Александр Тамоников - Взвод специальной разведки
Жена огрызнулась:
— Никакого! Я ни в чем перед тобой не виновата. И никаких доказательств моей неверности у тебя нет! Сам в Афгане, наверное, не одну шлюху под себя подмял. Там с проститутками, насколько я знаю, полное раздолье!
Слова Риты задели Александра. Он мгновенно вспомнил заплаканное лицо Сони. И взорвался:
— Что ты, сука, можешь знать об Афгане? Там война, там гибнут люди. Люди, которые уверены, что дома их ждут. Ждут вот такие крысы, как ты! И не тронь своими грязными лапами женщин, что служат там вместе с нами!
Бросив окурок в пепельницу, Калинин поднялся. Оставаться здесь, в этом заполненном ложью и дышащем изменой доме, он не мог.
— Ладно! Черт с тобой! Живи как знаешь! С ним, с кем хочешь, мне без разницы. А сейчас оторвала задницу от дивана и быстро собрала мои вещи!
Рита попыталась выказать возмущение:
— Да как ты позволяешь себе разговаривать с дамой?
— Ты плохо поняла?
Александр сделал шаг вперед, схватил жену за бретельки платья, рванул на себя. Платье затрещало. Рита оказалась лицом к лицу с мужем.
— Я сказал, собери мои вещи! И быстро! Пошла!
Он резко развернул ее к спальне. Наткнувшись на столик, Рита споткнулась и полетела на пол.
Вскочил мужчина:
— Александр! Вы преступаете все грани! Я не…
Договорить он не смог. Резкий удар в солнечное сплетение сложил его тучное тело пополам. Он завалился на бок, ловя открытым ртом воздух, стараясь восстановить сбитое дыхание и усмирить сильную боль.
Калинин перешагнул через стол, схватил жену за руку, резко рванул вверх. Она вскрикнула и поднялась. Калинин прошипел:
— Последний раз говорю: собрала мои вещи, быстро!
И толкнул Риту в спальню. Вскоре услышал звук открываемых створок и выдвигаемых ящиков.
Калинин подошел к мебельной стенке. В книжном отсеке стояла свадебная фотография его и Риты. Александр взял фото, внимательно посмотрел на него и бросил на пол. Стекло разлетелось. Подняв снимок, старший лейтенант в мелкие клочья разорвал его. Лежавший на полу заместитель директора пришел в себя, но считал, что безопаснее оставаться в прежней позе.
Александр усмехнулся:
— Ну, что лежишь, донжуан недоношенный? Вставай! Бить больше не буду.
Иннокентий приподнялся:
— Я понимаю вас, Александр, но замечу: вы не правы. Зачем вот так-то?
— Как вот так-то? Тебе, придурок, еще повезло. Я обошелся с тобой, как ты и просил, по-цивилизованному. Другой на моем месте заставил бы тебя собственные яйца сожрать! А так всего лишь небольшой урок, чтобы знал, чем рискуешь, таскаясь по чужим бабам!
Рита вынесла большую сумку:
— Здесь все, кроме зимней одежды. Ее просто упаковать не во что, не в наволочку же заворачивать?
— Ладно! Зимние вещи заберем позже.
Александр оглядел квартиру. Произнес:
— Вот и кончилась моя семейная жизнь!
Рита попыталась возразить:
— Почему кончилась, Саша? Я по-прежнему люблю тебя, то, что произошло сегодня, не более чем досадное недоразумение, за которое я готова просить прощение. Поверь, я говорю искренне. Мы все можем вернуть. Почему кончилась?
Калинин вздохнул:
— Ну и стерва же ты! Короче, в июне никуда не уезжай. Выберу время, заеду, оформим развод. Нас в несколько суток разведут. Хотя… твое присутствие и не обязательно. Прощай, Рита! По утрам гимнастику не забывай делать, раздвигать ноги тоже работа, требующая постоянного поддержания формы!
Супруга двинулась к нему, даже сумев выдавить из себя слезу:
— Саша! Подожди! Саша!
Но Калинин остановил ее наигранный порыв:
— Да пошла ты на…, мразь!
Подняв сумки, которых теперь у него оказалось три, он вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Между этажами у окна остановился.
Вот так, Саня! Нет у тебя больше ни жены, ни угла своего, ничего, только ненависть Сони, девушки из госпиталя. Судьба. Куда теперь? В деревню к родителям? Да, больше некуда. Конечно, можно остановиться в гарнизонной гостинице или у ребят, знакомых еще по училищу, служивших в местном полку. Но все это не то. Лучше уж домой! Родители, понятно, будут удивлены, что он приехал без Риты, и зададут вопросы, на которые отвечать сейчас не хотелось. Но все равно когда-то сделать это придется. Так лучше уж сразу. Все в один день. Решено, едем в деревню. Вот только как эти баулы — он посмотрел на дорожные сумки — до стоянки дотащить? Придется просить помощи.
