Андрей Константинов - Сочинитель

Кудасов выпрыгнул из машины и побежал назад — к той «семерке», в которой везли Кораблева. Добежав, Никита Никитич рванул заднюю дверцу и, встретившись с недоуменным взглядом Савельева (Кораблев был, как положено, зажат на заднем сиденье двумя операми), выдохнул:

— Витя, выйди!

Савельев еще не успел до конца выбраться из машины, когда Кудасов ухватил старика за шиворот плаща и потянул на себя, выдергивая его на улицу:

— Голуби, говоришь, с кроликами?!

От головной машины уже бежал доставший на всякий случай пистолет Вадик Резаков. Выражение его лица было точно таким же, как и у впавшего в некий ступор Савельева — оба опера абсолютно не понимали, что, собственно говоря, происходит… А происходило явно что-то очень необычное, потому что еще никто из офицеров не видел Кудасова в таком бешенстве — сузившиеся глаза, налитые кровью, дергающаяся щека, оскаленный рот.

— Голуби?

Начальник 15-го отдела швырнул Кораблева на землю, потом поймал левой рукой лацканы его плаща, уперся кулаком в горло:

— Смотри на меня, сука, в глаза смотри!!! Вспомнил?! Варшавский вокзал, апрель восемьдесят третьего! Вспомнил?!

Старик попытался отпрянуть от Кудасова, но майор держал его страшной железной хваткой.

Мазай вдруг дернулся и пронзительно, истерично заверещал:

— Я не понимаю, я вас первый раз вижу, какой вокзал, помогите!

— Первый раз видишь?!

Кудасов отпустил плащ Кораблева, и старик упал на спину — мягко, впрочем, упал, тренированно… Вадим Резаков, как в дурном сне, увидел вдруг, как Никита Никитич быстро выхватил из «наплечки» ствол, как скинул большим пальцем предохранитель:

— Беги, сволочь!!

Никто из оперов не успел даже ничего сказать — Кораблев мгновенно перекатился на колени и сунулся лицом в ботинки Кудасова, истошно завыв:

— Не убивайте, не убивайте, начальник!! Я все вспомнил, я все скажу, только не убивайте!

Старик униженно дергался лицом вниз, и вся его фигура свидетельствовала об огромном страхе. Только глаза остались спокойными и холодными — но глаз его никто не видел… Кораблев не боялся, он лишь изображал страх, ему необходимо было сбить эмоциональный взрыв Кудасова, вот он и «перебивал» его своим воем, своей «истерикой»…

Никита Никитич, тяжело дыша, опустил ствол, зажмурился и помотал головой, приходя в себя. Старик у его ног продолжал подвывать и дергаться. Кудасов щелкнул предохранителем и медленно убрал пистолет в кобуру, потом ссутулился и угрюмо сказал Савельеву:

— Витя… Давай его обратно в машину и — на базу. Там поговорим…

Савельев растерянно кивнул, а Никита развернулся и, слегка покачиваясь, пошел к своей машине. Резаков осторожно покрутил головой, потоптался и побежал за шефом, забыв убрать вынутый зачем-то пистолет…

Всю дорогу до Большого Дома Кудасов молчал, закрыв глаза, и ни Резаков, ни Семенов так и не решились его ни о чем спросить… А Никита вспоминал честного мента Алексея Валентиновича Кольцова, погибшего десять лет назад на Варшавском вокзале, когда они вдвоем пытались взять Беса…

Капитан Кольцов тогда упал под поезд, а мужчина с родинкой на левом веке сказал лейтенанту Кудасову, что некто, выглядевший как Бес, побежал в конец платформы… Да, это был Кораблев, Никита Никитич отчетливо вспомнил его лицо — оно ведь даже долго снилось ему потом почему-то, постепенно размываясь в памяти… Кудасов и тогда не поверил до конца в несчастный случай, а уж после того, как Кораблев был взят в засаде на Антибиотика с карабином в руках… Не бывает таких совпадений, просто не бывает!

Но если Мазай имел отношение к смерти Кольцова, то почему же он теперь охотился на Палыча? Ведь именно Антибиотик был больше всех заинтересован, чтобы тогда, в апреле восемьдесят третьего оборвались все ниточки, тянувшиеся от Беса к Бертолету, и от Бертолета — в мебельный магазин в Пушкине… Что же получается — этот Кораблев хозяина сменил? Или он тогда, в восемьдесят третьем, не на Антибиотика работал? Ничего, скоро все прояснится. Этот Кораблев расскажет все, деваться ему некуда…

К тому моменту, когда машины подъехали к Большому Дому, Кудасов уже полностью пришел в себя и спокойно просчитывал предстоящий разговор со стариком. Никита Никитич решил не тащить Кораблева в свою набитую операми комнату — там сокровенной беседы могло не получиться, — Мазая поставили лицом к стене в коридоре, а Вадим Резаков пошел выяснять обстановку со свободными помещениями. Свободен оказался только актовый зал — туда и привели Василия Михайловича, через несколько минут вошел Кудасов и сказал, обращаясь к Резакову и Савельеву:

— Так, ребята, снимите с него «браслеты» и дайте нам потолковать по душам. В интимной обстановке.

