Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2 - Бушков Александр Александрович

Напустив на себя загадочно-многозначительный вид, Мазур сказал: они люди военные и прекрасно должны понимать — всему свое время. До поры до времени каждый знает ровно столько, сколько ему следует. Парни были дисциплинированные и больше намеков не делали. Не говорить же им, что Мазуру и самому чертовски хотелось бы знать, чем ему здесь предстоит заниматься — такими вещами с подчиненными не делятся, считается, что командир знает все, но по высшим соображениям молчит, как рыба...

После их ухода появилась Белль с очередной папкой: списки личного состава, точное количество и ассортимент оружия, снаряжения и медикаментов в лазарете, первые его приказы по отделу, утверждавшие штабных на их нынешних должностях, статьи ассигнований, с которыми тоже следовало тщательно ознакомиться. И тому подобная канцелярщина, несложная и в переводе Белль не таившая никаких засад, но отнявшая неимоверно много времени. Мазур утешал себя тем, что так бывает только в суматошные первые дни приема дел — а потом работа пойдет совершенно другая. С превеликим облегчением подмахнул последнюю бумагу — лимиты расхода бензина, о превышении которых полагалось непременно докладывать коменданту. Откинулся на спинку кресла, ослабил узел галстука и с надеждой спросил:

— Ничего больше нет?

— Ничего, — с таким же облегчением ответила Белль. — Вы все перегорбатили... так говорится?

«Перелопатили» — по привычке хотел поправить ее Мазур, но промолчал — неожиданно она придумала очень даже неплохое словцо. В самом деле, перегорбатили...

Мазур посмотрел на часы:

— Молодцы мы с тобой все-таки. Управились точнехонько за пять минут до конца рабочего дня. Ну вот. Начальник отдела и его адъютант поработали на совесть. Могут это и отпраздновать. Как ты смотришь, если мы поедем в какой-нибудь хороший ресторан?

Белль улыбнулась

— Очень полагательно...

— Положительно, — машинально поправил Мазур.

— Да, положительно... — она улыбнулась чуточку смущенно: — А я выберу сама?

— Конечно, — сказал Мазур. — Я же тебе давно сказал: выбирай по своему вкусу. Я местных ресторанов совершенно не знаю.

— Тогда... —- она по-прежнему выглядела смущенной. — Можно, мы поедем в клуб «Коралл»? Это офицерский клуб, у нас таких много — но туда ходят в основном контрразведчики, и из нашего отдела тоже. Адмиралы там редко бывают, у них свои клубы, роскошнее, но такие уж порядки — офицеру, особенно в невысоких чинах, не положено ходить в чисто адмиральский клуб, а вот адмирал может пойти в любой офицерский, ему положено. Так что это нисколечко не будет нарушение субординации. — И она глянула с нескрываемой надеждой.

Мазур внимательно посмотрел на нее, и она на миг отвела глаза, но было ясно, как божий день. Женщины любят покрасоваться на людях в новом платье. Тот же самый случай: девочке хочется пощеголять в новых погонах перед бывшими сослуживцами — и быть может, с тем неприятным типом, что хлопал ее по заднице и обещал за благосклонность всякие сладкие пряники. Да еще вдобавок появиться в компании импозантного, не побоимся этого слова, адмирала, причем в качестве его адъютанта. Ну что ж, почему бы и не доставить ей такое удовольствие, если это ему ничегошеньки не стоит?

Везде одно и то же, под всеми широтами, думал он в машине, вспоминая, как они сами, новоиспеченные лейтенанты, чуть ли не часами болтались по городу без всякой надобности, фасоня золотыми погонами и кортиками. Как когда-то свежевыпущенные офицеры российской императорской армии наносили визиты всем знакомым подряд. А у полковников, только что произведенных в первый генеральский чин, была привычка прогуливаться возле пожарных частей. Такой уж был порядок в царские времена: при появлении генерала весь личный состав выскакивал к воротам, выстраивался и дружно отдавал честь, а барабанщик вдобавок отбивал что-то бравурное. Свежеиспеченный генерал, козырнув в ответ на приветствия, проходил мимо с таким пресыщенным видом, словно все это уже давно знакомо и осточертело хуже горькой редьки. Ничего удивительного, что и Белль хочет пощеголять среди своих при новых погонах и адъютантском аксельбанте, в сопровождении целого адмирала... Особенно если учесть, что до этого она выполняла роль скромной канцелярской мышки-норушки, не представляя, где знание русского применить и поможет ли оно вообще в карьере...

