Михаил Нестеров - Если враг не сдается
Артемов перевернул три или четыре страницы.
"...в 2.10 попали в засаду. Потеряли 6 человек убитыми, много раненых, еле вырвались. Но сумели отбить у дудаевцев мотострелка — одного из восемнадцати, попавших в плен в результате вчерашней атаки, которая была подготовлена наспех, бездарно, без разведданных; ей, слава богу, предшествовал артобстрел... Фактически мотострелковую роту бросили в бесшабашный прорыв... Не забуду литого чугунного забора вокруг школы: на его пики были насажены отрубленные головы наших солдат... Из здания школы раздавались крики... Чувствовал, как на голове волосы встают дыбом.
Твари! Чеченские выродки и русские генералы. Твари! Выродки! Всех под одну гребенку!.. Я не мог связаться со своим начальством. Рация Горбунова что-то перхала, ничего не разобрать. И меня генерал не слышал. Я прорвался к ставке генерала армии Г. «Товарищ генерал, разрешите! Я проведу, дорогу покажу». — «Нет!» — «Товарищ генерал, там наших режут!» Услышав о пленниках, генерал Г. пустился нервно и не к месту длинно объяснять, что наших солдат не готовили к тому, что их ждет в плену. Мол, понадеялись на русское авось. «Товарищ генерал, ведь там наших...» — «Нет, я сказал!» — «Наших, мать вашу генеральскую, режут!»
Бесполезно...
Рядом со мной стоял механик-водитель, молодой, лет девятнадцати парнишка. Лицо прокопченное, по щекам, оставляя полосы, текут слезы. «Размазня! — рявкнул генерал. — Кругом! Марш отсюда!» И — ко мне: «Ваша фамилия!» Я послал его в жопу... Собрал ребят. Ну что, попробуем, спрашиваю. Связи по-прежнему нет — можно будет отбрехаться. Через час снова вышли к школе, еще час ушел на разведку. Потом оказалось, что дудаевцы школу оставили. Б...! Лучше б я не заходил туда... Почти не помню, как мы вывозили на БТРах обезглавленные трупы солдат..."
Артемов, тяжело вздохнув, открыл дневник в середине, где спаренные листы выпадали и были истрепаны сильней остальных.
9 января 1996 года. Кизляр. Вооруженное нападение на военный аэродром, блокирование воинских частей внутренних войск, городская больница и роддом. «Я получил приказ и уже к исходу дня был со своими бойцами на южной окраине Кизляра... Отряд Радуева — свыше 300 штыков — попытался захватить аэродром и военный городок...»
Ну, картина эта известная, хотя и безрадостная, нахмурился и чуть сдвинул брови Артемов. Дневник этот, судя по всему, боевого офицера. Может, в конце удастся узнать его имя.
Полковник открыл последнюю страницу. На ней всё те же ровные строки, написанные всё тем же убористым почерком, — но до чего же знакомые слова...
«Устал я от беспредела. Может, люди прочитают и что-то сдвинется в их уродских мозгах. Нельзя так. Я здесь не то чтоб свихнулся, но что-то важное в себе погубил... Я не хочу, чтоб сейчас кто-то прочел это — еще рано, мне кажется. Но, может, лет через пять или шесть будет не поздно».
Что за черт!..
Артемов открыл предпоследнюю страницу.
"В советское время было общество социальной справедливости. А сейчас я не чувствую себя гражданином своей страны. Сброд! России не существует. А воюю я за русский народ, за его малую часть, которая еще сохранилась. Для меня русский народ — мои солдаты...
...чеченцев надо ассимилировать...
...Дайте нам веру в будущее, и мы перемелем всех".
Полковник Артемов пока ничего не понимал, кроме одного: едва ли не слово в слово интервью, данное Игорем Мельниковым российскому телеканалу, совпадало с записями неизвестного. Скорее офицера. Кто он? Что с ним случилось? Как попал его дневник в руки Мельникова? И почему Мельников процитировал неизвестного, лишь в некоторых местах сбиваясь, что ли, на жаргон или молодежную лексику: «Бах! Мозги по всему подвалу». Это от Мельникова. Но было ли на самом деле? Может, приврал, как его друган?
Дал открытое интервью. Получил разрешение? — пришел неожиданный вопрос. От кого? Чутье подсказывало Артемову, что автора дневника нет в живых.
Бах!
Было ли это на самом деле?
Приврал?
Полковник Артемов снова склонился над листом бумаги, остро отточенный карандаш оставляет на нем следы, которые приведут неизвестно куда. «Моль». Неужели Мельников? А куда же девать его боевые заслуги? И снова приходит на ум российский офицер-предатель, капитан спецназа Н. «Мочил» бандитов, работая на Масхадова. Показатели — выше крыши. Ни разу не был ранен. Как и Миротворец. Поносил «чехов». Как и Миротворец.
Главное разведывательноеуправление
Генштаба ВС
Секретно
Генерал-полковнику ТИМОФЕЕВУ
Лично
Р-252
14 апреля 2003 г.
