Иван Стрельцов - Спец экстра-класса
Виктор, стоя в своем углу, слушал доносившиеся до него реплики оперов.
– А Борисыч сомневался, что он киллер. Все говорил, пацан какой-то.
– Ага, пацан, – вторил другой. – Слона Юрченко у нас не могли завалить пять человек, пять оперов. А этот пацан сделал его с двух ударов. Врач сказал, неделю на голову компрессы ставить.
– Коляну, кажись, пару ребер сломал и зашиб позвоночник.
Дослушать о других увечьях оперативников, полученных в результате героического захвата, Виктору не дали. Спустили вниз и, засунув в «обезьянник» самого обычного милицейского «уазика», отвезли в РУБОП, где, сняв наручники, заодно отобрали шнурки и ремень и бросили в одиночку КПЗ.
Лежа на жестких тюремных нарах, Виктор силился понять, что же все-таки происходит, за что его арестовали.
Утром его провели в кабинет для допросов, где за потертым письменным столом его ожидал крутолобый мужик с квадратной челюстью и суровым взглядом карателя преступной среды.
– Доброе утро, – как можно мягче поздоровался крутолобый, но глаза его оставались холодными и злыми. – Я начальник РУБОПа майор Курилов Сергей Борисович. Вы, судя по паспорту, Брагин Виктор Петрович, восьмидесятого года рождения, уроженец города Тирасполя Молдавской ССР, а ныне самопровозглашенной Приднестровской республики. Так?
Виктор кивнул, в документах, выданных ему Донцовым, все именно так и было записано. Выдержав небольшую паузу, он спросил:
– За что меня арестовали?
– Ну, вначале только задерживают.
– С понятыми и ордером на обыск?
– А если я вам скажу, что за нападение на сотрудников РУБОПа при выполнении ими служебного задания? Так подойдет? – Глаза майора провокаторски сузились.
– Нет, – покачал головой Савченко. – Ваши люди имитировали пьянствующих бомжей, при этом первые полезли в драку. Я, как всякий законопослушный гражданин, был вынужден защищаться, не превысив при этом мер допустимой самообороны. А когда на моем пути оказался боец ОМОНа в форме, я покорно лег на землю, не оказывая сопротивления.
– Попробовал бы. Он тут же тебя пристрелил бы на хер, и вся недолга, – буркнул Курилов, потом заговорил обычным механическим голосом: – С юридической точки ты подкован неплохо, поэтому будем говорить о вещах серьезных, а не пересказывать страшилки и пугалки. Владимир Шарипов, это имя говорит тебе о чем-то?
– Минутку. – Савченко изобразил на лице задумчивость, потом радостно улыбнулся. – Главный герой из фильма «Место встречи изменить нельзя». Правильно?
– Нет, – вскипел майор, на мгновение утратив свое хладнокровие. – Это вор в законе Сурогат, пытавшийся объединить в одну организацию все московские бригады и, естественно, возглавить их. Но три года назад снайпер из дома напротив сделал ему в башке сквозняк, чтобы дурные мысли там не задерживались раз и навсегда. Знаешь такого?
– Нет, —твердо ответил Виктор.
– Банкир Коровин получил пулю в затылок, когда выходил от любовницы. Знаешь такого?
– Откуда?
– Игорь Усачев, вор в законе Цыпа. Разрывная пуля в глаз.
– Нет, – покачал головой Савченко. Весь этот разговор давно перестал ему нравиться.
– Не знаю. Нет.
– Значит, никого не знаешь, —закончив перечислять убитых, задумчиво проговорил Курилов. Улыбнувшись каннибальски доброй улыбкой, добавил: – Ты, я гляжу, парень эрудированный. Ничего общего во всех этих ликвидациях не заметил, а?
– Они все были членами одной секты? – снова закосив «под дурака», наивно спросил Виктор.
Но второй раз номер не прошел, майор не поддался на провокацию.
– Нет, – покачал он головой, – их всех завалили выстрелом в голову. Визитная карточка стрелка, так сказать.
Савченко только пожал плечами, дескать, я к этому какое имею отношение?
– Хорошо, – кивнул майор и вдруг, подскочив с места, уставился на Виктора в упор и громко спросил: – А ограбление банковского броневика «Глобал Инвест»?
Виктор изо всех сил старался не подать виду, но сердце екнуло, на лбу выступили капли холодного пота, и от сыщика это не укрылось.
«Есть контакт», – радостно подумал Курилов. Он все-таки нащупал брешь, теперь методичными ударами ее надо расширять, крушить оборону, пока противник окончательно не дрогнет. И потекли часы бесконечного допроса, арестованный же просто молчал, уставившись в стену за спиной Курилова.
