Сергей Донской - Детоубийцы
– Меня не посадят. А ты оставайся, если хочешь. Давай мобильник.
Белов требовательно протянул руку. Дада попятилась.
– Ну? – прикрикнул он.
Словно загипнотизированная, она сделала три шага вперед и протянула ему свой мобильный телефон. Сунув его в карман, Белов вернулся на край бетонной скалы.
– Прощай! – крикнула Дада. – Не обижайся, но рядом с тобой слишком опасно.
– Крысы бегут с тонущего корабля?
– Какие крысы? Какой корабль?
Белов ничего не произнес в ответ. Это не имело смысла. Они расставались, расставались навсегда. О чем им было говорить теперь, когда их уже ничего не связывало? Ни секс, ни профессиональные интересы, ни просто дружеские отношения.
«Это в прошлом, – подумал Белов, садясь на край и берясь за кабель. – А что ждет впереди?»
Ответа на этот вопрос он не знал.
* * *Полицейские высыпали на крышу, когда Белов находился метрах в пятнадцати от соседнего здания.
Поначалу все шло достаточно хорошо. Небольшой наклон облегчал задачу, позволяя слегка скользить по импровизированному канату. Но, добравшись до середины, Белов обнаружил, что «канат» провис под его тяжестью, и теперь для продвижения требуется затрачивать больше усилий.
Он не рискнул перебираться на руках над пропастью. Прежде чем повиснуть на головокружительной высоте, Белов расстегнул ремень джинсов. Затем он плотно обхватил пальцами кабель, оттолкнулся ногами от парапета и тут же переплел их вместе.
Дада слабо вскрикнула, зажав рот обеими руками.
Белову было не до нее. Вися спиной вниз и действуя одной рукой, он застегнул ремень таким образом, чтобы пропустить под ним кабель. Это оказалось сложной задачей, но зато потом дело пошло веселее.
Улица внизу казалась невероятно далекой, как будто Белов разглядывал ее в перевернутую подзорную трубу. По ней катили маленькие, как спичечные коробки, машины, ползли редкими букашками пешеходы. Она была ярко освещена, так что, сорвавшись, можно было бы точно определить место своего падения.
Прочь эти трусливые, расслабляющие мысли, прочь!
Белов перевел взгляд на противоположный дом. Некоторые окна светились, но были тщательно занавешены. Там не подозревали о переполохе, произошедшем в соседнем здании. Молились, ссорились, любились, совершали ночные вылазки к холодильникам и унитазам. Всем этим людям, как и миллиардам других, населяющих планету, не было дела до лейтенанта Белова, раскачивающегося между небом и землей, подобно одинокой бусинке на ветру.
Луна и звезды ходили ходуном, словно это было лишь их отражение в черной колышущейся воде. Скольжение гладким не получилось, приходилось постоянно перебирать руками и ногами, преодолевая метр за метром, как при ползании по канату. «Если обрыв произойдет позади, – отрешенно размышлял Белов, – я маятником пронесусь над улицей и расшибусь об стену второго дома. Если не выдержат крепления впереди, меня развернет вверх тормашками, после чего я неминуемо сорвусь вниз».
Обе перспективы не радовали. И вообще было не слишком приятно изображать обезьяну, карабкающуюся по лиане. Однако по-настоящему опасным стало путешествие, когда показались полицейские, возглавляемые Кулафье. Белов узнал его по фигуре и властному голосу. Первое, что сделал майор, это указал подчиненным на Даду, а потом на Белова. Девушку просто скрутили. По Белову открыли огонь.
Ни одна из пуль не задела его и даже не пролетела достаточно близко, чтобы напугать своим разбойничьим посвистом, но он понимал, что везение не продлится вечно. Очень скоро полицейские пристреляются, и тогда – конец. Ведь даже незначительная рана могла лишить Белова сил. Пока он будет обливаться кровью, удерживаемый ремнем и слабеющими конечностями, полицаи успеют взобраться на крышу соседнего дома. Тогда Белов окажется между двух огней.
Этого никак нельзя было допустить, хотя силы были на исходе.
Рыча от напряжения, Белов преодолевал последние метры, когда услышал позади торжествующий голос Кулафье:
– Эй, белый! Покажи, как ты умеешь летать.
Заподозрив неладное, Белов запрокинул голову, чтобы посмотреть назад. Полицейские больше не стреляли, они наблюдали за ним. Среди них угадывалась фигурка плененной Дады. В руке Кулафье блестел длинный стальной клинок. Тот самый, которым эта скотина кромсает свои жертвы, подумал Белов.
– Бай-бай, – насмешливо прокричал Кулафье.
