Олег Алякринский - Охота вслепую
Сержант помрачнел.
— А какие у вас, интересно знать, источники информации? — сухо поинтересовался он.
Варяг усмехнулся и уклончиво развел руками:
— Надежные. Вы почему-то не догадались сменить имя. И хотя в Иностранном легионе служили как Джо Долан, в Россию въехали по паспорту добропорядочного гражданина Олега Витальевича Тимофеева и известны еще два десятка ваших подставных фамилий, почему-то в профессиональных кругах вас знают под именем Степана Юрьева или под вашей старой легионерской кличкой. Что так, а, Степан Юрьевич?
Сержант с досадой помотал головой, точно его поймали на невинной лжи, и вздохнул.
— Да какой смысл скрываться? В Европе и в Штатах я жил много лет… и сейчас иногда живу… по паспорту Джо Долана. Это заслуженный ветеран Легиона, орденоносец, с приличной пенсией. Спецзадания правительственных учреждений в Европе и Америке я выполнял под совсем другими именами и фамилиями, но и по той линии за мной никакого шлейфа нет. Они меня оберегают, как особо ценного кадра. Тем более, чем черт не шутит, может, я им еще когда-нибудь понадоблюсь. Пожалуй, только в России на меня ментура и гэбэ зуб имеют, так ведь тут я не Степан Юрьев, а Олег Тимофеев. Документы у меня чистые, этот самый Олег Витальевич за три штуки «гринов» мне самолично свой паспорт толкнул в Хельсинки, потому что, уж не знаю как, у него еще два таких же было. В утере ксива не числится, Тимофеев не в розыске. А то, что я Степан Юрьев, кроме особо доверенных лиц, никто не знает. Вы же меня нашли, я так полагаю, через канадский канал, через Роберта Шиэра?
Варяг молча кивнул.
— Ну вот, — улыбаясь, продолжал Сержант. — А Бобби зря болтать языком не станет. Раз он вам сказал, кто я, значит, он вам доверяет. А я доверяю ему. Так что цепочка взаимного доверия железная. Но вы ведь не для того меня сюда привели, а, Владислав Геннадьевич, чтобы мою биографию обсуждать?
— Ну, отчасти и для этого, — серьезно возразил Варяг. — Биография ваша мне важна для того, чтобы я смог понять, что вы за человек, могу ли я вам доверять, могу ли я вам доверить сведения, которые для меня имеют особое значение и которые, попади они в чужие руки, могут быть использованы против меня…
Он замолчал и вопросительно глянул на Сержанта, как бы ожидая услышать от того энергичное опровержение своих сомнений. Но Сержант не стал вступать с ним в спор.
— Я — охотник, Владислав Геннадьевич. И специфика моей охоты такова, что мне ее очень часто, если не всегда, приходится вести вслепую, то есть на ощупь, на нюх, интуитивно. Знаете, как львы ночью охотятся в африканской саванне. Поэтому мне нужно быть предельно осторожным. Не только в смысле поведения, но и в смысле того, что я ношу, что я ем, с кем встречаюсь, общаюсь, что я знаю… Я не должен себя ничем выдать… Точнее говоря, так: я должен стараться избавиться от всего лишнего, что могло бы выдать мое присутствие, привлечь ко мне внимание. В том числе и от лишней информации. Я ответил на ваш вопрос?
Варяг отвернулся и с минуту-другую молча смотрел на чернеющую вдалеке стену леса. Наконец он произнес тихо:
— Вы очень неглупый человек, Степан Юрьевич. Но и опасный. С вами, я думаю, Хорошо вместе охотиться на особо крупную, или особо редкую, или особо ценную дичь. Но посвящать вас во все детали подготовки к этой охоте нельзя. Вам можно доверить только произвести последний, решающий выстрел. Потому что после охоты вы можете сами стать опасным для своего бывшего партнера по охоте…
Сержант поразмыслил над этими словами и был вынужден согласиться с жесткой логикой Варяга.
— Ну вот, а теперь, когда между нами все выяснено, Степан Юрьевич, я вынужден сказать вам вот еще что. Если, не дай бог, вам в какой-то момент придет в голову мысль использовать полученную вами здесь и в дальнейшем информацию против меня, то у меня есть добрые знакомые в Министерстве внутренних дел и в Федеральной службе контрразведки, которые могут сильно испортить жизнь гражданину Олегу Тимофееву. Буду с вами предельно откровенен.
— Спасибо. У меня будет возможность отплатить вам той же монетой, — скривился Степан. — Так что за задание?
Варяг поднял с земли обломок кирпича, подбросил его на ладони и швырнул в бревенчатый барьер на маршруте кросса по пересеченной местности.