Он уже хотел поднять поклажу, когда на пятом этаже открылась дверь, и по ступеням начал спускаться явно хромой человек. Им мог быть только Колька, инвалид с детства. Хороший малый, но обиженный судьбой. Ему было уже лет тридцать, если не больше. Семьей Колян не обзавелся, да и кто пойдет за него, за инвалида, в придачу с престарелой больной матерью? Кольке не повезло гораздо больше. И он спивался.
Александр закурил сигарету, ожидая соседа.
Тот этажом выше остановился. Чиркнула спичка — друг тоже прикуривал. Затем шаги зазвучали вновь, чтобы оборваться посередине пролета, в тот момент, когда Николай увидел Калинина:
— Сашка?! Ты?! Откуда, дружище? Хотя чего это я? В отпуск?
Коля быстро захромал к другу.
Обнялись.
— Живой! И здоровый! Это самое главное!
Александр спросил:
— Сам-то как?
— Да я как? Я ничего! А вот ты чего здесь? Или…
— Что или?
— Уже был дома?
— Был.
Николай кивнул головой:
— Значит, застукал свою с хахалем?
— Застукал!
— Ты, Сань, не обижайся, я врать не приучен и молчать не буду, когда подлость с коварством сети свои плетут. Этот, что сейчас в хате, не первый. Были и другие. Пойми меня правильно и…
— Да все нормально, Коль! Говори! Хуже от этого уже не будет! Я решил развестись с Ритой, а мое решение, ты знаешь, закон!
— Знаю! Были у нее и другие. Как-то раз спускаюсь, а Ритка с мужиком навстречу. Я подшофе был, ну и высказал ей все, что думаю. Типа, муж на войне бьется, а она, сучка, боровов к себе таскает. Могла б и на стороне заголяться, чтоб соседи не видели. Так мужик ее мало того, что с лестницы меня спустил, так еще и в медвытрезвитель сдал. Ментом, падла, оказался. Грязно все это, Саня, неправильно и несправедливо.
Александр успокоил друга:
— Не переживай, Коль, жизнь — сложная штука. И ждать в ней приходится всего. Но… забудем об этом. Ты куда направился?
Николай позвенел в старых штанах мелочью:
— Да вот наскреб по сусекам копейки. На кружку пива хватит. Вчера самогонки в котельной обожрались, только встал… Но ничего, может, в пивной кого встречу, догонюсь.
— Все пьешь?
— А чего мне делать, Саня? Я же инвалид. На работу не берут, хотя руки-то у меня здоровые, ан нет, государство пенсию выделило, вот и живи на нее!
Что было Александру сказать другу? Как успокоить?
Николай же указал на баулы:
— Скарб из хаты забрал?
— Да! Вот только…
И тут Калинину пришла в голову мысль. Он посмотрел на друга.
— Слушай, Коль, вот в этой сумке, — он пнул ногой сумку, что собрала бывшая уже супруга, — одежда, обувь разная. Мы с тобой одного роста, да и телосложения примерно равного. Мне это барахло ни к чему, а тебе пригодится, а то вон штаны латаные носишь. Возьми!
— Ты чего, Сань? Унизить хочешь?
— Да подожди ты, унизить! Скажешь тоже! Я тебе объясняю: я это барахло в первый же ящик выброшу, а там вещи хорошие. Просто не нужны они мне. Поэтому и предлагаю от всего сердца, а не из жалости, возьми. Жалко будет, если бомжи растащут!
Николай подозрительно посмотрел на офицера:
— Точно выбросишь, если не возьму?
— Гадом буду! В первый же мусорный контейнер!
— Ну, ладно, коли так! Я сейчас подниму сумку и спущусь.
— Давай помогу!
— Я сам!
Колян легко подхватил довольно увесистую сумку и пошел с ней наверх. Вскоре вернулся:
— Ты куда сейчас? Может, у нас перекантуешься?
— Нет, к своим в деревню поеду!
— И то дело. Душой от измены отойдешь! Давай подсоблю тебе!
На этот раз отказался Александр.
Они дошли до гастронома. Рядом была и пивная, и стоянка такси. Увидев толпу с кружками пенистого пива, Колян сглотнул слюну. Александр достал из бумажника пачку десяток, сотни две или три, протянул инвалиду:
— Держи, Коль! Если уж пьешь, то возьми водки, отметь мое возвращение.
— Да куда мне столько, ты что?
— Бери, бери! Я получаю хорошо!
— Ну, спасибо! Отмечу и друзей твоих помяну, все как положено!
— Там еще, Коль, у Риты зимняя одежда моя осталась. Так ты забери и ее! Себе, если выживу, новую куплю, ну а лягу в землю, она мне не нужна будет. Тебе же пригодится. Рита отдаст, скажи, я велел.
— Так мы что, больше в этот раз не увидимся?
— Не знаю, Коль! Не уверен. Так что бывай, друг!
— Бывай, вот только о смерти не думай. Отпашешь войну, еще в генералах ходить будешь!
