Сергей Зверев - Жиган
– Ты что, старший лейтенант, предлагаешь после прапорщика Моргунчика дерьмом дышать? – недовольно спросил Жуликов. – Я тебя пpавильно понял?
– Лучше дерьмом дышать, чем получить булыжником или свинчаткой по голове. Моргунчика головой в парашу окунули, и ничего. Главное – живой.
– Если тебе так нравится дерьмо, можешь пойти в сортир и окунуть башку в унитаз, – грубо бросил Жуликов. – А я этого отребья никогда не боялся и бояться никогда до конца жизни не буду.
– Зачем вы так, товарищ полковник? – обиделся Барсуков. – Я ведь ничего плохого в виду не имел. Я только за вашу жизнь беспокоюсь.
– Ты за свою шкуру трясешься, – выходя из себя, рявкнул начальник колонии. – Где ваш хваленый подопечный? Где этот ублюдок?
– Вы имеете в виду Артура? – спросил оперативник.
– Да, именно его я и имею в виду. Это вы с вашим майором Мироновым уговаривали меня пойти с Артуром на мировую. Где сейчас Миронов? Где Артур? Даже связи нет, эти сволочи провода перерезали. Телефон молчит, как покойник.
– Мы уже послали людей за помощью, товарищ полковник, – сказал Барсуков.
– Я знаю, что послали, – буркнул Жуликов, немного смягчаясь. – Но пока прибудет подмога, нас здесь затравят, как диких зверей в берлоге.
В разговор вступил капитан Самсонов.
– Товарищ полковник, я думаю, что вы должны отдать приказ охране стрелять на поражение.
– Ишь ты какой умный выискался, – язвительно сказал полковник, почесав багровый нос. – Приказ давно отдан. Пусть только сунутся. Вот только патpонов нам не хватит, чтобы от всей колонии отбиться.
Неожиданно в комнате раздался оглушительный звон. Офицеры сразу шарахнулись в стороны, закрывая руками головы. На стол перед полковником Жуликовым упал камень. Подоконник и пол засыпало осколками стекла.
Полковник Жуликов даже не успел нагнуть голову. Камень, прокатившийся по столу и упавший на пол, просвистел в нескольких сантиметрах от его уха. Откуда-то издалека донесся перемежавшийся с криками грохот.
– Все-таки добросили, сволочи! – вскакивая со стула, в сердцах воскликнул полковник.
– Я же вас предупреждал, – напомнил ему старший лейтенант Барсуков. – Отойдите от окна, товарищ полковник. Нам надо перейти в другое помещение.
Офицеры перебрались в кабинет майора Миронова, который выходил окнами во внутренний двор здания администрации. Здесь было безопасно.
– Предлагаю план действий, – сказал полковник Жуликов. – Ситуация такова. Против нас – полторы тысячи заключенных, которые сейчас наверняка не теряют даром времени. Они возбуждены, одурманены водкой и наркотиками. В их руках промышленная зона. Вооружаться они будут чем попало – металлическими прутьями, заточками, обрезками труб. У нас – рота солдат и несколько человек на сторожевых вышках. Вышки находятся в запретной зоне, поэтому зеки до них добраться не могут. Наша задача – как можно дольше тянуть время. Смотрящий, судя по всему, утратил контроль над зоной. Мы даже не знаем, где он и что с ним. Предлагаю пойти на переговоры с зеками. Прошу высказывать свои соображения.
– Разрешите, товарищ полковник, – поднялся старший лейтенант Барсуков.
– Да.
– Судя по оперативным данным, беспорядки возглавляет осужденный Куташвили, он же Кокан. Смотрящий зоны осужденный Месхиев вчера вечером находился в здании медсанчасти. Там же были его приближенные. Возможно, они до сих пор находятся в здании. Во всяком случае, судя по данным наружного наблюдения, среди основной массы заключенных его не видно. Одновременно с переговорами предлагаю каким-либо образом проникнуть в здание медсанчасти и установить местонахождение Месхиева.
– Зачем он нам? – резонно возразил начальник четвертого отряда капитан Белянин.
– Он все-таки смотрящий зоны.
– Или был им.
– Во всяком случае, если он жив, можно постараться привлечь его к ликвидации беспорядков.
– Старший лейтенант, – хмыкнул Белянин, – кто тебе сказал, что Артур, если он жив, конечно, сможет чем-то помочь нам?
– У нас с ним существовала негласная договоренность о поддержании порядка. На его стороне выступала значительная часть осужденных.
– Видно, прошли эти времена, – скептически покачал головой Белянин.
– Но проверить-то можно, – возразил Барсуков.
– Как?
– Здание администрации связано с медсанчастью подземным ходом.