Улица была довольно широкая, но тихая, сразу видно, застроена не новоделами, а настоящими зданиями старых времен. Когда они вышли и машина отъехала, Мазур огляделся с любопытством. Да, очень похоже, что этот квартал отведен морским офицерским клубам: «Русалка», «Жемчужница», «Морская звезда», «Коралл»... Среди прохожих было много военных моряков, и Мазуру то и дело приходилось отдавать честь в ответ на приветствия. Белль тоже — что она, как Мазур подметил, делала с особым удовольствием, особенно когда ей козыряли младшие по званию. Ничего, пусть девочка развлечется и потешит самолюбие, она сегодня хорошо поработала, вообще, как помощница достойна всякой похвалы. И микрофоны по углам не рассовывает, не то, что некоторые...

— Вот это и есть «Коралл», — сказала Белль, показав на двухэтажный красивый домик с каменным кружевом по углам и гнутыми чугунными балконами. — Между прочим, здесь очень хорошо готовят чабраско — это такая жареная колбаса. Вы ее никогда не пробовали?

— Может, и пробовал двадцать лет назад, — сказал Мазур. — Только запамятовал.

— С красным уасарским — просто великолепно. Вы не гурман?

— Не особенно, — сказал Мазур.

И подумал: рассказать бы тебе, что иногда приходилось есть в жизни — от древесных лягушек и пауков- птицеедов до болотных червей и пустынных ящериц. Но это рассказ не для милой девушки, особенно перед хорошим ужином... Что?!

Он резко, машинально обернулся на визг тормозов, большая, потрепанная американская машина остановилась посреди пустынной улицы, обе задних дверцы распахнулись, оттуда высунулись усатые типы в черных капюшонах с дырками для глаз и носа, и в руках у них...

Мазур не потерял ни секунды. Подсек ноги Белль, без малейшей галантности повалил ее лицом вниз на вымощенную каменными плитами мостовую, прикрыл собой. И вовремя — прямо-таки над головой прогремела автоматная очередь, со звоном, ливнем осколков обрушилась высокая стеклянная витрина «Коралла», и на другой стороне улицы зазвенели отчаянно выбитые стекла, и кто-то кричал от боли, кто- то распластался на тротуаре так, как живые не лежат...

Пистолет уже был у него в руке. Мазур выстрелил по израильской методике — два раза подряд. Тип с автоматом, словно отброшенный назад, ударился спиной о кабину, медленно сполз на землю, выпустив трещотку. Еще две пули Мазура достались шоферу. Третий, явно не ожидавший столь молниеносного развития событий, на несколько секунд перестал стрелять, неловко затоптался на месте, лихорадочно пытаясь сообразить, как жить дальше в столь хреновом положении. И тут же по нему из разбитой витрины клуба на противоположной стороне улицы открыли огонь сразу из трех пистолетов.

Мазур медленно поднялся, засовывая пистолет в кобуру. Все в порядке. Трое лежали на мостовой сломанными куклами, шофер, видел отсюда, признаков жизни тоже не подавал. На обеих сторонах тротуара кричали от боли раненые, а несколько человек — в основном в морской форме — лежали неподвижно. Отовсюду выскакивали моряки с пистолетами в руках, поблизости пронзительно завыли приближавшиеся сирены. Оглянувшись на дом, Мазур оценил выбоины от пуль на старинных кирпичах — ну да, если бы они остались на ногах, их срезало бы обоих к чертовой матери. Все-таки не потерял еще хватку, убивец старый...

Помог подняться Белль, подал ей испачканную пилотку. Лицо у нее было примечательное — то ли заплакать собралась, то ли истерически хохотать. Мазур не раз видел такие лица у людей, впервые оказавшихся под огнем. Крепко встряхнул ее за плечи, прикрикнул:

— Все кончилось! Как ты?

Губы у нее подрагивали, лицо было бледным, но Мазур пока что не видел первых признаков истерики, которую следует обрывать оглушительной пощечиной — самое лучшее лекарство в таких случаях. Она была ошарашена, испугана, но держалась лучше, чем следовало ожидать от девчонки, первый раз в жизни, оказавшейся под автоматным огнем.