Валерий Ильичев - Элегантный убийца
— А причинение физических страданий — имею в виду эпизод, когда отставник блевал после таблеток, — это уже часть вторая, и тут до трех лет лишения свободы можно дать.
— Все равно ни Туз, ни Анатолий по делу привлечены не будут. В лучшем случае этого громилу Лося в тюрьму упрячем.
— И то хлеб. Ты все-таки постарайся и получи письменные объяснения Лапина и отставника. Внужный момент понадобится. Да ты и сам знаешь — что тебя учить!
Все вроде было уже ясно, но подполковник не спешил отпускать Звягинцева. И тот знал, в чем дело, но сам первым не спешил начинать разговор о неудаче.
— Ну, что молчишь о госте с юга? Давай докладывай. Ведь не этот же самодеятельный спектакль для нас — главное. Что-нибудь удалось выяснить?
— Да ничего особенного. Хорошо хоть личность установили и откуда прибыл. А так, осторожен Туз, сам знаешь, да и южный гость — человек опытный. На даче вообще ни о чем не говорили. Гость сидел тихо, ни звука не проронил, словно его нет. А вот на обратном пути наши ребята засекли, как остановилась машина Туза и вышли они вдвоем с гостем, словно по нужде. Углубились в лесок и минут двадцать толковали о чем-то. Затем вернулись и до Москвы между собой и двух слов не сказали. У гостиницы расстались. Аутром, ни с кем не пообщавшись, гость улетел. Видимо, дело в этом коротком разговоре с Тузом заключалось. Но мы его содержания не знаем. Наши ребята, сопровождавшие Туза до дома, доложили только, что выглядел он озабоченным и, вылезая из машины, велел Анатолию срочно доставить к нему Копченого. Ятак полагаю, что, кроме Туза, только Анатолий и Копченый знают, зачем приезжал гонец с юга. Но к ним у нас подходов пока нет.
— Это плохо, но не смертельно. Палеонтологи по одной косточке облик всего динозавра воссоздали. Вот и мы по дальнейшим действиям Туза, Копченого и Анатолия постараемся определить, куда ветер дует и что они задумали вместе с южным гостем. Обеспечь за всей этой тройкой плотное наблюдение в ближайшие дни.
— Хорошо, это мы сможем сделать. Вот только… — Звягинцев намеренно сделал паузу.
— Ну давай, не тяни! Что ты хочешь сказать?
— Сдается мне, что раз Туз позвал после разговора с южным гостем Копченого, то речь шла скорее всего о больших деньгах и экономических махинациях. А мы в уголовном розыске в таких делах не копенгаген: от этих сальдо, кредо, дебит у меня голова болеть начинает. Так что без ребят из Управления по борьбе с экономическими преступлениями нам этот клубок не размотать. Надо либо их подключить, либо все-таки с руоповцами связываться.
Кондратов нахмурился: конечно, Звягинцев прав. Все дела Туза в конечном итоге упираются в экономическую сферу. А общеуголовные проявления — рэкет, убийства — это только так, пена. Пена… Так сколько же весят их главные преступления? Намного, наверное, потянут. А в экономику их розыску глубоко не залезть.
Это Кондратов понимал четко и без Звягинцева. Но очень уж не хотелось делиться с кем-то добытыми собственным потом и здоровьем оперативными материалами. Но иного выхода не было.
— Ладно, у меня в Управлении по экономическим преступлениям дружок имеется — Дойников. Да ты его знаешь ещё по делу Коршунова. Ему доверять можно — честный и за дело болеет. Подключим его. Но больше пока никого ставить в известность не будем. Слишком уж все пока расплывчато. Пусть Дойников свои возможности использует в экономических структурах. Тем более что по группировке Туза он уже получал оперативные данные месяца два назад. Ну все, иди, на тебе обеспечение наблюдения. Чувствую, что они засуетятся в скором времени: не каждый день с юга эмиссары приезжают.
