень большой. Скажу так, разных государств.
– И их определяет лично господин Уилсон? Или это его интересы? Мои материалы появятся в прессе. Я думаю, это тоже будет сделано в интересах государств.
И она тряхнула головкой, словно давая знать, что с этим мнением не расстанется.
– Напрасно вы так, – опять спокойно сказал помощник.
А Ален лежит в траве, жует веточку и смотрит, как помощник, отходя от рассерженной Лоры, опять встречается с тем офицером, который прилетел с ним. После короткого разговора офицер идет к вертолету, стоявшему у воды – на нем прилетели бойцы Строка, – выходит оттуда с чехлом (Ален хорошо знает, что может быть в этом чехле!), направляется за деревья. А сам помощник идет в его сторону, уже в сопровождении генерала Чейни, прошел было мимо, к реке, но обернулся и сказал через плечо:
– Лейтенант, через четверть часа вылетаете на базу.
Катер – наш
– Физик и…
Платов умолк, словно размышляя, кому можно доверить захват катера южновьетнамцев. Выбор, естественно, у него был невелик. Паузу прервал Пирожников:
– Разрешите мне попробовать?
– Пробовать девочек будешь, когда из этой ловушки выберемся, – сказал Хук. – Я готов, командир, тем более разогрелся уже.
Платов еще думал. Он мог бы пойти с Физиком сам и пошел бы, если б был рядом Циркач. Циркача нет. Хук слишком горяч, Физик слишком рассудителен. Если что случится сейчас с ним, Пятым, у отряда будут проблемы. Они отличные бойцы, Хук и Физик, они решат любую поставленную задачу. Но командиру надо задачи не решать, а ставить, а потом отвечать за их решение.
– Физик и Хук.
И они поползли к катеру.
Еще через десять минут на днище катера сидели Платов с бойцами и лежал связанный часовой южновьетнамец. Второй стоял у руля под дулом автоматов.
– Что дальше, командир? – спрашивает Хук. – По воде мы не удерем.
– Не удерем по воде, – соглашается Платов. – Потому будем удирать по воздуху. Проходим отмель и причаливаем справа от крайнего вертолета. Все морпехи с начальством сгруппировались слева. Хук и я прикрываем, Физик и Пирожников занимают крайний борт.
– Блин! – сказал Хук. – И вправду все гениальное просто. Чур я у окна, место мне держи, Пирожок.
Катер тронулся с места, пошел через реку, а Платов продолжил инструктаж:
– От катера до вертолета бежать семьдесят метров, двадцать секунд на это хватит за глаза. Нас сразу сможет увидеть только дамочка, сидящая с блокнотом на поваленном дереве. Это не есть хорошо, но – лучшее из других зол. Вопросы есть?
– Есть, – это опять Хук. – Командир, а ты Пирожка на Оку тоже приглашаешь?
– Значит, нет вопросов. Приготовились…
Катер стал заворачивать к берегу.
Ничего не понятно…
Человек с родимым пятном, крадучись, идет между деревьев, в руках у него теперь снайперская винтовка. Вот он останавливается, выбирает место, откуда лучше видна журналистка, все еще сидящая на бревне и что-то пишущая в блокнот. Плавно поднимает винтовку с оптическим прицелом.
Вдруг левее его резко выходит из-за кустарника Ален, негромко свистит, как делал он всегда, когда хотел обратить на себя внимание. Офицер быстро направляет ствол на него, но Ален, опережая выстрел, бросает нож…
А берегом реки идут Чейни и помощник Уилсона. Последний, окинув быстрым взглядом проходящий рядом катер, излагает генералу свои взгляды:
– Герои должны быть незыблемы. Потому, говоря прямо, любая нация предпочитает иметь мертвых героев. Можете называть это цинизмом, но только мертвые уже не подведут никого незрелыми разговорами и дурными поступками.
