Александр Тамоников - Последняя молитва шахида
– Ты еще сдай меня насчет водки! Ты когда вечером пережрешь, похмелиться хочешь?
– Да я вообще не пью!
– Это пока молодой! А я вот болею после перепоя, мне похмелиться нужно, понял? И куришь ты что?
– «Приму».
– Ну вот видишь? Какой ты, к черту, террорист, если «Приму» куришь?
Сергей достал две пачки, одну бросил Владимиру, остальное – Петрушину.
– В газетах сообщат про твою «Приму», засмеют ведь, так что держи марку, кури «Маrlboro», пока есть такая возможность!
Сам Антон открыл водку, отпил почти половину, закурил. Петрушин вдруг спросил:
– Зачем вы пришли?
– Я же сказал, обсуждать условия твоего освобождения!
– Моего освобождения? От кого?
– Не от кого, а от чего. От собственной твоей глупости!
– Я могу выстрелить.
– Знаю, но прежде ответь мне, – после изрядной доли спиртного Антон чувствовал себя значительно лучше, – зачем ты потребовал вертолет и деньги? Ну деньги понятно, а вот вертолет зачем?
– Чтобы улететь отсюда!
– Логично. Позволь узнать, куда? В Чечню?
– Зачем в Чечню? Чего я там не видал? В тайгу!
Антон изобразил крайнее удивление:
– В тайгу??? Но тогда вернемся к деньгам, зачем тебе в тайге деньги?
– Это мое дело!
– Понял. Твое так твое! Эту тему закроем. А с чего ты решил дернуть из части? Неужели из-за денег?
– Это тоже мое дело.
– Э, нет, браток. Вот это и мое дело тоже. Меня же после твоего побега сразу с должности снимут. Должен же я как-то оправдаться? Или я причинил тебе зло, что ты в отместку так решил меня подставить?
– Вас я не хотел подставлять!
– Хотел, не хотел, но подставил. Так что разъясни ситуацию.
Солдат закурил импортную сигарету, с непривычки закашлялся.
– Ладно, скажу! Девка моя, Галька, в деревне замуж за фермера собралась. А обещала ждать! Я люблю ее!
– А она? – спросил Владимир.
– Что она?
– Она тебя любит?
Петрушин вздохнул:
– Говорила, что любит!
– Понятно! – Антон сделал еще несколько глотков. – Скажу тебе, Коля, дурак ты! Кто же бабам верит? Ты, извини за вопрос, перед армией переспал с ней?
– Да!
– Еще больший дурак! Она же бабой стала! Ей теперь мужик нужен. По-любому! А не тронул бы, глядишь, и ждала бы тебя девочкой по-тихому, мужской ласки не зная, а значит, и не испытывая в ней потребности. А ты влюбился и сразу полез на нее, да еще перед армией. Как хочешь воспринимай мои слова, но ты, Коля, дурак! Но можешь утешиться тем, что не один ты такой, далеко не один! Вот у меня какая любовь была? Что ты! Как в романе приличном, но это пока все шло хорошо. А когда подранило меня в Чечне, она и упорхнула к одному своему школьному товарищу, «новому русскому». Обидно, Коля, стало, слов нет, думал застрелиться, в натуре тебе говорю. А потом решил, нет! Посмотрим сначала, как у них жизнь сложится? Признаюсь, переживал, но ничего, отпустило понемногу. А дальше ее нувориша…
Петрушин не понял слова, произнесенного Антоновым, переспросив:
– Кого?
– Нувориша! Ну это так называют тех, кто быстро разбогател. Так вот, нового муженька моей бывшей супруги кто-то грохнул за дела их. Моя в обратку было, прости, мол, Сереженька, а я ни в какую! Умерла так умерла! Теперь она возле мамы своей трется вместе с чуханом каким-то, а я, как видишь, орлом хожу. Свободен я, Коля, и свободу эту больше ни на какую бабу не променяю. Вот так-то! А ты из-за бабы под пулю лезешь! Нет чтобы отслужить, приехать домой с медалью и почетом, все же в Чечне был.
– Я в Чечне не был!
Антонов успокоил солдата:
– Не волнуйся, туда бы ты попал точно! Так вот, вернулся и зажил бы как захотел. Свободно. А они, невеста твоя с фермером этим гребаным, пусть посмотрели бы на тебя. Ты думаешь, ферма – это тебе казино? И деньги рекой в карман льются? Как бы не так. На ферме пахать, Коля, надо. А ты бы во власть махнул, в ту же ментовку, участковым хотя бы. И сношал бы мозги этому фермеру. Посмотрел бы, как она, твоя ненаглядная, тогда запела бы. А рядом девок куча! Выбирай любую. За героя всякая пойдет! А ты задумал какую-то херню, только себя и меня позоришь.
Беглец возразил:
– Ага! Отслужишь! Теперь мне одна дорога, если сдамся, в тюрьму!
– Ну так и в тюрьму! Дадут полгода дисбата, и все! Зато, знаешь, Коля, как фермер тебя бояться будет, когда узнает, что ты дисбат прошел?
