Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Индеец»
Павлов соскользнул с камня в воду и тут же поплыл по направлению к яхте. Чувствовал он себя вполне уверенно, понимая, что вряд ли в ночное время здесь могут появиться боевые пловцы его противника – генерала Хаутауэра. Полундра плыл налегке, без аквалангов, определяя направление под водой по слабосветящемуся компасу на запястье…
Полковник Лавринович стоял на борту яхты со стороны берега. Сигарета тлела в его пальцах. Представитель спецслужб нервничал. Операция, рассчитанная как молниеносная, явно затягивалась. А значит, возрастали и шансы провала. Лавринович в работе всегда придерживался мнения, что противника лучше переоценить, чем недооценить. Яхту качнуло, и серый столбик пепла упал в воду.
– Наконец-то, – облегченно вздохнул Лавринович, когда увидел вынырнувшего возле борта Полундру.
В том, что это именно старлей Павлов, он не сомневался. Ведь договорились о встрече именно на это время.
Полундра легко поднялся на дощатый настил за кормой и перемахнул через борт.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – негромко произнес он. – Все спокойно?
– Пока да. Что на берегу? Докладывайте, старлей. Я думаю, от чашки горячего кофе вы не откажетесь.
Полундра сбросил ласты и двинулся в каюту.
Лавринович слушал внимательно. Рассказ о ночных событиях сильно насторожил его.
– Значит, мы не одни такие? Как думаете, на кого могли работать афроамериканцы?
– Предполагаю, это ближневосточные дела. Мусульманские фундаменталисты.
– Думаю, ты прав. У нас были кое-какие наработки по этому направлению, но не думал, что они тут объявятся. В любом случае генерал Хаутауэр сыграл нам на руку, обезвредив конкурентов, благодаря вам, старлей.
Полундра отхлебнул горячего кофе. Лавринович закурил:
– Значит, вариант похищения из-под воды отпадает. Как сработались с Кармен?
– Не жалуюсь. Взаимопонимание полное.
– Ну и отлично. А то я уже беспокоился. Есть какие-нибудь соображения насчет изменения плана? Вам на берегу видней.
– Попытаемся сегодня, дело в том, что…
Лавринович встрепенулся, приподнял указательный палец, прислушался.
– Черт! Кого это несет в такое время?
Со стороны мыса отчетливо доносился звук работающего двигателя.
– Мне возвращаться?
– Погоди, мы не договорили. Возможно, это и не к нам.
– Я буду рядом, – Полундра поднялся…
Лавринович, стоя на палубе, присматривался к катеру береговой охраны, который, сбавляя ход, приближался к яхте.
– Простите за беспокойство! – крикнул с катера лейтенант Дуглас, он и сержант в очередной раз сменили форму.
– В чем дело? – поинтересовался Лавринович.
– Вы не против, если мы поднимемся на борт?
– Вообще-то я собирался с рассветом выходить в море, но если недолго…
– Мы вас не задержим.
Лейтенант Дуглас и сержант Риди вошли следом за Лавриновичем в каюту. На столе уже стояла только одна чашка из-под кофе. Мокрые следы, оставшиеся после Полундры на полу, надежно прикрывал коврик.
– Присаживайтесь, – предложил полковник.
– Спасибо, но мы торопимся, – ту же ответил лейтенант. – Дело в том, что из этого квадрата был звонок по мобильному телефону в службу спасения. Вы ничего подозрительного не слышали, не видели?
Лавринович пожал плечами:
– Разве что у соседей, – он указал рукой в сторону соседней бухты, – там у них всю ночь музыка гремела.
– С ними мы тоже беседовали. Но звонок был странный. Лишь только пришел вызов, как телефон отключили.
– Ничем не могу помочь, – развел руками Лавринович.
– Что ж, вполне ожидаемо. Возможно, кто-то просто случайно нажал кнопку экстренного вызова. Пожалуйста, вашу фамилию. Мы должны представить список, кого опросили, – лейтенант раскрыл папку и занес ручку над бланком.
– Чарльз Кемпински, – произнес Лавринович.
Дуглас улыбнулся.
– Извините, на слух тяжело записать.
Лавринович неторопливо подошел к навесному шкафчику, достал документы, упакованные в водонепроницаемый пакет, подал их лейтенанту.
– Пожалуйста, можете переписать. Я уже привык, что мою фамилию не всегда различают на слух.
Лейтенант старательно переписал печатными буквами фамилию и номер прав на судовождение.
– Всего хорошего, – козырнул он, – если увидите что-нибудь подозрительное, сообщайте.
Лавринович проводил гостей. Он напряженно всматривался в удаляющийся катер, пока тот не исчез за мысом. Полундра вынырнул из-под дощатого настила у кормы яхты.
– А вы, старлей, отлично умеете растворяться в воздухе, прямо как привидение.
– Чего они хотели?
