Владимир Моргунов - Кто закажет реквием
Конечно, Клюев и тут не удержался:
— Кирюха, ты — просто вылитый памятник Александру Третьему Миротворцу. Вместе с конем, подчеркиваю, — сказал он, обняв Беклемишева за плечи.
— Сам ты конь с… — беззлобно огрызнулся Беклемишев.
Он крепко пожал руку Бирюкову и спросил:
— А Константина где потеряли?
— У Кости медовый месяц.
— А-а… — протянул Беклемишев. — Бывает. Ну, братья-разбойники, опять, значит, с каким-то сюрпризом прибыли, неймется вам. И опять поездом. На самолет командировочных средств не хватает, детективы хреновы?
— Так надо, Кирюха, — серьезно ответил Клюев.
— Ну, точно, опять какую-то «бомбу» привезли, — он кивнул на атташе-кейс в руке Бирюкова. На этот раз говорил он чуть потише.
— Угадал, — сказал Клюев. — Только «бомба» не в кейсе.
* * *
Мюнхен.
20 сентября, понедельник
Когда объявили посадку на самолет А-310 компании «Люфтганза», лысоватый мужчина в очках — по виду типичный доктор из какого-нибудь университетского центра — неторопливо поднялся из кресла, взял изящный черный кейс и направился к выходу на летное поле.
Находившийся в том же зале ожидания широкоплечий мужчина с красноватым лицом и большими блестящими залысинами незаметно подал сигнал двум молодым людям.
Но он сделал это не совсем незаметно, во всяком случае, его жест — демонстративно поднятое к глазам запястье с часами и последующая заводка часов — обратил на себя внимание мужчины и женщины, которые до этого момента, казалось, были заняты только друг другом. Мужчина, судя по всему улетал, а женщина, похоже, провожала его.
— Все правильно, — сказала женщина. — Их трое. Вон тот лысоватый пожилой мужчина и двое мальчиков специфической внешности.
— Да — согласился мужчина. — Мне кажется, Курт тоже «вычислил» их. Но лучше будет, если он подстрахуется как-то. И я его по возможности прикрою. От этих шакалов всего можно ожидать. Счастливо, дорогая.
Он нагнулся и поцеловал женщину в щеку.
* * *
Москва.
20 сентября, понедельник.
— Ну, этот ваш Горецкий — дока, — Макаров, первый заместитель Генерального Прокурора Российской Федерации, покачал головой. — Это же надо, самое настоящее расследование провел. И самое главное — со всеми документами.
Он припечатал толстую пачку листов жесткой ладонью.
— Теперь-то мы Владимира Филимоновича прихватим за одно место. А то он, видите ли, забывчивостью страдает: не помнит, когда какие документы в суете да спешке подмахивал. Мало того, что он с партнерами Поляковым и Лесовым — последний по совместительству является еще и зятем Бурейко — загнал за рубеж больше половины государственных запасов вольфрамового концентрата, так он еще и партнеров по этой своей «Конфедерации союзов предпринимателей» надул. То-то в стране электрические лампочки как в конце девяносто второго года пропали, так их до сих пор и нет. Дефицит из дефицитов. Россия во мгле. А как же этим лампочкам быть, если почти весь вольфрам через разные хитрые СП за кордон и сбагрили. А Горецкий с точностью до килограмма зафиксировал — когда было продано, кому и по какой цене. Последний документ, насколько я могу определить после беглого просмотра, датирован апрелем девяносто второго года. Эх, одного только жаль — подзадержались эти документы. Десять дней назад… — он полистал перекидной календарь. — Да, десять дней назад могли уже у нас быть.
— Могли бы, — вежливо улыбнулся Клюев, — если бы вы поручили доставить их нам. Уж у нас осечек не бывает.
— Так уж и не бывает? — недоверчиво покосился Макаров. — Вы, кажется, уже были в Прокуратуре России?
— Да, в мае этого года. Меня принимал Яковлев.
— Угу, — Макаров вспомнил про не совсем удачный, вернее совсем неудачный визит Яковлева в Швейцарию. — А вы что же, по службе этим занимаетесь — расследованиями?
— В принципе — да. Я возглавляю частное сыскное агентство.
— Вот оно что. Ну и как — чувствуется конкуренция со стороны официальных органов? — Макаров хитро прищурился. — Ревность ощущается?
Вместо ответа Клюев только страдальчески вздохнул.
* * *
Москва.
21 сентября, вторник.
Генеральный Прокурор Российской Федерации Степанков собирался ехать на работу, когда его задержал звонок телефона.
— Валентин Георгиевич? — голос в трубке был ему незнаком. — Доброе утро.
— Доброе, — машинально ответил Прокурор, раздумывая над тем, кто бы это мог узнать номер его телефона. Словно отвечая на его мысли, незнакомый собеседник сказал:
— Вы меня не знаете, Валентин Георгиевич, но у моих друзей есть очень ценный для вас материал. По делу, которым вы вплотную занимаетесь вот уже два месяца. Я не могу говорить очень долго, потому что нас сейчас наверняка слушают.
В это время в небольшой двухкомнатной квартире, находящейся в доме, сданном в эксплуатацию пять лет назад в Теплом Стане, человек в наушниках выругался:
— Вот сучара! Все-то он что-то предполагает!
— Может быть, это профессионал? — спросил второй, сидевший рядом и тоже слышавший разговор, усиленный чувствительной и мощной аппаратурой.
— Все может быть. Засекай, откуда звонят.
Степанков взглянул на часы и спросил:
— И что же вы в таком случае предлагаете?
— Примерно через полчаса, уже находясь на работе, вы получите записку. В ней будет все изложено.
— Есть — сказал второй, — звонок был из телефона-автомата у метро «Юго-Западная», записывай номер автомата…
— Та-ак, — сказал первый, — готово. У нас там кто-нибудь есть?
— Сейчас, — второй поспешно набрал номер. — «Десятка», где вы сейчас находитесь?
— На проспекте, ближе к метро «Проспект Вернадского».
— Ни хрена не успеешь. А впрочем попытайся. Автоматы у метро «Юго-Западная», номер автомата… Звонил мужчина.
Через некоторое время пульт замигал.
— Это «десятка», — послышалось в наушниках. — У «Юго-Западной» — голяк. Видно ученый звонил.
— Эй, — сказал второй, — надо поставить в известность шефа.
Генерал-майор Коржаков снял трубку, находясь в машине, направлявшейся в Кремль.
— Александр Иванович, поступил сигнал от службы контроля. Кто-то хочет пробиться к «Губе». Только что звонил ему домой.
— Кто звонил, не определили? — Коржаков держал не менее сотни человек в группе, которая занималась прослушиванием телефонов. Официально, то есть для непосвященных, эта группа называлась службой контроля. Сейчас Коржаков держал на круглосуточном прослушивании телефоны всех, кто, по его мнению, принадлежал к оппозиции — от лидера Хасбулатова до отставного министра Глазьева.
— Не успели, — ответила трубка. — Судя по всему, звонил профессионал. С «Губой» пойдут на контакт сегодня в прокуратуре.
— Хорошо, — Коржаков уже отключился от говорившего и набрал другой номер. — Сергеич, кто у тебя непосредственно «Губой» занимается? Понял. Надо крепко сесть «Губе» на хвост. Уже сейчас. С ним ищут контакта, хотят перехватить какое-то сообщение.
— Внутри его конторы это сделать сложновато, — засомневался голос.
— Надо, надо сделать! Все, мне некогда, еду за Президентом.
Степанков получил записку с почтой, о чем ему сообщили по внутреннему телефону, хотя и тот, конечно, мог прослушиваться.
Найдя нужный конверт, Генеральный Прокурор извлек из него листок плотной бумаги.
«Валентин Георгиевич!
У нас имеется документальный материал, подтверждающий связь ныне отстраненного от выполнения своих обязанностей первого вице-премьера В. Ф. Бурейко с целой сетью западных фирм и банков, имеющих устоявшуюся репутацию «отмывщиков» денег. Кроме того, существует оформленное соглашение между группой российских предпринимателей, возглавляемой непосредственно Бурейко, и так называемой промышленной группой, куда входили не только промышленники и банкиры, но также и ведущие политики, из числа которых несколько человек наверняка связаны с преступным бизнесом.
Встречу желательно провести сегодня вечером, от 18 до 20 часов на вашей даче.
Записку обязательно уничтожьте."»
21 сентября, вторник.
Москва, Кремль.
В тот день Президент принимал участие в совещании с руководителями исполнительной и представительной власти.
Сопровождающийего лично начальник охраны Коржаков сказал:
— У меня есть сведения, что Хасбулатов затевает какую-то крупную провокацию. Будет использоваться Степанков. В качестве главной ударной силы.
— А что именно затевается? — взгляд Президента выражал только хмурую озабоченность.
