Екатерина Неволина - Цирк кошмаров
Олег знал эту песню и о чем там идет речь: ее часто слушала мама. «Нет, я не жалею ни о чём», – надрывалась Эдит Пиаф.
«Похоже, сейчас все кончится», – мелькнуло в голове, и Олег с острым чувством сожаления подумал, что ему-то как раз жаль. Жаль Квазимодо, который так не вовремя нашел семью. Маму, которая останется одна. И, самое главное, Алису, которая ни в чем не виновата и вообще классная девчонка.
Волков никогда не задумывался о религии, но в этот момент отчего-то взмолился:
«Господи, сделай так, чтобы мы все остались живы! У нас тут еще куча важных дел, которые надо закончить, и негодяев, которых надо проучить, и слабых и беспомощных, которых надо спасти».
Он нащупал руку Алисы и почувствовал ее ответное пожатие.
– Не бойся, – сказал Олег так убедительно, как только мог, – мы выкрутимся, раньше и не из такого выкручивались. Профессор – просто мелкий гад, не то что древние боги. И не такое переживали.
Тем временем Серж вскочил на ноги, спихнул тело шофера с водительского сиденья и сам протиснулся за руль. Мотор зарычал, Олег почувствовал, что машина круто развернулась.
– Правильно сделал, что не взял лимузин! – весело закричал Серж, обернувшись, и Олег увидел, что его лицо разрумянилось, а в глаза, впервые после гибели Моник, вернулся блеск. Микроавтобус перевалил через обочину и запрыгал по пологому откосу. Люди Сержа перестали стрелять, стих и ответный огонь.
«Спасибо, – мысленно поблагодарил Олег, – я схожу свечку поставлю. А лучше сделаю все что нужно и не буду ни боятся, ни колебаться, даже если на моем пути встанет кто-то из родных…»
Ему почему-то даже про себя не хотелось говорить «отец».
Вдруг сзади бабахнуло. Машина проехала еще немного и остановилась.
– Ребята, дальше без меня, – раздался тихий и странно изменившийся голос Сержа.
Олег поднял голову и увидел, как между пальцев француза, прижатых к шее, широкими лентами струится кровь, мгновенно пропитывая рубашку и свитер. Серж смотрел прямо на Олега, и его глаза, еще мгновение назад горевшие азартом боя, тускнели с каждой секундой.
– Извини, пацан, – сказал один из людей Сержа, выбрасывая автомат в окно, – бой окончен. У них снайпер, нас на этом поле как цыплят перестреляют. Зачем умирать зря?
В разбитое заднее окно было видно, как на краю насыпи вырастают фигурки преследователей.
«А ведь мне совсем не страшно. Вообще ничего не чувствую, – с удивлением подумал Олег. – Надо что-то делать. Хватать Алису, Квазимодо и бежать. Те, сзади, они не будут стрелять. Наверняка мы нужны им живыми. И бумаги отца… Нельзя, чтобы они достались профессору!
Он начал подниматься, но в этот момент в разбитое окно влетел какой-то шипящий предмет, а за ним еще один. Глаза и горло взорвались болью, как будто в них плеснули кислотой. Пытаясь удержать мучительные приступы кашля и тошноты, Олег поднес руки к лицу. Мир терял четкие контуры, сознание стремительно подергивалось темной пеленой. Чуд взвизгнул и опрометью бросился вон, через разбитое окно.
«Хорошо, что хоть кому-то удалось сбежать», – успел подумать Олег, прежде чем окончательно потерял сознание.
13
В плену
Голова. В ней били в тысячу барабанов и гремела тысяча цирковых литавр.
Алиса приоткрыла глаза и поморщилась: свет обжог, словно в лицо плеснули серной кислотой. В горле першило, глаза слезились, а голова кружилась. Но, кажется, она была жива. Она жива… а другие? Где Олег? Где Квазимодо? Что с Сержем? Правда ли то, что она видела?
Именно беспокойство заставило девушку окончательно прийти в себя и подскочить на жестком ложе.
Алиса была одна. В небольшой комнатке, напоминающей скорее тюремную камеру: толстая металлическая дверь с решеткой, голые беленые стены, еще более раздражающие больные глаза, зарешеченное окно, сквозь которое и проникал болезненный свет. Девушка тихо застонала и сползла с узкого ложа на холодный каменный пол и тут же согнулась в приступе сильнейшего кашля. Как же ей плохо! Как же хочется так и остаться здесь, на полу, склонив голову к коленям, ни о чем не думать, ничего не знать!
Нет, так нельзя. Она в плену, судьба друзей неизвестна. Нельзя позволить себе слабость. Только не сейчас.