– Но ведь им давно не пользовались. Там завал в районе вентиляционной шахты, – сказал один из офицеров-воспитателей.
– Ничего, завал разбросаем.
– Что ж, – подытожил полковник Жуликов, – другого выхода у нас все равно нет. Старший лейтенант Барсуков, вы отправитесь во главе группы через подземный ход. Теперь надо решить, кто будет вести переговоры с заключенными от имени администрации.
Он обвел офицеров, собравшихся в комнате, тяжелым взглядом. Все старательно отводили глаза в сторону.
– Ясно, смельчаков нет. Ну что ж, придется мне тряхнуть стариной. Со мной пойдет… капитан Белянин.
Начальник четвертого отряда заерзал на стуле.
– Что, боязно, капитан? – усмехнулся начальник колонии.
– Да не так чтобы очень… но вот сто грамм для храбрости не помешало бы.
– Эх, слабаки. – Жуликов полез в карман галифе, достал оттуда ключ и бросил Белянину. – Вернись в мой кабинет, открой сейф и принеси бутылку коньяка.
Явно обрадованный, Белянин выскочил из комнаты и спустя минуту вернулся с бутылкой и стаканом.
– Вам налить, товарищ полковник?
– Не надо, – отмахнулся тот, – пей сам.
Белянин, не страдавший излишней скромностью, тут же отлил себе из бутылки полстакана и, хлобыстнув, шумно занюхал рукавом.
– Возьмем с собой нескольких бойцов с автоматами, – сказал полковник Жуликов.
– Товарищ полковник, вы что, собираетесь выходить в жилую зону? – настороженно спросил Барсуков.
– А что?
– Вам ни в коем случае нельзя этого делать. Заключенные излишне возбуждены. Ваше появление может вызвать неадекватную реакцию.
– Какую, какую реакцию? Ты мне тут не мудри.
– Забросают камнями, палками.
– Так что же мне, на крышу прикажешь лезть?
– Лучше уж на крышу, – вставил Белянин, – ей-богу, товарищ полковник.
– Они же меня засмеют. Чтобы я на старости лет…
Неизвестно, чем бы кончился этот спор, если бы не появление в комнате старшего лейтенанта Жуковского. Он дежурил у входа в здание.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться.
– Что там у вас?
– Осужденные прислали группу своих представителей. Они требуют встречи с вами.
– Так прямо и требуют?
– Да, товарищ полковник.
– Сколько их?
– Человек семь.
– Ого. Кто главный?
– Осужденный Куташвили.
Офицеры переглянулись между собой.
– Так я и думал, – сказал полковник Жуликов. – Значит, все-таки он заварил кашу. Ладно, где они?
– У входа. Я распорядился не впускать их до вашего распоряжения.
– Правильно, старлей, – одобрительно сказал Жуликов. – Ну что ж, товарищи офицеры, на крышу мне лезть не придется, слава богу. Не буду позориться на старости лет. Двое остаются здесь – старший лейтенант Барсуков и капитан Самсонов. Остальные – со мной.
– А как же наш план, товарищ полковник? – спросил Барсуков.
– Погоди пока.
Спустя минуту в коридоре на первом этаже административного здания состоялась встреча между полковником Жуликовым и сопровождавшими его офицерами, с одной стороны, и осужденным Куташвили, а в просторечии Коканом, и группой поддерживающих его наиболее авторитетных заключенных-отрицал, с другой.
Сам Кокан был одет по полной форме: в черной куртке и брюках, начищенных ботинках и аккуратно надвинутой на макушку шапочке. Его подельники выглядели более живописно. То ли для устрашения, то ли для форсу они явились на встречу в одних майках, демонстрируя многочисленные татуировки.
Чего здесь только не было: и распятия с Иисусом Христом, и звезды крутых, и изображения гладиаторов, головы чудовищ с клыками, рогами, бородой, оскалы, сражающиеся быки, рыцари, парящие орлы и прыгающие олени, кинжалы, мечи, факелы, обнаженные женщины, карты, розы, церкви с куполами.
Делегация отрицаловки, прибывшая на переговоры с администрацией, была безоружна, об этом сказал сам Кокан.
– Начальник, что же ты пушками обложился? – с легкой насмешкой сказал он, увидев полковника Жуликова. – Мы-то пришли к тебе с голыми руками.
– У вас-то, может быть, оружия нет, – согласился Жуликов, – но в промышленной зоне уже наверняка не одну сотню заточек сделали.
– Надо же нам как-то защищаться.
– От кого?
– От вашего беспредела.
Полковник Жуликов, который всегда считал себя либералом в отношениях с заключенными, едва не задохнулся от возмущения. Но, помня о том, что ему нужно выиграть как можно больше времени, он сдержался.
