Олег Алякринский - Облава
— Почему ты считаешь, что это брехня? — переспросил Варяг водителя, отвлекшись от своих невеселых мыслей. Краем уха он слышал, как Тофик пустился рассуждать о Варяге и о милиции…
Водителю было под шестьдесят, может чуть меньше, кавказцы вообще обычно выглядят старше своих лет. Тофик, несмотря на почтенный возраст, сидел на своем водительском месте, точно на фортепьянном табурете, вертясь из стороны в сторону.
— Да как же не считать, а? Что, я их, паршивцев ментозавров, не знаю? — горячился он, хмуря кустистые брови. — Очень хорошо знаю. Да любому менту предложи сотню, он маму родную тебе продаст. А все почему? Потому что живет, как собака, и служит тем, кто его за собаку и считает. Зачем же ему любить и уважать свое начальство? Он, если припрет, всех продаст. А кто служит тому, кого не уважает, кого готов продать, — тот уже не мужчина. Что, я не прав? Очень даже прав. А вот Варяг — это мужчина. Мужик! Я знаю… Вот они говорят о том, что Варяг воровскую казну держит — ну так и что? Такого бы, как Варяг, поставить государственную казну стеречь — может быть, воровства и коррупции поубавилось бы! А, как считаешь? Я не прав?
«Фелиция», поскрипывая, летела по московскому асфальту, лихо рассекая бурые дождевые лужи, черные «дворники» сноровисто сновали вправо-влево по ветровому стеклу. Завязавшаяся в салоне беседа заинтересовала Варяга. За последние сутки это уже был второй человек — после водителя «КамАЗа» Славика, — который отзывался о нем добрым словом.
— Но почему же ты оправдываешь этого бандита, этого преступника? Он же, говорят, миллиарды украл, он же обыкновенный вор!
— Да кто говорит-то? — с досадой возразил Тофик, поглядывая на чудака пассажира с сожалением: мол, эх ты, шляпа, ни черта не знаешь, в жизни не понимаешь, а туда же еще рассуждать лезешь… — Нет, дорогой, надо еще посмотреть, кто бандит, кто преступник? Надо понять, кто опаснее — Варяг, который на свою родину пашет, или какой-нибудь Смаленский-Берюзовский, Абрамовский, которые, наверное, украли побольше этого Варяга! А то у нас как — кому-то можно, а кому-то нельзя? А думаешь, эти ребята, которые нефть-газ качают и продают или алюминий гонят за границу, они что, собственным трудом эти миллиарды заработали? Как же! На эти миллиарды и страну накормить можно было бы, и все заводы на ноги поставить, или там поддержать бизнесменов наших от мала до велика. Я в этом уверен. Знаю, потому что менты всегда брешут! Вот меня взять, к примеру. Я азербайджанец, живу в Москве с пятьдесят восьмого года, можно сказать, коренной москвич. Так я тебе скажу, в последние десять лет в этом городе жить не хочется — каждый день по пять раз документы проверяют. Унижают, издеваются, а я — заслуженный деятель культуры СССР, всю жизнь преподавал в музыкальной школе. Да кто на это сейчас смотрит — я для них дерьмо кавказской национальности! А для чего все это делается, все эти проверки? Что, скажешь, для поддержания общественного порядка? Хрен там. Менты себе просто зарабатывают на карман прибавку к зарплате… Если бы они реально хотели порядок в столице навести, — навели бы в два счета. Всех бы к порядку призвали. И приезжие бы налоги не им в карман платили, а власти. И всякой погани бы проходу не было.
Вдруг Тофик дернулся, чертыхнулся, оглянулся — и машина, вильнув к обочине, резко притормозила. Варяг повернул голову по траектории затравленного и злобного взгляда азербайджанца: сзади к ним неторопливо топал, вперевалочку, точно ожиревший гусь, пузатый гибэдэдэшник в обнимку с неизменным короткоствольным «Калашниковым». На погонах желтели четыре маленькие звездочки.
— Ну вот тебе пример, сейчас стольник сшибет, не меньше, — обреченно пробурчал Тофик.
Мент наплывал неторопливо. Огромный, толстый, могучий в своем бронежилете, он был само олицетворение имперской власти, казавшейся только с виду такой же несокрушимой и неприступной, как и он сам. Тофик сразу сник, растеряв все свое задиристое красноречие, и по привычке запустил руку во внутренний карман пальто. Выяснять, за что его остановили, нужды не было — причина все равно найдется, и тем более веская, чем больше будешь спорить. Пузатый инспектор равнодушно взял права, техпаспорт, но вчитываться не стал. Нагнулся, заглянул в салон, лениво полоснул взглядом по сидевшему в салоне пассажиру. Варяг сразу понял: этот уставший от однообразного дежурства под дождем легавый не из той лихой стаи, что почти двенадцать часов шла по его следу. Этого и впрямь сейчас интересовал только его собственный скромный бизнес.
