Андрей Таманцев - Чужая игра
— Это те, что генерала в заложники взяли? — невинно спросил Голубков. Он был уверен, что полковник не станет задавать ему вопросов, связанных с его источниками информации: Кузнецов был один из немногих, кто знал, где генерал работает.
— А, ты уже знаешь эту историю? Точно, те самые... У этих террористов, если ты в курсе, есть кое-что покруче, чем генерал-заложник. Как я понимаю, как раз из-за этого Минобороны и всполошилось. Мало им, что они Рязанское десантное училище на уши поставили!.. Представляешь, утром к нашему шефу прибежал взмыленный генерал Савченко и от первого заместителя министра потребовал дать ему в помощь наших спецназовцев.
— Ну Савченко — известный перестраховщик... Вася, скажи, а вы знаете, где сейчас находятся террористы?
— Нет в общем-то. Есть ориентировка, что где-то под Рязанью: там сейчас весь район оцеплен. Наши должны вступить в дело, как только засекут тот отряд. А почему ты спросил?
— Я уже пробовал делать анализ этой ситуации... Она действительно серьезна. Но мне показалось, что эта группа вряд ли пойдет на Рязань. Там Москва слишком близко, милицейских постов напихано — дорог без их присмотра почти нет.
— Да? А у нас была информация, что их конечная цель — Москва...
— И дал вам эту информацию наверняка Савченко... Но что он может знать? — возразил Голубков. — Ну сам посуди, навряд ли эти диверсанты станут совать голову в петлю; ясно же, что в Москву теперь, когда момент внезапности отсутствует, им ни за что не пробиться... Вася, послушай меня: им надо где-то лечь на дно, чтобы набраться сил — они уже вторые сутки в движении. Их надо искать где-нибудь в деревне рядом с дорогой или в маленьком городке типа Касимова...
Голубков, с удовольствием прихлебывая чай, продолжал гнуть свою линию, находя все новые аргументы. Минут через пятнадцать ему наконец удалось убедить полковника в своей правоте.
— Кажется, у тебя по утрам голова варит лучше, чем у меня, Костя... — задумался Кузнецов. — Наверное, ты все-таки прав с этими террористами. Эх, была не была!.. — Он нажал кнопку селектора.
— Слушаю, Василий Иванович, — отозвался помощник по громкой связи.
— Дай мне связь с отрядом майора Жукова, — приказал полковник.
— Сейчас...
Связь с приемной отключилась, затем спустя несколько секунд на пульте раздался зуммер и Кузнецов поднял трубку.
— Жуков. Прием! — сквозь шум вертолета донесся до полковника голос командира спецназа.
— Слушай, майор, анализ ситуации говорит о том, что террористы вряд ли пойдут сейчас через Рязань. Отработайте дальние подъезды к городу. Особое внимание обратить на заброшенные деревни. А под Рязанью и без вас разберутся.
— Есть отработать дальние подъезды к Рязани!
— Свяжитесь со мной через двадцать минут, получите конкретные уточнения по маршруту для вашего штурмана, — сказал Кузнецов и положил трубку. Он повернулся к Голубкову, который все так же спокойно прихлебывал крепкий чай: — Ты извини, Костя, но есть срочная работа... Спасибо за компанию!
— Не стоит... — Голубков отставил от себя стакан и поднялся с места. — Мне тоже уже пора, дела не ждут.
— Ладно, увидимся...
Генерал видел, что Кузнецову не терпится немедленно пойти к своим аналитикам, чтобы с картой уточнить примерные точки вероятной «лежки» группы, и внутренне усмехнулся: его ложная наводка повышала шансы Пастуха на возможность прорыва к Москве. То, что он фактически обманул своего старого приятеля и помешал ему выполнить поставленную перед ним задачу, не удручало генерала: Голубков посчитал, что, отведя отряд Пастуха от встречи с людьми Жукова, он просто исправил ошибку, которая могла привести к самым трагическим последствиям. «Потом Вася мне еще спасибо скажет, когда все выяснится...» — подумал он.
Голубков вышел из разведуправления довольный: теперь он мог действовать не вслепую, а более осмысленно. Вернувшись к себе, он получил от помощника оперативные сводки и копию запроса следователя военной прокуратуры в архив кадрового отдела Минобороны, к которому прилагались довольно похожие фотороботы всей пятерки Пастухова. К запросу прилагалась и копия ответа из архива: помощнику удалось через своего знакомого добыть и это. Голубков, прочитав ответ архивщиков, усмехнулся: как он и предполагал, на ребят Пастухова в архивах ничего не было. Их досье лежали только в его личном сейфе — еще с самого первого дела, которое он поручил Пастухову и его гвардии...
