Дмитрий Дубинин - Узурпатор ниоткуда
Вторая ночь прошла быстрее — не успел я сомкнуть распухшие веки, как прозвучала команда «подъем». А после третьей ночевки (ливень не унимался) я, кажется, даже забыл, кто я такой и зачем здесь — словно механизм, я лишь тупо переставлял с трудом гнущиеся ноги и реагировал только на команды Жоама, которые доносились до меня словно из другого мира.
В один только момент Андрей Маскаев ненадолго пришел в себя — когда Майк Новински упал и не смог встать. Его подняли два солдата и уложили на заднее сиденье джипа. Пока отряд ненадолго остановился, я вяло соображал — стоит ли мне проситься в машину, или я еще в состоянии идти сам? Мои сомнения разрешил Жоам — он приказал своим бойцам принудительно усадить меня в машину, на переднее сиденье. После чего впряг в «Мерседес» еще двоих, а когда отряд двинулся дальше, я качнулся вперед, ударился головой о ветровое стекло и вырубился до самого вечера.
Четвертая ночь внесла существенные коррективы в наше дальнейшее движение. Нам с Майком сказочно повезло, потому что мы остались в джипе, в противном случае вряд ли нам удалось бы увидеть очередной рассвет. Среди ночи послышался странный шум, словно бы поблизости забил мощный гейзер, потом до меня донеслись нестройные вопли, а затем какая-то чудовищная сила подняла машину, протащила ее несколько метров и со всего маху долбанула обо что-то твердое, но немного податливое. Еще несколько часов «Мерседес» периодически покачивало, а через борта машины то и дело перехлестывали волны. Воды в кокпите было почти по сиденья, словно бы машина невесть каким образом превратилась из сухопутного транспорта в водный.
И все это в кромешной тьме. Спички мои давно отсырели, еще до того, как я решил докурить коротенький остаток сигары, Майк тоже сказал, что его спичкам каюк. Фонарик, лежащий у меня в сумке, также приказал долго жить, и никто из вопящих во мраке солдат не был, видимо, в состоянии зажечь огонь.
В таком кошмаре прошли несколько томительных часов, когда под полог деревьев не проник призрачный свет солнца, скрытого тяжелыми тучами.
Эти тучи под утро вдруг резко перестали поливать нас далеко не живительной влагой, но это даже не сразу дошло до меня: мы с Майком не могли поверить нашим выпученным глазам: лес и ведущая на запад дорога превратились в бурлящую реку. «Мерседес» был намертво зажат напором воды между двумя мощными стволами, и это здорово выручило нас; помня, какой сильный удар воды получила машина, вполне возможно, что очередная волна запросто перевернула бы джип, и неизвестно еще, сумели бы мы выплыть, учитывая наше состояние и невозможность хоть что-то разглядеть во мраке ночи.
Но сейчас с каждой минутой становилось все светлее, и мне было хорошо видно, какой удар нанесла стихия нашему отряду: лишь человек десять бойцов находилось в пределах видимости — они успели сориентироваться и взобраться на деревья, где и дождались рассвета, то и дело перекликаясь на языке, даже отдаленно не похожем на европейские.
Скоро послышалась португальская ругань, и я увидел, как, преодолевая течение потока, по пояс в воде, в нашу сторону бредут еще шесть человек, включая Жоама. При виде злого как черт командира у меня на душе полегчало: по крайней мере, без головы отряд не остался.
Уровень воды все же постепенно спадал. Тучи понемногу рассеялись, солнце стало ощутимо припекать, и началась «парилка». В воздухе сконцентрировалось столько влаги, что нечего было и думать о том, чтобы хоть чуть обсохнуть после многодневного ливня.
А ливень сыграл с нами жестокую шутку: протекающая неподалеку от Тонга-Со речка Лукула, почти ручеек, превратился в широкую, бурную реку, которая прорвала где-то поблизости естественную «дамбу» и затопила джунгли.
Мрачный Жоам подсчитывал потери: пропали без вести восемнадцать человек, причем все с оружием, и — по закону подлости — пятеро из них несли неприкосновенный запас провианта для всего отряда. Кое-кто из вернувшихся к месту стоянки лишился оружия или личных вещей, а то и всего вместе. Двое потеряли обувь, а один остался без куртки.
Пока отряд чистил перья, пришли еще четверо, тащившие пятого — тот был почти без сознания. Беднягу укусила змея неустановленной породы и, несмотря на оказанную помощь, солдат через час умер. Еще через два часа вернулись несколько бойцов, посланных Жоамом на поиски. Они притащили двоих, с множеством переломов, и сказали, что нашли всего пятерых бойцов, которые захлебнулись в потоке. С них сняли оружие и вещи, которые еще можно было хоть как-то использовать. Два негра тем временем сноровисто наложили шины на переломанные конечности доставленных товарищей, один из которых сломал обе ноги, другой — правую руку и правую же ногу.