Девушка оперлась о кровать и с усилием поднялась. Ноги дрожали, она едва удерживалась в стоячем положении и без сил – на одной воле – доковыляла до окна. За ним был виден кусок серого, пасмурного неба и голые, качающиеся на ветру деревья. Видимо, сад.
Путь до двери показался ей длиной в целую жизнь.
Решетчатое окно в верхней части двери было плотно закрыто. Ничего не разглядеть.
Алиса заколотила в дверь кулаком. Она стучала, пока не разбила в кровь костяшки пальцев, но никто так и не откликнулся.
Сил добраться до кровати уже не оставалось, и девушка просто сползла по двери на пол, обняла подтянутые к подбородку коленки и заплакала от боли и страха.
Даже хорошо, что сил оставалось так мало, потому что плакать долго она не могла и вскоре погрузилась в какое-то подобие прострации. Алиса со стороны увидела свое скорчившееся в углу тело, показавшееся ей очень маленьким и жалким. На миг ее затопила волна острой жалости к себе, но тут же отхлынула при воспоминании о более важном деле.
Без труда пройдя сквозь толстую дверь, девушка очутилась в смутно знакомом коридоре, из которого выходило множество таких же дверей. Где-то она уже видела это. Ах да, во сне Кати, помощницы профессора.
Значит, они в лаборатории. Нехорошо. Нужно отыскать друзей и как-то выбираться отсюда. Как, Алиса еще не знала. Может быть, с помощью Квазимодо. Удался же ему побег в первый раз, получится и сейчас – нужно не бояться, а действовать.
Хорошо, что двери теперь не препятствие. Девушка заглянула в соседнее помещение. Оно оказалось пустым. Она сосредоточилась и в одной из камер, очень похожей на ее собственную, отыскала Олега Волкова. Он лежал на кровати с неподвижным, как у мертвого, лицом. Алиса очень испугалась, кинулась к нему, попыталась позвать… Олег не откликался.
Что, если он действительно умер? Что, если его механическое сердце не выдержало нагрузки?
Что делать тогда? И вообще имеет ли смысл что-либо делать?
– Олег! – снова позвала она.
Он вздрогнул и тихо застонал.
Слава богу, жив. Еще не очнулся, но это пока не важно. Главное, что жив!
Девушка коснулась невесомой рукой лба спящего, и тот перестал стонать, успокоившись. Она взглянула на него еще раз и отправилась дальше – искать Квазимодо.
В комнатках оказалось много несчастных калек и совершенно ужасающего вида мутантов. Порой Алисе казалось, что она сходит с ума, но девушка держалась – мысль о том, что только она, Алиса Панова, сама, по сути, чудовище и монстр, может спасти тех, кого еще можно спасти, придавала ей сил.
Квазимодо девушка обнаружила в самой дальней комнате – не в той, где его держали прежде. Малыш опять лежал под капельницей и не отзывался, как Алиса его ни звала. Видимо, сейчас он тоже находился в таком глубоком сне, куда ей не было хода. Расстроившись, что не может поговорить с друзьями прямо сейчас, девушка уже было собиралась вернуться в собственное тело, когда увидела у изголовья кровати Квазимодо темный человеческий силуэт.
Фигура появилась так внезапно и совершенно бесшумно, что девушка вздрогнула. И только взглянув на посетителя вторично, она наконец его узнала.
– Алексей Михайлович! Что вы здесь делаете? – произнесла Алиса потрясенно.
Отец Олега шагнул к ней, и она инстинктивно отступила. Мужчина грустно усмехнулся.
– Не бойся, – сказал он успокаивающе, – я не причиню тебе зла. И вообще я нахожусь здесь так же, как ты, не в физической форме. Хотя и мое тело неподалеку. Лучше объясни, что ты здесь делаешь, когда я просил держаться подальше от неприятностей. И… – он огляделся, – где Олег?
– А вы не знаете? – спросила Алиса подозрительно.
Что, если Олег не зря сомневался в своем отце? Подчеркнутые в книге строки еще не являются свидетельством невиновности, они запросто могут быть обыкновенной попыткой оправдаться, ввести в заблуждение.
Волков-старший вздохнул:
– Ты мне не доверяешь. В целом это правильно – нельзя доверять тому, кого не знаешь. Но ты даже не представляешь, в какую серьезную игру ввязалась.
– Представляю, – покачала головой девушка. – Профессор Ланской виновен в нескольких убийствах, и мы знаем, как он «лечит» болезни и продлевает жизни и что потом случается с несчастными, – она с болью посмотрела на неподвижного Квазимодо.
Волков кивнул.
– Мне жаль, что вы столкнулись с этим, – проговорил он с трудом. – Когда-то Лева… профессор Ланской… был неплохим, хотя и весьма своеобразным парнем, погруженным в науку. С ним было интересно поговорить…
