Сергей Зверев - Порт семи смертей
Надо было видеть Диденко, сидящего за рычагами «Т-90». Как должен чувствовать себя человек, находящийся внутри стальной крепости и понимающий, что в округе, на расстоянии нескольких тысяч километров, ему вообще никто ничего не может сделать. Только если сам водитель, конечно, найдет какую-нибудь канаву, из которой танку не выбраться. В остальных случаях предпринять невозможно ничего. С оружием, что на руках у местных боевиков, можно разве только атаковать танк с целью продемонстрировать своим соплеменникам, насколько они отважны… И даже, если у вас есть РПГ, это еще не означает, что вы сможете навредить танку.
«Зря король волновался, – первым делом подумал Диденко, садясь на место водителя и приноравливаясь к рычагам. – Сейчас есть и поновее. Пришлют тебе, Нияз, танк с баранкой, будешь сам рулить, как на «Бентли», толкать речи и палить в воздух. Для шейхов надо сделать отдельную модификацию, ей-богу, с позолотой там или с инкрустацией из ценных пород дерева. Внутри та же сталь, а снаружи бук, ясень, орех, черное дерево, красное дерево. Из ствола льется вино, из пулеметного дула капает коньяк. Такой банкетный вариант».
Татаринов продолжал несмотря ни на что заниматься укреплением своих позиций, причем использовал для этого не только привезенные мешки с мукой, но и подручные средства, которые у них имелись. В ход шли камни, фрагменты разрушенных вышек, пара бетонных фонарных столбов пришлась кстати. Солдаты притащили на тачке двигатель легковой машины откуда-то с задних дворов.
Копать было бессмысленно, это то же самое, что копать стекло, а вот ссыпать землю и мелкие камни в пустые мешки, утрамбовывать смесь и укладывать брикеты на позиции – нормально.
Когда колонна вышла, настроение поднялось. Командир объявил личному составу, что помощь на подходе, в результате морально-боевой дух был повышен до оптимального.
Капитан второго ранга не зря любил свою работу, он не зря стал командиром спецподразделения и дослужился до старшего офицера, не зря. Он не был чьим-то близким родственником, на такие должности близких родственников не ставят. Сюда пробиваются лишь те, у кого мозги на месте и задница не сжимается в игольное ушко всякий раз при звуке выстрела.
Татаринов понимал, что противник не остановится и просто так не уйдет.
Колонна двигалась к нему, машины было видно со спутника, значит, и французам их тоже видно. Постоянно посасывало под ложечкой. Кавторанга никак не мог понять, почему так все просто, почему нет проблем. Французы не похожи на тех, кто просто так отдаст инициативу.
Помощь, состоящая из трех автомобилей и танка, пошла окружным путем. Прорвать оцепление со стороны города они и не пытались. Слишком велик риск потерять в результате боя всех воинов Нияза.
Когда позади складов раздались взрывы, Татаринов был вынужден, для того чтобы оценить ситуацию, перебежать к отделению, отделение… четыре человека, что держало оборону с тыла. То, что он увидел, было полной задницей.
Танк, который им отдал Нияз, был подбит. Две машины с личным составом подорваны. Выжившие повыпрыгивали из кузовов, рассыпались и стреляли во все стороны, понапрасну переводя боезапас. Искусно расставленная минная ловушка вывела из строя технику и ополовинила количество солдат одним махом.
Из-за горящего танка выбежал орущий на английском Голицын, который кричал остальным, чтобы те отошли от машин и прекратили огонь.
В этот момент Марконя доложил, что началось наступление французов.
«Выходит, жаболовы работали всю ночь, обкладывая их минными полями, чтобы не дать возможности какой-либо технике проехать на помощь русским морпехам с тыла. Умно».
На принятие решения оставалось не более нескольких секунд.
Ненароком Татаринов нащупал край, грань, рубеж, Рубикон, точку невозврата, предел, черту, фатальный рычаг, судьбу, после прохождения оных откат невозможен. Или… или…
От него зависела дальнейшая судьба нескольких десятков человек, морпехов и местных ополченцев.
Четверо морпехов во главе с Голицыным волокли на себе боеприпасы, которые вытащили из кузова подбитого грузовика, и бежали по направлению к более-менее укрепленным складам, стараясь как можно быстрее покинуть открытое пространство.
Три БМП французов синхронно выкатились по фронту и начали обстреливать позиции морпехов.
Татаринов бежал обратно на позицию и орал:
– Голицын! Бегом с оружием ко мне!
– Выполняю, – хватая ртом кипяток-воздух, ответил обливающийся потом старший лейтенант.
Татаринов вернулся к своим. Как и ожидалось, следом за броней показались французские десантники.
Увешанная боеприпасами подмога бежала к складам как только могла. Когда до небольшого заборчика оставалось не более сотни метров, с ближайшей сопки, с фланга, заработал пулемет, и несколько человек сразу же уткнулись в землю без движения.
Вот и пригодился «ГМ-94». Малыш одну за другой выпустил три гранаты по огневой точке. Пулемет захлебнулся сразу же, но мичман не жадничал и для верности произвел еще выстрел.
Миниатюрное оружие, напоминающее небольшое помповое ружье, позволяло поражать огневые точки на расстоянии в несколько сотен метров. ОНВ – очень нужная вещь. Бежать в горку и осматривать место времени абсолютно не было.
В этот момент навстречу выбежал Татаринов вместе с остатками взвода.
Местные, увидев, что русские бегут, тоже остановились, а затем обратились в беспорядочное бегство. Несмотря на то что воздух на данный момент в его легких был дефицитом, Татаринов заорал:
– Стоять! Стоять! – Нагнав человека с гранатометом, он стал показывать на сопки.
Мысль была достаточно простой. Отойти. Заманить противника на склад, где боевые машины пехоты станут неповоротливы, самими забраться на стратегические высотки и с них уничтожить бронированные цели.
Увидев, что русские бегут, легионеры, ощущая близость победы, вбежали на территорию складов. Однако бронемашины не стали заезжать на территорию и остановились около ворот. Но до двух из трех машин можно было добраться. Что и было незамедлительно проделано. Правда, с вариациями.
Голицын умел обращаться с оружием. Чтобы не рисковать, он поднялся на сопку и отобрал у негра инструмент, чем вызвал буйное недовольство с его стороны. Вопли незамедлительно привлекли внимание французских десантников. Увидев угрозу на сопках, они тут же открыли огонь.
В следующие пять секунд Поручик увидел в стремительном клипе всю свою жизнь. Детство. Отрочество. Юность. Промелькнули перед ним как единая вспышка. При этом он успел прицелиться и нажать на спуск. Он даже не стал смотреть, куда попала граната. Не время. Скрывшись за холмом, он мысленно представил траекторию. Если и не попал в борт, то ходовой точно причинил сильный вред.
Ошарашенный негр смотрел на него безумными глазами. Голицын принялся проводить интенсивную воспитательную работу. Он бил беднягу по морде вполсилы, для того чтобы тот никогда так больше не делал и не давал волю диким эмоциям в самый критический момент.
На мгновение русским и гвардейцам показалось, что они могут переломить ситуацию, но когда со стороны бескрайней пустыни увидели несколько джипов с оппозиционерами, стало понятно, что им не удастся восстановить контроль над складами.
Отстреливаясь, за минуту погрузили на единственную оставшуюся на ходу машину раненых, туда же покидали часть боеприпасов и были готовы к тому, чтобы дать деру.
Джипы стремительно приближались на полной скорости, и их надо чем-то и как-то останавливать. Тут Татаринов увидел Голицына и рядом с ним покорно и как-то грустно бегущего негра с расквашенной физиономией.
«За то, что я сейчас сделаю, – подумал про себя командир, – не то что орденов не дадут, руки не подадут. Но это тоже часть работы офицера, это тоже часть службы».
Он перехватил не успевшего отойти от избиения негра:
– А ю лав ё мавелэнд?
Тот подумал, что его сейчас опять начнут бить, и сказал:
– Йес.
Татаринов указал ему на подбитый танк и спросил, видит ли он пулемет.
Пулемет был виден.
– Так стреляй!
Благодаря такому шагу они получат хоть какое-то прикрытие, пусть и ненадолго.
При определенном умении и везении сдерживать противника с помощью такой огневой точки, учитывая, что в основном у противостоящих сил легкое стрелковое оружие, можно на протяжении нескольких минут. Чего вполне достаточно, чтобы они отошли.
Отступление.
Грузовик не успел отъехать от места боя и ста метров, а пулемет на танке заработал, не останавливаясь.
Рядом с бортом в сторону города бежали изможденные и уже навоевавшиеся гвардейцы из тех, кому не хватило места в кузове.
Татаринов не видел ничего. Он просто сидел в машине, которая постепенно набирала ход. Состояние мерзкое, будто изнасиловали…
Потерпеть поражение в бою… Когда вокруг тебя смерть, когда ты не можешь остановить неприятеля. Это бесконечное однообразное унижение. Невозможность что-то поменять, разъедающее, опустошающее бессилие. «Лучше бы пуля прилетела мне в голову, – думал Татаринов, – меня только что поимели, лишили чести, показали, насколько я беспомощен. Опозорили. Уничтожили».