– Дисбат за то, что я сделал? Нет, лет пять впаяют, точняк, – вновь тяжело и как-то обреченно вздохнул Петрушин.
– Да ладно тебе, – продолжал натиск Антон, – за что тебе пять лет? Сам сдался, никому вреда не причинил, в самоходе – считаные часы, дезертирства не повесят. Остается только хищение оружие, но это же в состоянии аффекта, вызванного сообщением из дома. И в конце концов сдашься-то ты сам, можно сказать, вернешься с повинной. Нет, Петрушин, по-моему, даже дисбата тебе не видать! Хотя поговори с прокурором, – спохватился Антон, – у нас же связь с ним! Набрать номер, он тебе все популярно и объяснит, а?
– Наберите!
Сергей соединил солдата с военным прокурором гарнизона. Они о чем-то долго разговаривали, вернее, говорил прокурор, Петрушин больше слушал.
Наконец солдат отключил телефон.
– Ну и что тебе сказали? – спросил Антон, сделав знак Бережному приготовиться. Еще неизвестно, какое будущее обещал прокурор солдату и не толкнет ли этот разговор Петрушина на агрессивные действия?
– Сказал, что если добровольно вернусь в часть, то могу отделаться и административным наказанием, в порядке исключения.
– Ну вот! А ты – пять лет, вертолет, деньги. Свобода, она, брат, дороже всего, запомни это! А твоей неверной невесте я лично письмо напишу, где отмечу тебя, как геройского парня, выполняющего сложнейшие задания в тылу чеченских боевиков. Пусть сравнит со своим фермером!
Петрушин засомневался:
– А прокурор не обманет?
– Нет!
– И вы напишете письмо?
– Сказал же! Ну давай автомат, и пойдем отсюда.
– Прокурор сказал, что я сам должен сдать оружие.
– А кому ты его сдать должен, кроме своего непосредственного командира, чудила?
Петрушин протянул автомат Антону.
– Ну пошли, Коля? Про бутылку спросят, скажи – разбилась, хорошо?
– Хорошо! – впервые с момента побега улыбнулся солдат.
Они начали спускаться по лестнице. Петрушин неожиданно спросил:
– А как, товарищ капитан, закончилась ваша встреча с патрулем?
– Ты о чем?
– Вы рассказывали, когда поднимались ко мне.
– Это про Баку, что ли?
– Ага!
– Да, Серег, ты так и не докончил свою историю, – напомнил Антону и Бережной.
– Любопытные какие! Как закончилось? Хреново закончилось. Виталик, сержант наш, как повязки увидел, дает команду всем в кусты. Ну мы через парапет и ломанулись. А кусты эти не кустами оказались, а вершинами каких-то южных деревьев, росших по крутому склону. Потому-то и парапет стоял. Вот и полетели мы вниз, по этому склону, пока мордами в мостовую внизу не уперлись. Фейсы разбиты, шинели в клочья. А патруль ржет сверху. Весело им, чертям. Интересуются, что за мудаки вниз нырнули?
Владимир засмеялся, к нему присоединился и рядовой Петрушин.
Командир поблагодарил всех за участие в операции. Солдата в сопровождении майора Крамаренко отправили в часть. Буланов выслушал доклад Антона, подозрительно глядя на него.
– Антонов, а чего это у тебя вид не того? И язык заплетается? Ты никак пьяный? А говорил, на задании не пьешь!
– Да какое это задание, так, шелуха! А пить не пил, это все остаточное явление, плюс чрезмерные психологические нагрузки, товарищ подполковник!
– А бутылку водки кто выпил? Солдат трезв, Бережной тоже, остаешься, Сережа, ты?
– А пузырь того, разбился. Не доставили по назначению, может, это и к лучшему.
Буланов спросил:
– И где же осколки?
– В мусоропроводе! – Антон, заметно захмелев, нес уже явную чушь.
– Какой в четырехэтажном здании мусоропровод?
На что Антон не нашел лучшего ответа:
– А вот это вопрос к строителям!
– Ладно! За захват вооруженного беглого солдата объявляю вам обоим благодарность, а с тобой, Антон, потом разговор отдельный будет, смотрю, ты и на ногах-то еле держишься.
– Мне благодарность нельзя, товарищ подполковник, – напомнил Бережной, переводя разговор на себя, – у меня взыскание, недавнее и наложенное вами же.
– Значит, снимаю ранее наложенное взыскание и объявляю благодарность.
– Служу Отечеству!
Подошел «уазик», офицеры вернулись в часть. Потом только и было разговоров, как Антонов с Бережным брали вооруженного солдата. Тему эту активно обсуждали и в штабе. Сергей возвратился к исполнению своих обязанностей, Антона же командир отправил в общежитие, приходить в себя от полученной «психологической» травмы, проще говоря – проспаться.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Вечером, в шесть двадцать, Владимир оделся в спортивный костюм – до встречи с Верой было еще два часа, и он прилег почитать книгу. Антон, после утреннего возлияния спиртного больше не употреблявший, а оттого абсолютно трезвый, спросил Бережного:
