Евгений Сухов - Слово Варяга
Сразу после обеда позвонил Машковский. Выслушав короткий доклад Чертанова, генерал сказал:
– Вот что, майор, разберись со всем этим делом поаккуратнее и пообстоятельнее. Сразу хочу сказать, ошибки не прощу, – и, не дожидаясь ответа, повесил трубку.
А ближе к вечеру позвонил Варяг – вот уж кого Чертанов не ожидал услышать! – ровный голос с размеренными стальными интонациями, он сумел бы узнать его из тысячи похожих.
– Ты выцапал маньяка?
– Пока еще неизвестно. Нужно все как следует проверить, но кое-что сходится.
– Хорошо, – негромко сказал Варяг. – Я твой должник. Мы с ним поступим по-своему. С этим вашим правосудием до него никогда не добраться.
– О чем ты говоришь! – воскликнул Чертанов. – Еще ничего не известно. Это может быть и не он!
– Не будем разыгрывать греческие трагедии, – тем же непреклонным голосом прервал его Варяг. – А потом, уже поздно. Я не в силах что-либо изменить. До встречи, майор! – и в трубку ударили частые гудки.
Чертанов ткнул в кнопку на коммутаторе.
– Дежурный!
– Да, товарищ майор.
– Привести ко мне Шатрова.
– Его нет, товарищ майор.
– Что значит – нет?! – удивился Чертанов.
– Я хотел вам доложить, но вас не было… Часа полтора назад его переправили в следственный изолятор.
Чертанов поднял телефонную трубку и быстро набрал номер Бутырки:
– Это с вами майор Чертанов говорит… Сегодня к вам поступал Шатров?.. Где вы его держите, в общей камере? Как в лазарете?! Откуда ножевое ранение? Серьезное?.. Хорошо, выезжаю.
* * *Перемены в собственной судьбе Дмитрий Степанович Шатров воспринял философски. Как говорится, с кем не бывает! Сегодня ты доктор наук, а завтра, может статься, вполне заурядный заключенный. А кроме того, его не покидало ощущение, что все произошедшее случилось не с ним. Иногда полезно посмотреть на себя как бы со стороны. Это способствует критически относиться к собственным поступкам. А если неприятность все же произошла, следовательно, он сам допустил где-то непростительную ошибку, за которой непременно должна последовать расплата.
В Бутырский следственный изолятор из камеры предварительного заключения его перевозили в обыкновенном «уазике», переоборудованном в автозак. Вместе с Шатровым в нем везли еще четырех человех. На вид вполне приличные люди. Но не стоило особенно обольщаться, за плечами каждого из них серьезная криминальная биография. Да и он, по их мнению, был далеко не белоручка-карманник.
Правда, в самом углу машины расположился неприятный тип с короткой пегой бороденкой. Вот он по виду настоящий вурдалак! Дмитрию Степановичу он напоминал одного из его пациентов. Прикованный к клетке в камере СИЗО, тот ласково говорил, когда Шатров наведывался к нему с очередным визитом:
– Вот твою кровь попробовал бы. Чую, она у тебя очень аппетитная!
При этом вурдалак шумно втягивал воздух и разевал щербатый рот. В общем ублюдочный был тип.
Шатрову очень хотелось посмотреть на зубы человека, примостившегося в углу автозака. Зубы, как известно, могут многое поведать о человеке. И когда тот открыл рот, то Дмитрий Степанович не сумел сдержать отвращения, – вместо резцов у него торчали черные обломки.
Глянув в зарешеченное окно, один из арестованных уныло протянул:
– Красная Пресня. Все, бляха муха, домой приехали!
– Ну-ка, ну-ка, я гляну! – подался вперед чернозубый, дохнув в лицо Шатрову каким-то гнилостным запахом. – Она, родная! – в его голосе прозвучали нотки, очень похожие на умиление. Вблизи он оказался довольно древним стариком – и надо же, тоже попал.
Слегка покачнувшись, дедок оперся на Шатрова, и в тот же миг что-то обжигающе-холодное вошло в его тело и угнездилось под ложечкой. Дмитрий Степанович хотел было обругать старика и даже открыл рот, чтобы выдавить из себя проклятие, но вместо этого из горла вырвался всего лишь неприятный сип. Конечности мгновенно отяжелели, сделавшись неподъемными, а тело, еще минуту назад такое сильное, вдруг стало неожиданно заваливаться на бок. У Шатрова не оставалось сил, чтобы воспрепятствовать этому падению. Сознание помутнело, и через пелену забытья он увидел холодный и острый, будто заточка, взгляд старика.
Шатров открыл глаза. Взгляд уперся в белое полотно. То, что это потолок, он сообразил только тогда, когда увидел огромную и темную, будто чернильная клякса, муху, которая уверенно рассекала потолок по диагонали. В середине потолка насекомое неожиданно остановилось и, руководствуясь какими-то собственными соображениями, направилась в противоположную сторону.
Дмитрий Степанович хотел было подняться, как вдруг увидел над собой склонившуюся фигуру в белом халате и колпаке. Хирург!
– Лежите! – предостерегающе-строго произнес он. – Вам нельзя подниматься. Вам была сделана сложнейшая операция.
– Что со мной было? – с трудом спросил Шатров, облизав пересохшие губы.
Шатров не узнал собственного голоса, и от этого ему сделалось немного не по себе.
– Вас ранили ножом в печень. Если будете следовать советам врача, то все обойдется.
– Сколько же я пролежал?
Речь ему давалась с трудом, что неприятно было осознавать.
– Вы пролежали трое суток без сознания. Но кризис миновал. – Неожиданно врач пропал из поля его зрения. – К вам пришел гость, – его голос прозвучал откуда-то из середины комнаты. – Я оставляю вас наедине.
В следующую секунду Шатров увидел Чертанова. Тот был в форме, поверх которой наброшен просторный белый халат. В ладонях он держал коробку сока и смущенно улыбался.
Память понемногу возвращалась к Шатрову. Ах да, он же арестант! Значит, он в тюремном лазарете. Выходит, допрос продолжается.
Присев, Чертанов заговорил:
– Знаете, я бы хотел принести вам извинения. Произошла ошибка… Я даже не знаю, как загладить свою вину.
Шатров нахмурился:
– С чего вы взяли, что произошла ошибка?
На лице Чертанова отобразилось замешательство:
– Пока вы лежали, произошло еще одно убийство. На сей раз недалеко от Ленинградского проспекта. Опять черное платье и отрезанная конечность… В этот раз, как вы и предвидели, одного пальца оказалось недостаточно, и маньяк решил отрезать стопу целиком.
– Когда произошло убийство? – слегка приподнялся Шатров.
– Лежите! Лежите! – яростно запротестовал Чертанов. – Вам совершенно нельзя подниматься!
– Когда?!
– Два дня назад.
– Вот как, – убито вздохнул Шатров. – Я ведь вам так и не успел сказать всего. Я произвел расчеты. Из них следует, что время между преступлениями будет сокращаться. Причем ближайшее должно было, по моим расчетам, произойти именно в тот день, когда и произошло.
– С чего вы взяли?
– Во-первых, потому, что этого требует звериная натура серийного убийцы, а во-вторых… Найдите, пожалуйста, мою одежду… Сейчас объясню. В правом кармане брюк у меня лежат те самые расчеты.
– Хорошо, я сейчас принесу вашу одежду, – кивнул Чертанов. – Вы только не поднимайтесь.
Не прошло и десяти минут, как Михаил вернулся, победно неся аккуратно сложенную одежду.
– Не этот? – показал он листок бумагу Шатрову.
– Он самый! Взгляните, пожалуйста, что там у меня на рисунке, – взволнованно попросил Дмитрий Степанович.
Чертанов, удивленно посмотрев на застывшего Шатрова, бережно развернул листок, на котором была начерчена система координат со сложным узором множества мельчайших линий. На полях были нанесены какие-то условные обозначения и цифры.
– Я ничего не могу понять, – пожал плечами Михаил. – Какие-то стрелки. Черточки, цифры…
– Посмотрите правее, в углу, – все так же взволнованно сказал Шатров.
Действительно, в углу листка была написана цифра 2, а от нее, в сторону пересечения двух кривых, отходила прямая черта.
– Здесь тоже двойка, – сказал Чертанов. Волнение Шатрова понемногу передавалось и ему.
– Когда, вы сказали, было совершено убийство?
– Второго мая… Вы хотите сказать, что сумели высчитать предполагаемое время убийства? – Глаза Чертанова невольно округлились. – Вы просто угадали, такого не может быть!
Дмитрий Степанович заволновался еще больше, опершись на локоть, он возразил:
– Это не случайность. Это научный факт! Можете не верить в это, но выводы таковы: этот серийный убийца нападает на женщин в дни наибольшей магнитной активности! А этот год очень активный, следовательно, убийств будет больше! Мне нужно срочно выйти отсюда! У меня столько работы! Вы его не найдете без меня. Я начинаю ощущать его всеми клетками. Вам может показаться странным, но я могу предположить, как он может поступить завтра или, предположим, через неделю.
– Врач сказал, что вам придется пролежать здесь еще как минимум недели две. Так что наберитесь терпения.
– Две недели! – невольно ахнул Шатров.
– Сейчас, когда все выяснилось, можно задать вам один вопрос?