— А вы… с гражданином Бахрамовым едете? — поинтересовался капитан, как бы случайно наставив на Варяга короткий ствол автомата.
— Да нет, командир, я сам по себе, — хладнокровно сообщил Варяг.
— Сам по себе… Ваши документы! — потребовал милиционер.
Видно, чем-то ответ Варяга его задел, и он решил погреть уязвленное самолюбие, немного отыгравшись на пассажире. Потребовав документы, он выпрямился и оглянулся. К «шкоде» как раз подходил такой же раздутый от амуниции напарник.
— Коля, займись-ка водителем, а я тут пассажира проверю, — крикнул он, откидывая назад руку с водительскими правами Тофика Бахрамова. Азербайджанец, выйдя на дождь, через плечо гибэдэдэшника бросал на Варяга отчаянные взгляды: не нарывайся, мол.
К пузатому капитану подошел напарник, такой же неторопливый и с виду неуклюжий лейтенант. Он взглянул на протянутые ему права.
— Нарушаете, гражданин водитель, — с ходу сказал он, повертев в руке пластиковый прямоугольничек.
Варяг, несмотря на овладевшее им раздражение, вдруг понял, что любая задержка в пути, а тем более конфликт с милицией сейчас может оказаться роковой. Неторопливо вытащив бумажник, он извлек оттуда две сотенные. Подумав, добавил еще пару и, сложив вдоль уголком, протянул в окно:
— Извини, командир. Вот мои документы. Понимаешь, брат, спешу очень, боюсь опоздать. Жена рожает… Надо успеть…
Капитан с каменным выражением лица облизал взглядом купюры, потом глянул на Варяга и чуть наклонился к окошку.
— Это как же понимать? — нарочито грозно сказал он, ловко и привычно забирая деньги.
— Да как тут поймешь женщину, когда она затеяла рожать, — делая вид, что не понял вопроса, ответил Варяг.
Но капитан, собственно, и не стал ждать ответа на свой вопрос. Сразу после того, как четыре стольника чудесным образом растворились в его кармане, он выпрямился и обратился к напарнику:
— Ладно, Коля, отдай этому права. Пассажир торопится, жена рожает, надо войти в положение.
Две глянцевые от дождя серо-зеленые спины не спеша поплыли обратно к сине-белому «жигулю» с матюгальником на крыше.
— Сколько ты ему дал? — сдавленно от переполнявшей его ярости поинтересовался Тофик. И тут же не выдержал, взорвался: — Ну разве не шакалы? Менты они и есть менты. А эти, постовые, самые поганые…
Дальше ехать было еще веселее. Тофик завелся так, как мог завестись только экспансивный кавказский мужчина, столкнувшись с несправедливостью. Но Варяг его уже не слушал. Теперь он по-настоящему мечтал побыстрее добраться до квартиры Сержанта и завалиться на диван.
Владислав Геннадьевич предусмотрительно вышел из «шкоды» недалеко от станции метро «Крылатское», спустился в подземный переход, миновал ряды торговых палаток, вышел на улицу и встал под деревом, откуда открывался вид на нужную ему белую шестнадцатиэтажку в глубине квартала на противоположной стороне улицы.
Через некоторое время, убедившись, что вокруг подъезда не крутятся подозрительные личности, он двинулся к дому. Превозмогая нервное желание оглянуться, Варяг не спеша вошел в парадную дверь. Поколебавшись, лифт не стал вызывать, а стал подниматься по лестнице.
В подъезде давно не убирали. В основном мусор оставался от бездельничающих подростков или алкашей: окурки, обрывки пакетов из-под чипсов, пластиковые шприцы, которыми делали явно не инсулиновые инъекции…
Варяг с трудом одолел четыре этажа. Дверь квартиры Сержанта ничем не выделялась — обычный коричневатый дерматин. Он, чутко прислушиваясь, нажал кнопку звонка. И замер в ожидании.
Послышались уверенные знакомые шаги, лязг отпираемого звонка — и дверь открылась. Варяг шагнул внутрь с чувством, что хотя бы на короткое время можно передохнуть. Ни с чем не сравнимое чувство безопасности овладело им.
Сержант был одним из немногих в его окружении, кому он в последние годы доверял безоговорочно. Так случилось, что их характеры и судьбы сошлись, совпали, словно были половинками разбитого целого. А ведь как трудно пришлось им притираться друг к другу, когда все началось с взаимной вражды, едва не завершившейся кровавым финалом… Об этом теперь подумать страшно.
Сержант тоже безумно рад был видеть Варяга живым и невредимым. Он помог Владиславу скинуть мокрый плащ и сразу же пошел на кухню за рюмкой коньяка, как он выразился, «для сугреву». Казалось бы, не виделись они меньше суток, но столько за этот короткий срок произошло, что казалось, часы растянулось в недели.