Опера нерешительно переглянулись, потом Резаков шагнул к своему шефу и тихонько зашептал:

— Никита Никитич, может, наручники-то… Дед совсем непростой — Калмановича на чердаке вырубил, тот даже чирикнуть не успел…

Кудасов кивнул и спокойно ответил, глядя на Кораблева:

— Я думаю, Василий Михайлович будет вести себя разумно.

Старик еле заметно улыбнулся и протянул закованные руки Вите Савельеву… Когда наручники были сняты, Кораблев начал спокойно массировать затекшие кисти рук — казалось, это был не тот человек, который меньше часа назад валялся у Кудасова в ногах и обещал, что все расскажет…

Когда Резаков и Савельев, обеспокоено оглядываясь, вышли, Никита Никитич подошел к старику вплотную и негромко сказал:

— Ну что, поговорим?

— Поговорим, — кивнул Кораблев. — Спрашивай… Только у меня один вопрос имеется. У нас сейчас беседа частная, или как?…

— У нас просто разговор, — ответил Кудасов. — И от того, как он сложится, будет зависеть очень многое, Василий Михайлович…

Старик пожал плечами:

— Ты меня не пугай только. Что у тебя на меня есть? Так, ерунда всякая… Ну, посидел на чердаке с карабином — так я же старый, мало ли что мне в голову взбрести могло… Может, я действительно голубей пострелять хотел? А Варшавский вокзал ты мне никогда не пришьешь и сам это прекрасно донимаешь…

Кудасов усмехнулся:

— Насчет голубей… Ты за Антибиотиком несколько дней следил, как за главным «голубятником»?

— Отфиксировали? — хмыкнул Кораблев. — Молодцы… Ну, и что это меняет? На суде…

— До суда еще дожить надо, — перебил его Никита Никитич. — Я тебе, Василий Михайлович, по-простому скажу — либо мы по душам разговариваем…

— Либо?… — поднял подбородок старик.

— Либо я сделаю все, чтобы тебя на подписку выпустили, — спокойно закончил Никита Никитич. — Смекаешь? И тогда никакого суда не будет, можешь мне поверить… Потому что Виктору Палычу, сам понимаешь, крайне интересно узнать — кто и за что его тебе заказал… Ты в курсе его методов «дознания»?

— Слышал кое-что, — вздохнул Кораблев.

— Вот и хорошо, что слышал… Думай, Василий Михайлович. Я сейчас — последняя твоя надежда…

Старик долго молчал, прикидывая что-то в уме и поглядывая время от времени на Кудасова, который с безразличным видом начал прохаживаться по актовому залу. Играл Никита очень хорошо — конечно же, его безразличие было деланным. Кудасову крайне необходимо было взять «заказчика» Антибиотика — и вовсе не потому, что Никита мечтал отправить этого неведомого человека в тюрьму. Дело было в другом — людей калибра Палыча просто так не «заказывают». Стало быть тот, кто нанимал Кораблева, имел серьезные причины… А какие это могли быть причины? Деньги, скорее всего, огромные деньги… Организованная преступность — это прежде всего бизнес, серьезный бизнес, делающийся криминальными методами… В бизнесе крайне редко убивают из-за эмоций — убийство там рассматривается всего лишь как один из способов ведения дел… Стало быть, если у «заказчика» и Антибиотика — серьезный конфликт, то этот «заказчик», будучи прижатым к стенке, может дать интересные показания на Палыча… Даст, куда денется. Только надо найти его и прижать к этой самой стенке… Найти и прижать… Кто же все-таки рискнул «заказать» Палыча?

— Что тебя интересует? — спросил глухо Кораблев.

Никита Никитич снова вплотную подошел к старику:

— Меня много чего интересует… Для начала — давай-ка Варшавский вокзал вспомним!

Василий Михайлович тяжело вздохнул, потер рукой щеку, ссутулился в кресле:

— Хочешь верь, хочешь нет — я тогда сам толком ничего не знал… Меня попросили помочь встретить человека, сказали, что могут быть проблемы с конкурентами… То, что тот мужик опером был, я только потом узнал.

— Кто? — Кудасов подошел к Кораблеву, заглянул в глаза. — Кто организовывал встречу, кто тебя туда послал?! Кто?

Старик снова вздохнул и пожал плечами: