Михаил Нестеров - На один выстрел больше
Лопес придвинулся к Подкидышу вместе со стулом и, вздернув короткий рукав майки, открыл рот. Он смотрел на эмблему итальянского спецподразделения, увидев которую однажды, забыть уже не мог. Он как будто снова переживал кошмар на сухогрузе.
– Вижу, тебе больше нечего сказать, – снова, но в этот раз мрачновато усмехнулся Винни.
И у него враз отпала охота задавать вопросы, потому что Лопес молча ответил на его главный вопрос: на борту сухогруза он видел или Сантоса, или его призрак.
– Расскажи, – попросил он после продолжительной паузы, – как вас угораздило попасть в Игольное ушко? Ведь каждый моряк знает, что это опасные воды.
– Так-то оно так, но каждый моряк знает и другие опасные воды – это весь Аденский залив.
Винни был вынужден согласиться с Лопесом. Район действий сомалийских пиратов – Аденский залив, продолжение Красного моря и Суэцкого канала, кратчайший путь из Европы в Азию. Каждый год здесь проходит двадцать тысяч судов, и в плане трафика Аденский залив уступает лишь Малаккскому проливу, который пропускает пятьдесят тысяч кораблей в год. По нему проходит половина всех насыпных грузов и треть контейнерных перевозок. В сутки Аденский залив пропускает до двухсот пятидесяти гражданских судов под флагами разных государств. И такая интенсивность движения упрощает задачу пиратам: им достаточно занять подходящую позицию в море, не удаляясь далеко от берега, и дождаться жертвы.
Винни задал Лопесу еще несколько вопросов и, расплатившись с официантом за обед, пожелал моряку удачи.
Лопес забыл сказать Подкидышу о том, что пираты проникли на сухогруз с баркаса, когда только-только начало смеркаться; даже вахтенный мысленно отсалютовал ему и пожелал счастливого улова, приняв за рыбацкое судно. Но было поздно: Винни сел в свою машину и лихо вырулил с маленькой парковки.
По пути домой в голове Подкидыша созрел план. Он буквально видел картинку, на которой главным предметом был изображен «низкобортный красавец», а где-то в перспективе – плавучая база пиратов. «На воду летят лодки, на тросах в них спускается абордажная группа, ревут моторы, и лодки мчат навстречу жертве!»
...Винни выбрал долгий путь, но другого не видел. Он жил верой в то, что Альваро Сантос клюнет на его приманку. С другой стороны, у него будет время подумать и над другими проектами, но – уже с близкого расстояния, когда бриз донесет до него смрадное дыханье Острова, и в нем он различит дыханье Сантоса.
Винни предстояло окунуться, буквально задержав свое дыханье, в прошлое, далекое прошлое, когда на нем была военная форма, когда лицо его задубело от моря и солнца. Он в группе обеспечения, на вторых, до некоторой степени обидных ролях, но теперь его место на острие оперативной группы.
«Только не торопись, – дал он себе указание. – Действуй последовательно. Помни: успевает тот, кто никуда не торопится».
Новоорлеанский порт. Винни отчетливо представил себе чернокожих рабов, целые полчища, целые поколения, которые работали без устали и без устали же смешивались с французами, испанскими креолами, шотландцами и ирландцами. «Город-полумесяц», «Беззаботный город» – много названий у Нового Орлеана. Но девиз его на протяжении многих десятилетий остается неизменным: «Пусть текут хорошие деньги».
Сегодня в Новом Орлеане проживает не более половины населения, что было до «Катрины». Винни верил оценкам экспертов: большинство из тех, кто не вернулся в Новый Орлеан, не сделает этого никогда. На город обрушился другой ураган – «латинос». Винни не знал другого такого места, где было бы столько латиноамериканцев. Этот «медный сплав» хлынул сюда восстанавливать город, да так и остался в нем.
Но «Голливудский юг» как был главным городом Штатов, так им и остался.
Неожиданно для себя, ни к месту, ни ко времени, Винни припомнил имя – Джин Лафитт. Кто он такой, этот Лафитт? Он короновал сам себя, создав свою империю водных путей; он был тем человеком, о котором Байрон писал: «Он оставил имя корсара другим именам, связал одно достоинство с тысячью преступлений». Лафитт имел манеры джентльмена, достоинство короля и мистику легенды. Именно последнее заставило Винни сравнить Лафитта с Альваро Сантосом. Мистика легенды. Родившийся в Испании, с испанской же кровью, личный киллер крестного отца новоорлеанской мафии, он бежал из Нового Орлеана – как в свое время, почти двести лет тому назад, бежал из города-полумесяца Лафитт, чтобы провозгласить на одном из островов свое королевство.
Несомненно, Винни расслышал здесь перекличку времен, имен, деяний, событий вообще.
Он попытался отмахнуться от навязчивых, как сонные мухи, мыслей, но они еще долго лапали его. Он даже не замечал, что рядом с ним – Бруно Масуччи, человек, которому он сейчас готов был простить его «пугливую дерзость». Собственно, ничего предосудительного Бруно не совершил, просто пошел на поводу у событий и собственных ощущений. Но Винни точно знал, что простить его не сможет. «Светит ему отсрочка, – усмехнулся Винни. – Сколько там отпустил всем нам Гальяно?.. Все – это и я, и Бруно, и Сантос, и даже сам крестный отец. Мне придется плюнуть на свою мстительность, но так, чтобы никто, особенно Бруно, не увидел, что уголек все еще тлеет».
– Мне нужно побыть одному, – сказал он Бруно, бросив в рот жвачку.
– А может...
– Ты глухой? – перебил его Винни. – У тебя нет крыльев, чтобы поднять меня на творческую высоту. Не волнуйся, результатам моих усердий именно ты дашь название. И оценку, может быть.
Он усмехнулся в спину Бруно и, прицелившись в него пальцем, «выстрелил»:
– Ты мертв.
Винни предстояла долгая прогулка по порту, этому режимному объекту; ее он окрестил «большой прогулкой», поскольку найти среди сотен стоящих у причальных стенок и на рейде нужный ему корабль – работа на долгую перспективу. Возможно, он остановится на одном, но может быть, их будет несколько и ему придется пропускать их через сито.
Так долго ходить пешком ему не приходилось давно. И вообще, он давно не был в порту. Ураган уничтожил порт, не разрушая сами сооружения, но сделав область необитаемой и потенциально непригодной для жилья. Эта тема отскакивала у Винни от зубов потому, что она стала ключевой для клана Гальяно: криминальная семья выжила только потому, что остался жив самый большой портовый комплекс, источник доходов, это градообразующее предприятие. Страна исторически зависела от Миссисипи и ее притоков, от ее транспорта. Вообще-то это задачка для первоклассника: баржи идут по реке, суда проходят в океан; баржи должны разгрузиться на суда и наоборот; и должно быть место, где производится этот обмен и где товары хранятся во время транзита. Это ужасное место для города, но именно должен существовать город. Поэтому Новый Орлеан обязательно вернулся туда, откуда его вышибла «Катрина». И вообще, он расположен там, где расположен, потому что страна нуждается в городе в этом месте.
От долгого хождения Винни натер мозоли. На следующее утро он едва смог подняться и еле-еле «расходился»; у него болели ноги, спина, даже челюсти, которые он отчего-то во время вчерашней прогулки по портовому комплексу держал крепко сжатыми. Конечно, Подкидыш мог навести справки о корабле, перечислив необходимые ему качества и характеристики, но ему было важно выцарапать судно своими глазами и – улыбнуться: «Это он, твой и мой низкобортный красавец». Его откровенно не прельщала перспектива вскакивать по звонку и мчаться на смотрины. У него были свои вкусы и предпочтения, свои тараканы в голове. Кто-то как-то раз сказал ему: «Если у человека в глазах искры, значит, тараканы в его голове что-то празднуют». Подкидышу понравилась эта шутка, в которой он нашел много-много серьезного.
В порт Винни вернулся на третий день, и то только к обеду, что не означало, что он перекусил дома. Подкидыш зашел в ресторанчик, совсем небольшой, который мог принять за раз всего дюжину посетителей. Он выбрал столик у окна. Официантка подала ему меню и осталась на месте в ожидании заказа. Винни выбрал тушеного окуня в томате и чечевицу в остром соусе; на вопрос официантки, что он будет пить, Винни ответил: «Минералку».
Девушка пожала плечами. Ее жест читался как «сами не понимаете, от чего отказываетесь». В этом заведении клиенты предпочитали крепкие напитки или пиво, исключение – это завтраки с обязательным громадным стаканом кофе.
Окунь под острым соусом оказался на удивление вкусным. Но завершить трапезу Винни было не суждено. Его взгляд упал в окно, и он буквально застыл с открытым ртом.
Подкидыш увидел ярусолов, переделанный под торговое судно, о чем в первую очередь говорили 20-футовые контейнеры в его передней части. Винни очень хорошо был знаком с таким типом судов. Дело в том, что похожее промысловое судно, предназначенное для ярусного лова рыбы и крабов, служило базой для подводников в районе Специи – разумеется, оно было переделано для нужд водолазов. Винни даже ощутил приступ дежавю. На миг ему показалось, что перед ним проплывает то самое судно, на борту которого он был не раз и не два. Вот только как оно называлось? Нет, у него не было номера – именно название как дополнительная маскировка. Винни напряг свою память, даже представил себе извилины, как однажды ему посоветовал семейный психиатр, мысленно продул их... и вспомнил: тот ярусолов назывался «Треска». «Треска» несла на себе все «опознавательное» оборудование рыболовного судна – лебедки, автоматические снасти, только не было поддонов для рыбы и контейнеров со льдом, километров снастей и морозильных камер.