Теперь Голубков знал почти все, что ему было необходимо знать: что сейчас Пастух играет в прятки с рязанской милицией, что всех членов его отряда знают в лицо и что это не мешает им по-прежнему оставаться невидимыми для контрразведки. Знал он и главное: пока он не перехватит Пастуха и не возьмет под свою опеку, над ним будет висеть карающий меч спецназа армейской контрразведки.
Взяв с собой парочку нужных ему документов прикрытия, Голубков вышел во двор. Он сел в служебную «Волгу» управления со спецсигналами на крыше и тремя нулями на номере, завел ее, газанул, проверяя работу форсированного двигателя, и выехал за ворота УПСМ.
Стояло время утреннего часа пик: центр Москвы был запружен автомобилями до предела. Но генерал предусмотрел и это: он специально сел в служебную машину управления, а не в собственную иномарку. Включив мигалки и время от времени подсигналивая сиреной, Голубков за пять минут выбрался на Садовое кольцо, спустился по нему к Таганке, затем, игнорируя красные сигналы светофоров, вылетел на Волгоградский проспект, а еще через десять минут генерал уже несся по новому Рязанскому шоссе. Единственное, о чем он думал в эти минуты, было: «Лишь бы Пастух прорвался под Рязанью. Дай-то бог, чтобы все обошлось без жертв...»
* * *Муха затормозил «форд» прямо посреди трассы. Впереди загораживал дорогу блокпост, охраняемый солдатами, одетыми в камуфляж и голубые десантные береты. У блокпоста скопилось несколько машин, ожидающих своей очереди на проверку. Я вспомнил предупреждение Голубкова о том, что нашу машину наверняка уже вычислили, и понял, что к блокпосту никак нельзя: нас тут же повяжут.
— Олег, давай к лесу! Живо! — крикнул я.
Муха рванул «форд» с места и направил его к еле заметной тропинке, ведущей прямо от обочины в глубь леса. Я оглянулся — посмотреть, заметили на блокпосту наш маневр или нет, — но, кажется, нам в очередной раз повезло: никто нас преследовать не стал. Мы, нещадно трясясь на кочках и выступающих на поверхность корнях, несколько минут ехали по тропе, потом Муха по моему приказу свернул налево и, объезжая деревья, повел машину параллельно трассе. Сейчас мне ничего так больше не хотелось, как чтобы наша иномарка не застряла в какой-нибудь выбоине. Но, как оказалось, это было не самое страшное, что могло с нами случиться: буквально через несколько сотен метров Муха снова резко затормозил и сразу же заглушил мотор.
— Слезай, приехали!.. — хмуро произнес он.
— Что там? — спросил Боцман с заднего сиденья.
— Кажется, на нас целую армию двинули... — ответил Муха. — Впереди сплошная цепь из ОМОНа. Они тут весь лес обложили, незаметно нам не пройти. Что делаем, командир?
— Надо разделиться, — сказал я. — Двое отвлекут внимание, возьмут погоню на себя. Остальные на машине попробуют прорваться в образовавшееся окно. Затем встретимся где-нибудь за Рязанью на шоссе, — скажем, на пятнадцатом километре в сторону Москвы...
— Я пойду с тобой! — сказал Боцман.
— Нет... Извини, но на тебе по-прежнему генерал. Пойдем мы с Доком. Олег — с машиной, Семен из-за своей головы марш-бросок не одолеет. Так что остаемся мы двое... Иван, ты готов?
— Я всегда готов...
— Тогда вылезай. Автомат не бери — не станем же мы по своим стрелять, да и легче бежать будет... Ну мы пошли. Олег, ты все понял? Как только омоновцы за нами двинут, давай по газам — и вперед. Встречаемся через час на пятнадцатом километре Московского шоссе.
— А вы успеете за час? — засомневался Муха.
— Ничего, нам только по лесу их немного помотать, а потом мы себе машину найдем. Впрочем, давай накинем еще час — контрольное время.
— Годится! Ни пуха вам...
— К черту! Ваня, пошли...
И мы, прикрываясь деревьями, пошли вперед, к еле заметной отсюда цепи солдат, двигающейся по нашу душу.
"...Господи, помоги мне и друзьям моим! Не собственного блага ради рискуем мы жизнями своими, а во имя Твое... Кто-то же должен остановить зло и не дать ему вырваться на волю из этой проклятой бочки. Нам пришлось много плохих людей лишить жизни, но если мы сделали это, то только для того, чтобы еще больше хороших людей смогли жить и работать спокойно. Нам не нужна благодарность их, хватит того, что Ты поймешь нас и простишь грехи наши. Мы бываем злы, бываем ожесточенны. Но это случается лишь тогда, когда нас вынуждают к тому. Прости нас, ибо мы — меч Твой. И да не заржавеет клинок, не затупится сталь, не сломается рукоять! Сделай это, и больше ничего не прошу у Тебя — все остальное ты уже дал нам...