— Речь идет об устранении шести, семи, может бьггь, восьми крупных лидеров итальянской мафии. Для этой работы вам придется отобрать четверых-пятерых самых лучших. Возможно… — Варяг сделал паузу, припоминая имена, — Сизого и Домового. Они мне понравились сегодня больше остальных. Хладнокровные, выносливые, злые. Отличные стрелки. Хотя окончательное решение остается, конечно, за вами, — добавил он с неожиданной учтивостью. — Но прежде, чем вы отправитесь со своей бригадой в Италию, а это произойдет месяца через полтора… Нам там надо еще кое-что подготовить… Так вот, пока что я хочу попросить вас сделать для меня кое-какую работу здесь, в России. За отдельное вознаграждение, разумеется. Для вас, я думаю, это будет несложно. Надо убрать вот этих двоих… — Варяг полез во внутренний карман пиджака и выудил две фотографии стандартного формата. Сначала — этого…
Сержант внимательно всмотрелся в лицо. Широкое, точно вырезанное из куска гранита, лицо сильного и привыкшего побеждать человека. Вероятно, бывшего борца или боксера.
— Это Валерий Аркадьевич Кудряшов, — продолжал Варяг. — Кличка Молчун. Он держит под своей крышей половину Ленинграда. По-нынешнему — Петербурга. У нас с ним там возникли кое-какие разногласия, дело зашло слишком далеко, разгорелся конфликт, и, боюсь, этот конфликт нельзя теперь разрешить иначе, чем радикальным способом.
Сержанту не надо было ничего больше объяснять. Перед своей поездкой в Россию он внимательно изучил по прессе все доступные материалы о деятельности наиболее крупных российских предпринимателей. Фамилия Кудряшов была ему знакома: тот организовал широкую сеть доставки из Западной Европы и сбыта в России подержанных иномарок. Правда, Степан не подозревал, что Кудряшов тесно связан с криминальным миром России и «крышевал» другие сферы бизнеса в Петербурге. Раз Варяг решил его убрать, значит, питерский авторитетный предприниматель перестал «платить налоги». Что ж, хоть и криминальный, а бизнес есть бизнес, законы обязательны для всех хозяйствующих субъектов.
Сержант стал разглядывать вторую фотографию.
— Этот — правая рука Молчуна, — пояснил Варяг. — Кличка Сиплый. Обоих надо убрать на этой неделе. И желательно дерзко, прилюдно, показательно.
— Понятно, — кивнул Сержант и вернул фотографии Варягу.
Тот нахмурился:,
— Что такое, вы отказываетесь?
— Да нет, — пожал плечами Сержант. — Отчего же.. Заказ нормальный. Хотя, конечно, сказать по правде, мне это непонятно. Я так вижу, вы хотите в Европе конкурентов устранить. Ладно, дело ваше. Но теперь вот выясняется, что вы и здесь, в России, планируете устроить резню. Дело, конечно, не мое, но… странно все это как-то. Смахивает на Чикаго двадцатых годов.
По лицу Варяга было видно, что он обдумывает ответ и в то же время явно не хочет откровенничать с мало знакомым ему пока что человеком.
— А что, Степан Юрьич, — заговорил он с вызовом, — вам-то не все равно, кого мочить? Вы же профессионал! Триста кусков за каждую голову — тариф приличный. Голов вам предлагается много. Разве вы не заинтересованы в количестве заказов?
Степан не сразу ответил, взвешивая каждое слово:
— Я… не заинтересован, Владислав Геннадьевич. Раньше, когда был салагой и имел вкус к деньгам, тогда мне было все равно… А потом, много лет спустя, когда сполна почувствовал вкус денег… кровавый вкус… стал подходить к своей работе придирчиво. Да вы и сами знать это должны, коли внимательно изучили мое досье… Я уже давно выбираю, какой заказ брать, а от какого отказываться. Вот курсанты мои — вроде тех же Сизого или Домового — они сейчас готовы любого за пять штук баксов завалить. Им кровь человеческую пролить — что высморкаться. Этому я их и учил. И меня так учили. Но со временем и с опытом приоритеты меняются…
Варяг улыбнулся краешками губ.
— Что ж, откровенность за откровенность. Хотя я вроде и не должен своему киллеру этого говорить. Но вам скажу, Степан Юрьич. Ситуация с этими двумя непростая. Молчун и Сиплый из тех, кого у нас называют отморозки. Для них ничего святого нет. Они за свою выгоду, за копейку горло перегрызут любому — мать родную зарежут. Если их сейчас не сдержать и дать им волю — они под себя подомнут сначала Москву с Питером, а потом и пол-России. И можем получить, как сказал один старый писатель, Россию кровью умытую… Эти двое — самые опасные. Как голодные волки. Да хуже волков. Они — как одичавшие собаки. Знаете, одичавшая собака опаснее волка, потому что повадки волка известны, а вот одичавший пес ведет себя хитрее: он для виду и хвостом может повилять, а выждет, улучит момент, когда не ждешь его нападения, — и клыки вонзит тебе в глотку… Если их не уничтожить вовремя, потом будет поздно. Так что, — Варяг сделал паузу, — это не просто отстрел конкурентов, это уничтожение затаившейся и очень опасной мрази. Опасной — не только для нашего бизнеса, но и для всей России!