Помахав ножом, он наклонился. С такого расстояния Белов не мог рассмотреть, чем занимается майор, но в этом не было необходимости. Кулафье перерезал сплетение кабелей, на которых, как на библейском волоске, была подвешена жизнь Белова.
Тут поток связных мыслей прекратился. Высвободившийся конец кабеля с шипением проехался по бетону и нырнул в проем между высотками. Белов провалился вниз и, описав широкую дугу, врезался боком в стену. Его руки едва не разжались, и он почувствовал, что соскальзывает вниз.
Где-то далеко раздался испуганный вопль Дады и дружный гогот полицейских. Они ждали его падения. Не сомневались в том, что с ним покончено.
– Врешь, не возьмешь, – прошептал Белов фразу, запомнившуюся ему из какого-то героического кинофильма.
Сам он не был героем. Не считал себя таковым. Он просто пытался выжить, чтобы выполнить порученное ему задание. А еще ему ужасно не хотелось помирать от рук Кулафье. Белову казалось справедливым, чтобы случилось наоборот.
Постанывая, он принялся рывками подтягиваться на руках, слыша, как поскрипывает оболочка кабеля в его ладонях. Полицейские не сразу сообразили, что их трюк не сработал. Белову оставалось подняться на пару метров, когда Кулафье скомандовал возобновить огонь. Пули, одна за другой, защелкали, отлетая от стены вместе с каменным крошевом. Но было поздно. Подтянувшись в последний раз, Белов перевалился через бетонный барьер и оказался вне досягаемости для выстрелов. На его счастье, ни один из полицаев не оказался вооружен автоматом. В противном случае Белову не пришлось бы благодарить Бога за спасение.
Машинально подумав так, он вытащил кабель из-за ремня и огляделся, решая, в какую сторону бежать.
Глава 16
О бедном министре замолвите слово…
Ночевка в захудалом мотеле на окраине Кампалы обошлась в двадцать баксов и запомнилась надолго. За право снять комнату анонимно Белов буквально расплатился собственной шкурой, которую до рассвета грызли африканские москиты. Коврик у кровати был таким ветхим и заплесневелым, словно его обнаружили при археологических раскопках, а единственным сохранившимся узором на обоях были пятна от раздавленных кем-то комаров и мух. Но самое неприятное впечатление производила ванная комната с порыжелым унитазом и щербатым кафелем.
– Не нравится? – спросил Белов у своего зеркального двойника. – Мне тоже. Но все же лучше, чем в могиле, а?
Воспоминания о вчерашнем приключении были еще свежи благодаря ушибленному бедру и растертым ладоням. Пострадала также одежда, в которой чужестранец привлекал бы к себе слишком пристальное внимание, особенно появись он в центре столицы.
Поэтому, воспользовавшись услугами таксиста, Белов первым делом отправился в торговый центр, где обзавелся светлым костюмом, белой рубашкой и элегантными туфлями. Переодевшись, он не ограничился этим, а приобрел всякую бытовую мелочевку и еще сильнее изменил внешность в парикмахерской, где позволил постричь себя чуть ли не «под ноль».
Покидая торговый центр, Белов походил на адвоката или клерка, небрежно помахивающего портфельчиком по дороге в офис. На самом деле он понятия не имел, куда направляется. В отель хода не было. Обращаться за помощью к Петракову было нельзя. Посол несколько раз пытался связаться с Беловым, но тот не отвечал на звонки. Он больше не доверял Петракову. А тех, кому он доверял, рядом уже не было. Иных уж нет, а те далече, как сказал поэт. Разве что бывший прапорщик Приходько не покинул Белова. Но десяти миллионов долларов для него нет, а значит, на него и рассчитывать нечего.
Стоило мысленно помянуть Приходько, как тот, подобно черту, объявился сам.
– Ты где? – спросил он, когда Белов ответил на звонок.
– В столице Уганды Кампале, чтоб она под землю провалилась, – с чувством ответил Белов.
– Есть разговор, – сказал Приходько. – Ты свободен? Подскакивай ко мне.
– Я не против, – ответил Белов. – Было бы зачем.
– Есть дело.
Это обнадеживало. Кроме того, оставшийся без крыши над головой, Белов мог переночевать у веселого запорожца. Правда, сезон кузнечиков закончился, а Мали умерла от удара копьем в грудь, так что все будет иначе. Не зря древние говорили, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды.
– Буду, жди, – сказал Белов и поднял руку, останавливая такси.
Пользоваться посольской машиной было нельзя. Слишком приметная после ралли с грузовиками, да и полиция наверняка ориентировку получила.
