Сергей Самаров - Краповые рабы
Разные мысли лезли в голову, мешая сконцентрировать внимание на погоне. И каждый раз Родион отгонял от себя посторонние мысли. Только удивлялся при этом, что бандиты идут так быстро, и его группа не может их догнать. А ведь в преследуемой группе раненые. Впрочем, сам Семисилов хорошо знал, что ранение ранению рознь, а если ранение не тяжелое, то страх смерти или даже страх перед наказанием способен придать человеку столько сил, что самые тренированные спортсмены не смогут за ним угнаться. Родион помнил рассказ одного солдата, как тот, еще будучи школьником, попал в числе своих школьных друзей в массовую драку, разгонять которую приехало множество милиционеров, как они тогда назывались. И этот парень убегал от трех гнавшихся за ним милиционеров и не залез, а просто забежал каким-то ему самому непонятным образом на крышу какого-то железнодорожного склада. Милиционеры попробовали повторить. Не получилось. Там даже ухватиться было не за что. Стали требовать от парня, чтобы слез. Обещали все равно достать его. Он отказался. Они еще несколько раз попробовали забраться на ту же крышу, но не смогли. Махнули рукой и ушли. Парень попытался спуститься. Никак не получалось. Некуда было ногу поставить, не за что схватиться рукой. А высота около трех метров. Просидел на крыше час. Делать нечего. Пришлось прыгать. Спрыгнул и сломал лодыжку. Но узнал об этом только на следующее утро. А в тот момент снова появились три милиционера, и парень опять побежал. Да так, что угнаться за ним менты не смогли. И нога заболела только на следующее утро. И это еще не был побег под страхом смерти. Парню грозили побои и просто мелкие неприятности с законом. А когда смерть гонится за тобой по пятам, тогда и скорость возрастает, и про боль не думаешь. Так, наверное, и бежали бандиты.
Терять время на осмотр брошенного палаточного лагеря банды Семисилов не стал. До него здесь же сначала прошла группа старшего лейтенанта Самоцветова, которая не могла оставить эти палатки без внимания. Потом сами бандиты мимо проходили. Наверняка проверили, что у них в палатках осталось, чего не хватает, и что-то с собой забрали, на что спецназовцы за ненадобностью не обратили внимания. Например, чьи-то семейные фотографии. И, отказавшись от осмотра, старший сержант сразу сократил отставание на то время, что бандиты потратили на посещение своих палаток. Но сам он об этом мог только догадываться. Именно оттуда, от палаточного лагеря, Родион стал стрелять из автомата Калашникова, чтобы громкими очередями предупредить старшего лейтенанта Самоцветова об опасности. При этом сам узнать, услышал ли его старший лейтенант, Семисилов возможности не имел. Но ему это было и не важно – главное предупредить. А что преследуемые бандиты слышат эти очереди, в этом ничего страшного тоже нет. Условия горного ущелья не позволяют определить места, откуда стреляют. Эхо перекатывается от скалы к скале. И даже человек, выросший в горах, определить точку стрельбы не в состоянии…
* * *Бабаджан Ашурович ориентировался по времени и пройденному расстоянию, а не по карте, которой пользовался кто-то другой, самовольно забрав ее из палатки эмира. И он уже понимал, что в состоянии уйти в Грузию. Он не видел погони за собой и не ощущал ее. Пусть боевые роботы быстро ходят и усталости не знают, но они не применяют шприц-тюбики пармедола. А у эмира был большой их запас в медицинской сумке. Он не только себе сделал еще один укол, как только снова начал ощущать боль. Он выделил сначала по одному шприц-тюбику всем раненым сванам, а потом, подумав, и всем своим моджахедам. Это позволило поднять темп передвижения до такого, который, как думал Бабаджан Ашурович, боевым роботам из спецназа ГРУ будет просто не по силам. Так идти без наркотика не сможет ни один человек.
Вспоминая карту, которую многократно рассматривал раньше, Бабаджан Ашурович понял, что они уже миновали государственную границу и находятся на территории Грузии. Дальше было два пути. Первый, более долгий, который может затянуться до утра – путь дальше по ущелью, и на этом пути существовала возможность спецназу догнать беглецов. Можно пройти по ущелью до конца. И тогда они выйдут к небольшому грузинскому городку, где тоже стоят пограничники. Можно этим пограничникам сдаться, а дальше уже пусть выручают сваны, граждан Грузии которых Бабаджан Ашурович, по сути дела, вырвал из рук спецназа военной разведки. Это ему наверняка зачтется.
Второй путь был более привычным не только для эмира, но и для сванов. Более того, он вел к сванам домой, и там были «свои» пограничники, с которыми и сваны давно сотрудничали, и сам Бабаджан Ашурович имел дела. С ними договориться всегда было можно. Сложность присутствовала только в самом начале пути, где предстояло не бежать, а пробираться через подземный ход под хребтом.
– Гвидо! – позвал Бабаджан Ашурович. – Далеко еще до прохода?
– Сто метров, эмир. Только я не пойму, что на той стороне творится. Мне кажется, там стреляют. Послушай сам…
Эмир Дагиров прислушался, но было тихо.
– Ничего не слышу.
– Да, сейчас ничего не слышно, – согласился Гвидо. – Но я уже несколько раз слышал звуки, похожие на стрельбу.
– Может быть. Я допускаю, что пограничники добивают группу спецназа. Нечего им соваться на сопредельную территорию. Пограничники этого не любят.
Тем не менее, даже решив так, Бабаджан Ашурович прислушивался ко всем звукам весь оставшийся короткий путь. Подошли к норе и сразу стали по одному в нее спускаться. Первыми пошли раненые. Эмир, как самый ответственный человек из всех, полез последним и перед этим осмотрелся. Преследователей видно не было. Но какие-то странные звуки до уха доносились. И главное, что понял Бабаджан Ашурович, что доносятся они со стороны второго выхода из ущелья, с грузинской стороны. Источник звука вызывал какие-то ассоциации с движущейся бронетехникой. А что, вполне возможно, что с грузинской стороны по ущелью идет бронетехника. Для бронетехники, да и даже для грузовиков с той стороны ущелье вполне, как говорили, проходимо. Определить по звуку количество машин было невозможно – мешало эхо. Но шла, скорее всего, целая колонна. И это значит, что преследователи Дагирова сейчас с ней столкнутся. В том, что короткие автоматы боевых роботов не смогут пробить защиту бронетехники, эмир не сомневался. А вот пулеметы и пушки самой бронетехники разнесут спецназовские бронежилеты на отдельные пластины, из которых они и составлены. Интересно было бы на это посмотреть. Но задерживаться и ждать, чем закончится дело, он не стал и нырнул в нору с головой. Не следовало отставать от своих.
Его моджахеды, идущие первыми, имели при себе только слабые фонарики. Бабаджан Ашурович включил мощный тактический фонарь, который сразу осветил весь проход впереди – и моджахедам, и сванам. И как раз в этот момент донесся какой-то грохот. Эти звуки эмир легко услышал и прочитал их значение. Рвались гранаты и стреляли автоматы. Но какие – этого определить Дагиров не смог, видимо, опять мешало эхо. Но откуда идут звуки – было ясно. Бой шел впереди. Значит, следовало поторопиться, чтобы успеть помочь пограничникам. Добровольных помощников всегда встречают лучше.
– Вперед! – скомандовал Дагиров. – Там спецназ бьют. Надо бы помочь, пока не добили…
Но почти одновременно грохот боя дошел и с другой стороны. Судя по звукам, там рвались гранаты или стреляла пушка. В подземном переходе это различить было сложно. Точно так же, как сложно определить, стреляет пулемет или автомат. Наверное, стрелял пулемет, потому что он был один. Автоматов должно было бы быть много. Но автоматам уже и стрелять, похоже, было не в кого. Боевым роботам против бронетехники не потянуть…
Аллах знает, кого, когда и куда послать… Аллах всегда помогает эмиру Дагирову…
Моджахеды, идущие первыми, тоже остановились, прислушиваясь.
– Что встали? Там тоже спецназ бьют. Грузинские пограничники на бронетехнике проехали. Наших преследователей расстреливают. Вперед! Вперед!
Эмир спешил. Ему хотелось не опоздать и в отместку за свои обидные ранения выпустить хотя бы одну очередь…
* * *Звуки боя с другой стороны хребта до Семисилова не доносились. Но вот лязг гусениц и звуки двигателей боевых машин пехоты он услышал давно и понимал, что бронетехника могла пожаловать только из Грузии, на территории которой группа в настоящий момент и находилась. Со стороны Грузии в ущелье был проход, по которому, видимо, эта бронетехника вполне могла бы проехать. Но что делать здесь бронетехнике? В данном случае она может рассматриваться только как транспортная машина, доставляющая живую силу… Куда доставляющая? Зачем? Если не на своих двоих пошли, а поехали, значит, существовала срочность. Что за срочность могла возникнуть? Это помощь кому-то? Но кому? Кто-то здесь ведет бой? Или это помощь тем сванам, что идут вместе с российскими бандитами? Подобное тоже возможно, хотя такой вариант наименее вероятен. Более вероятным могло быть простое патрулирование ущелья. С одной стороны, спрятаться здесь всегда можно. Такое количество больших камней давало возможность найти убежище. Но, если рассматривать целесообразность ночного патрулирования ущелья с помощью бронетехники, то снова возникают вопросы. Бронетехнику слышно издалека. И любой нарушитель границы успел бы спрятаться. Поэтому на патрулирование проще было бы послать обыкновенный пеший наряд. Зачем тогда пускать технику, если от нее можно спрятаться? Вывод напрашивался единственный. Бронетехника оснащена приборами ночного видения, может быть, даже тепловизорами, как, например, боевая машина разведки «Рысь». А это значило бы, что прятаться бесполезно даже за камнями, потому что в тепловизоре все равно будет видно спрятавшегося человека за счет излучения тепла, идущего от тела. Тепло всегда поднимается вверх, и сразу определятся камни, за которыми прячутся спецназовцы. Гранатометов группа Семисилова с собой не имела. Граната «Ф-1» против бронетехники бессильна. Оставалось только надеяться на удачу и на собственную ошибку в расчетах.