– Возможно, рутинная проверка, возможно, это и люди генерала Хаутауэра. Я бы на его месте тоже проверял всех в этом квадрате. Так что у вас за план, старлей?
– Сегодня рэпер со своей командой отплывают на съемки. И, по идее, Бауман должен остаться один. А мы с Кармен наведаемся к нему в гости по вчерашней дружбе.
– А если не удастся и сегодня? Боюсь, что генерал из-за попытки афроамериканцев захватить Баумана станет опекать его более плотно.
– Кармен разработала и запасной план, – проговорил Полундра, – но это уже на крайний случай…
Глава 31
В темно-синем небе меркли звезды. Над морем стелился густой туман. Белесые клубы заволакивали прибрежные скалы, плыли над пляжем, упирались в отвесные склоны. Наступал рассвет.
Стоянка ученого выглядела уныло. Повсюду: на земле, в траве, между камней, в кустах валялись порожние бутылки и окурки. Дымились костры – в угасающем огне еще тлели, испуская тощие струйки дыма, черные, как смоль, бревна. В спальных мешках и в палатках спали беспробудным сном гулявшие всю ночь люди. Те же, кому не хватило места на берегу, дрыхли на палубе яхты.
На краю короткого пирса, свесив над водой ноги, сидел Лигалайф. Рэпер любовался светлеющим горизонтом, над которым вот-вот должно было взойти солнце. Рядом с ним стояла непочатая бутылка виски. Но открывать ее он не спешил, а точнее, и вовсе не хотел. Бурная и насыщенная событиями ночь окончательно вымотала его. Спал он всего пару часов. Однако и ложиться снова Лигалайф не собирался. Да и какой был в этом смысл, если через три часа должны были начаться съемки клипа? Уж лучше было пободрствовать, чем проснуться «помятым», с опухшим лицом и с кругами под глазами.
– Я тебе не помешаю? – послышался нежный голос.
– Вот так дела.
Лигалайф обернулся. На пирсе стояла латиноамериканка. Ее пышные волосы развевались на ветру. Обрадованный рэпер тут же подвинулся. Девушка присела.
– Тебе тоже не спится? – спросил Лигалайф. – Гульнули мы неслабо. Можно было и чуть скромнее.
– Да. Эта ночь выдалась просто ужасной. Можно сказать, безумной.
– Бывает, – махнул рукой рэпер.
– Со мной – не так уж часто. Хотя, случается, глупости совершаю.
Репер тяжело вздохнул:
– Сколько раз себе обещал… Хотя… какие обещания, если душа просит?
– Как это: душа просит? В смысле не хочешь делать, а выходит само собой?
– Можно и так сказать. Как твой муж, не приревновал? Кстати, а где он?
– Спит как убитый. Он всегда так, если выпьет. Пока не проспится, его и пушками не разбудишь. А насчет приревновал или нет, это будет понятно, когда проснется.
– Если только вспомнит, – улыбнулся рэпер.
Из-за горизонта показался краешек солнца, и мокрый пирс заблестел в его лучах. Тут же стало ощутимым тепло светила. Оно согревало озябших за ночь людей.
– Ты говорил, что снимешь меня послезавтра в своем клипе, – напомнила Лигалайфу Кармен, – твое предложение все еще в силе? Или мне списать его на излишне выпитое тобой?
– Ну, конечно. Я слова на ветер не бросаю. Это я с виду не очень серьезный.
– Понимаю, быть звездой – сложно и ответственно.
– Ничего ты в нашей жизни не понимаешь.
– Мне кажется, вчера я побывала в каком-то другом измерении.
– Я в этом измерении живу. Я бы пригласил тебя и сегодня. Но основную часть клипа, в которой и тебе найдется место, мы снимаем послезавтра, – рэпер глянул на посветлевшее небо, – вернее, уже завтра.
– А сегодня?
– Сегодня будут снимать меня одного для перебивок на фоне пейзажей. Ничего интересного. И воздушного шара не будет.
– А Бауман тоже остается?
– Да, я говорил с ним. Ему хочется отойти от вчерашнего. А вот завтра все вместе и поплывем.
Некоторое время кубинка и рэпер сидели молча. Каждый думал о своем. Лигалайф о том, как он завтра будет выглядеть в кадре после бурной ночи. А Кармен – о новом плане похищения ученого.
– Знаешь, ночью я был немного пьян. Позволил себе лишнего. Ты уж меня извини, – неожиданно проснулась у рэпера совесть. – Иногда начинаю путать свой сценический образ с тем, кто я на самом деле.
– Ничего. Как говоришь ты – «бывает», – улыбнулась кубинка. – Что, похмельный синдром наступил?
– Не понимаю, о чем ты говоришь?
– Ну, как же? По-моему, это со всеми случается. Перепьешь, сделаешь чего-то не то. А наутро просыпается совесть. Хочется чем-то искупить вину. Я, например, начинаю мыть посуду и убираться в доме. Помогает.