Через пять часов беспрерывной словесной пытки майор первый не выдержал. Взвившись со своего места, он ухватил Виктора за полу спортивной куртки и рванул его на себя.
– Ты, паря, влип дальше некуда. Выкаблучиваешься, чтобы пятки не жгло, а надо петь, чтобы огонь притушить. Знаешь, почему тебя допрашиваю лично я? Нет. Да за вчерашнее любой из моих оперов просто голову тебе оторвет, независимо от того, будешь ты молчать или петь курским соловьем. Чтобы не устроили суд Линча, я поставил для охраны твоей камеры ОМОН. И не тебя я спасаю, хер бы с тобой, мочила, просто своих людей оберегаю от ненужных глупостей и неприятностей. Но если ты будешь упорствовать, я гарантирую пресс-хату в Бутырочке, попадешь в свою тюремную атмосферу. Там сидят такие отморозки, они быстро сделают из супермочилы суперпетушину. Поверь мне, захочешь говорить, но будет поздно! Ну? Молчишь? Хорошо, сроку тебе сутки. Если нет —едешь в Бутырку на перевоспитание.
Виктор по-прежнему молча смотрел в стену за спиной майора, абсолютно не понимая, о чем тот говорит.
* * *Тяжелый «шестисотый» «Мерседес» выехал за пределы Московской кольцевой дороги и прибавил скорость.
Через полчаса машина вкатилась на территорию респектабельного дачного поселка, сплошь застроенного дворцами новых хозяев жизни. Усадьба, перед которой остановился «Мерседес», ничем не отличалась от соседских. Такой же каменный забор в виде миниатюрной Великой Китайской стены, правда, над забором по всему периметру было установлено двухметровое толстое пуленепробиваемое стекло. Но это так, частность, деталь из жизни «новых русских». За оградой был выстроен двухэтажный особняк в виде приплюснутой латиноамериканской фазенды, похожей на подкову, внутренняя сторона которой представляла собой широкую террасу. За ней раскинулся бассейн фигурной формы с искусственным водопадом и небольшой отмелью с джакузи, где, как в камчатских гейзерах, пузырилась вода.
Владелец всего этого великолепия Фарид Шарипов был обычным бизнесменом средней руки и руководил всего одной небольшой похоронной компанией и одним крошечным магазинчиком «Ритуальные услуги». Правда, в районе, где располагалась компания, Шарипову платили все бизнесмены. Потому что, если кто-то отказывался платить, из магазина «Ритуальные услуги» присылали венок с траурной лентой, где было указано имя виновника. В первый раз на фирму, во второй раз уже на похороны. Поэтому бизнесмены справедливо решили сперва платить Фариду, а потом налоговой инспекции, если денег не хватало сразу на два расчета. Налоговики хотя бы присылают повестки и уведомления, а не похоронные венки.
Веселая идея с венками принадлежала не Фариду, а его двоюродному брату Владимиру Шарипову, вору в законе, который и привлек младшего брата, некогда мелкого фарцовщика, в преступную группировку.
Оба брата происходили из династии московских татар, которые испокон века держали на Казанском вокзале перевозку и переноску пассажирских багажей, но они бегать с тачкой по перронам в поисках чаевых не хотели. Весельчак и выдумщик Владимир на свое шестнадцатилетие отчебучил шутку, которую суд по справедливости оценил в пять лет колонии. С этого момента началась уголовная карьера Владимира, сопровождавшаяся за его веселый нрав пересылками по всем лагерям Советского Союза.
Фарид тоже работать не хотел, но, побывав с матерью у брата на свидании в Кировской области, младший Шарипов не увидел романтики в воровской жизни. Поэтому по окончании школы он не бросился к тачке носильщика, но и воровать тоже не пошел, отдав предпочтение мелкой фарцовке.
Когда через год снова пришлось делать выбор, либо в армию, либо за решетку, свободолюбивый Фарид опять выбрал третий вариант: пробыв два месяца в психиатрической больнице, он обзавелся великолепной справкой с не менее великолепной записью: «вяло протекающая шизофрения».
В начале девяностых старший Шарипов, отдав пятнадцать лет лагерям и тюрьмам, вернулся в Москву наверстывать упущенное. Пользуясь воровской короной, как мандатом Реввоенсовета, стал сразу же собирать себе армию. В то время были сильны националистические веяния, и преступные сообщества собирались по этническим признакам. Но Владимир был по натуре интернационалистом, не без оснований считая, что национальность ни при чем, сам человек чего стоит?
В его армии было около сотни «пехотинцев» разных национальностей, и в этом была их сила. Младший брат сперва держался от старшего немного в стороне, хотя и выполнял роль лоцмана в бушующем море деловой Москвы. Постепенно Фарид убедился в безнаказанности брата и окончательно примкнул к его сообществу, сразу став одновременно и порученцем, и преемником.