За счет мертвецов удалось кое-как экипировать «лишенцев». Но в общем и целом дело было дрянь. В отряде осталось тридцать четыре солдата, из них два — абсолютно неспособных к самостоятельному передвижению. Семь человек исчезли, что называется, с концами, пятеро утонули. Была слабая надежда, что кто-то из них объявится, но она постепенно таяла одновременно с понижением уровня воды, плещущейся среди деревьев.
Алварес зычными возгласами собрал вокруг себя человек десять бойцов. Указывая на застрявший между деревьев джип, колеса которого на полметра поднимались над мокрой землей, он приказал освободить машину. Негры взялись за дело — начали раскачивать «гелендваген». Минут через десять послышался треск и скрежет, автомобиль поддался усилиям солдат и тяжело вывалился из ловушки. От нагретого солнцем капота поднимался пар.
Крышку капота подняли и посмотрели на двигатель. Я не мог остаться в стороне, тем более что через пару минут понял, что среди негров нет ни одного более-менее приличного механика. Жоам сопровождал слова недвусмысленными жестами, показывающими, что надо попытаться запустить двигатель.
— Командир, я взгляну? — спросил я.
— Взгляни, — сказал Жоам. — Не знаю, что теперь делать. С этой техникой только Луиш мог справиться, но Луиша сожгли…
— Какова задача? — на всякий случай спросил я.
— До Рузданы километров сто с лишним. Пустяки. Но придется положить переломанных в джип. Вместе с вами.
— Мы пойдем сами…
— Знаю я уже, как вы сами идете… Люди устали. Надо запустить двигатель, и пусть машина идет, пока хватит горючего. Поедут пятеро, включая водителя. Потом машину можно будет бросить… Если мы не возьмем Руздану, она нам больше не понадобится.
Мне так и не удалось запустить двигатель. Мотор джипа чихал и фыркал, но отказывался работать.
— Сплошная вода, — доложил я Жоаму. — Похоже, попала в топливный насос. Я не знаю, как чинить машину в таких условиях.
Алварес пожал плечами и дал команду выступать. В джип, куда положили двоих с переломами, впряглись уже четырнадцать человек. Мы выползли из леса на дорогу и небыстро двинулись вперед. Под ногами чавкала все та же скользкая каша, от испарений дышать было тяжело, но отсутствие дождя все же несколько облегчало движение. По крайней мере, мне так казалось. Я чувствовал в себе достаточно сил, чтобы дойти до Рузданы самостоятельно… Однако мне не хотелось думать, какие задачи поставит передо мной Жоам, когда мы доберемся до цели.
…Лес по обеим сторонам дороги поредел, сама же дорога довольно круто пошла под уклон, в затянутую густым туманом котловину. Жоам выпряг половину «бурлаков» и приказал им придерживать машину сзади, чтобы она не покатилась по грязи вперед. И вдруг какой-то жуткий звук, не то вопль, не то стон, пронесся над котловиной. Видно было, что все бойцы притихли и застыли. Вероятно, они не знали страха, сражаясь с такими же, как они, воинами, но ужас перед неведомым был сильнее их храбрости.
Два солдата что-то встревожено лопотали, показывая на тяжелую пелену впереди.
— Что они говорят? — решил спросить я.
— Опять крестьянские суеверия, — сердито пробурчал Алварес. — Говорят, что в тумане живет некий злой дух, который подсовывает ложную дорогу, а сам ждет путника в конце ее, чтобы расправиться…
— Но что это за звук такой? — недоверчиво спросил Майк.
— Оползень, — уверенно заявил Жоам. — Когда земля после дождя проседает, еще и не такие звуки раздаются…
Выкрикивая не то команды, не то ругательства, а может, все вместе, он восстановил пошатнувшийся боевой дух среди своих людей, и велел им идти дальше. Отряд начал погружаться в туман.
— Идите в машину, оба! — крикнул Алварес. — Это приказ.
Мы загрузились в джип, влекомый солдатами. Видимость была метра два, не больше, а в уши словно кто ваты натолкал — звуки доносились глухо и не понять, откуда.
И снова донесся страшный рев-стон, слегка похожий на гудок старинного паровоза. Хоть туман и заглушал звуки, но я очень хорошо понял, что источник этого шума стал значительно ближе.