Во время оперативно-следственных мероприятий среди личных вещей ст. сержанта МЕЛЬНИКОВА был обнаружен дневник неизвестного автора. Настораживает тот факт, что отдельные фразы из дневника идентичны высказываниям МЕЛЬНИКОВА во время его интервью российскому телеканалу.
Прошу срочно выяснить личность офицера, участника боевых действий в Чечне. В частности, ...января 1995 г. он, вероятнее всего, командовал подразделением охранения (разведгруппой) военной колонны, возглавляемой генералом Горбуновым (скорее речь идет о генерал-майоре внутренних войск МВД Константине Горбунове). Также он 9 января 1996 года принимал участие в событиях, произошедших в Кизляре.
Предположительно он имел контакты с МЕЛЬНИКОВЫМ. Возможно, он проходит (проходил) службу в воинских частях вместе с МЕЛЬНИКОВЫМ, включая подразделения ОГВ на Северном Кавказе.
Образец его почерка высылаю по факсу.
Руководитель оперативно-следственной группы
ГРУ Генштаба полковник АРТЕМОВ М.В.
Глава 12
«Лесные духи»
28
Военный «Урал» прижался к обочине. Капитан Шаров, сидящий в кабине, и сержант Литвинов, находящийся в кузове вместе с бойцами, синхронно отметили время: 9.10. Капитан вышел из машины и, глянув на небо, предсказал точную погоду: сегодня будет пасмурно, прохладно, промозгло. Хотя восход не предвещал такого продолжения: сегодня солнце вставало из-за чистого горизонта.
Бойцов в кузове скрывал тент, однако они сидели не шелохнувшись, как перед прыжком с парашютом. Прежде чем отдать последний приказ сержанту и автоматически перейти к исполнению обязанностей проверяющего группы, ротный выкурил сигарету. Глубоко затягиваясь, он смотрел то на песчаную грунтовку, извилистой лентой уходящую вдаль, то на синеватый щебень насыпи, через который лежал путь молодых спецназовцев. За ним — поредевшие макушки пригорков и заросших низин, открытые пространства и ощетинившиеся стройными елями и корявыми стволами берез обширные участки.
Грунтовка шла параллельно железной дороге, шесть-семь километров западнее этого места (Коноваловскии переезд) начинался асфальт, довольно сносная дорога проходила мимо Заливной, Мельзавода, Кураповки, взбиралась по эстакаде в Богатое и вливалась в шоссе. Современные трассы и удобные дорожные развязки начинались перед Кинелем и заканчивались раздолбанным асфальтом в Самаре. Да, две беды — плохие дороги и дорогие джипы.
Эта, примерно восьмикилометровая, часть дороги, соединяющая два райцентра Самарской области — Богатовский и Борский, которые не имели автобусного сообщения (два раза в сутки ходил рабочий поезд «Бузулук — Кинель»), — никогда не бывала загруженной. Можно в течение десяти-пятнадцати минут не встретить ни одной машины.
Капитан Шаров был одет в камуфлированную утепленную куртку и ботинки с усиленным подноском. Он подошел к заднему борту «Урала» и постучал по нему. Из приоткрывшегося полога показался сержант Литвинов. Он спрыгнул на землю уже экипированный: комплект тактического снаряжения (безразмерный жилет и закрепленный на нем грузовой контейнер-рюкзак), автомат. Он принял от Михаила Рахманова рюкзак капитана и помог надеть его. Убедившись, что рюкзак удобно лежит на спине, Шаров кивнул Литвинову:
— Принимай командование группой.
Всё, капитан Шаров перешел в контролеры РДГ.
Бойцы по команде Литвинова спрыгивали на землю и в темпе бежали к насыпи. Впереди шел Голубец, за ним Санчес, Батый, Пуаро, Китаец, Люггер, Садко, Капитан Блад. Литвинов пропустил капитана Шарова и последовал за ним. Ротный, отчего-то припомнив изречение Наполеона: «Ослов и ученых в центр обоза», тихо порадовался своему явно не центральному месту в «обозе». Дизель замыкал цепочку спецназовцев, которая перевалила через железнодорожное полотно и еще с полсотни метров продвигалась вдоль него, пока не представилась возможность углубиться в лес — довольно широкой лощиной, наполовину свободной от снега и не затопленной водой.
Молодыми спецназовцами овладело ни с чем не сравнимое чувство свободы, даже свободного полета: казалось, они бесшумными и невесомыми тенями парят над землей. Они вторгались в доселе неизведанный мир ощущений, становились пионерами этого красивого края. Птицы взирали на них с высоты; и вот случилось маленькое чудо: сокол, сидевший на сухой ветке высоченной ели, на самой верхушке которой черные вороны устроили гнездо, так и остался на месте. Он не изменил своей горделивой осанки и с высоты смотрел на «лесных духов», шествующих прямо под ним.