Выходя из кабинета начальника, Звягинцев не без ехидства подумал: Да, конечно, не хочется подполковнику делиться славой по разоблачению всесильного Туза. Но руки коротки — на простой уголовщине его не взять. Нужно лезть в его бизнес, но это не наша компетенция: без подключения других служб не обойтись. Вряд ли посланец с юга приезжал по нашим, убойным, делам.
Но тут как раз Звягинцев ошибался. Потому как действительно был у дельцов с юга значительный экономический интерес, у них возникла проблема ликвидации кое-каких фигур в своем регионе. А в таком деле без залетных обойтись было нельзя. Так уж повелось: сделал — и улетел. Где уж там местной милиции найти его. Так что у гостя с юга и такой интерес тоже имелся.
Но Звягинцев об этом пока не знал.
Глава 9. По системе домино
Колян зашел в крупный магазин возле метро и купил первое, что подвернулось под руку. Ему совсем не хотелось ублажать этого придурка Губу. Он вообще недолюбливал этого хвастливого крепыша, а после гибели Зуба и слышать о нем не хотел. Разве справедливо, что жив остался именно этот недоносок и теперь жрет и пьет в свое удовольствие, сидя в уютной квартире? Да ещё и пива заказал! Что он, Колян, в услужение ему подался?
Но приказ Анатолия надо было выполнять. Тяжелые сумки, набитые деликатесами и пивом, оттягивали руки, да ещё этот гад залег в доме, где не было лифта, и пришлось добираться на пятый этаж пешком. Это не улучшало настроения. Поставив сумки на пол, он позвонил условным кодом, подождал, пока его рассмотрят в глазок, и вошел в квартиру.
— Не мог получше что-нибудь отыскать при своих-то доходах, — пробурчал Колян, недовольно осматривая убогую обстановку.
В отличие от него Губа был несказанно рад появлению Коляна: за четыре дня одиночества он совсем одичал. А тут в один день сразу два гостя. С утра Ольга посетила — все-таки неплохая она девка! Сделав её своей любовницей, Губа с лихвой компенсировал свою юношескую ущербность невысокого худосочного паренька, к тому же с трудом успевающего в учебе. Теперь, после армии, с накачанными мышцами, с шальными деньгами в кармане, он, завоевав когда-то отвергнувшую его девушку, вполне мог считать себя победителем в этой жизни. Конечно, эта история, в которую он втравился по горячности вместе сЗубом, поколебала его уверенность в будущем. Но, в общем-то, все складывалось не так уж и плохо. Может, ещё и обойдется.
Помимо прочего, Губа надеялся выяснить у Коляна хоть что-нибудь о намерениях Анатолия и Туза в отношении его дальнейшей судьбы. Но на все его осторожные расспросы Колян отвечал односложно, и, хотя открытую враждебность не проявлял, Губа все-таки почувствовал явную неприязнь с его стороны. Это было ему тем более неприятно, что он уважал этого парня, который пользовался большим, чем он, доверием Анатолия и Туза, стоял несомненно к ним ближе. Он вспомнил, как полмесяца назад ожидал Зуба и Коляна на сотом километре. Зная, что ребята участвовали в серьезном деле, он завидовал их смелости и удачливости и мечтал тоже когда-нибудь отличиться и возвыситься в глазах Анатолия. Он и сам себе признавался в глубине души, что так легко согласился пойти на устранение свидетеля вместе с Зубом из-за шанса наконец-то проявить себя и показать солидным людям, чего он стоит. Не сидеть же вечно за баранкой, когда вокруг творятся большие денежные дела. И вот как все нелепо обернулось!
На предложение распить по баночке пива Колян вначале ответил отказом, но потом все же согласился, тем более что после пешего подъема на пятый этаж мучила жажда. Да и хотелось поподробнее узнать, как погиб Зуб.
Губа, обрадовавшись, что заимел собеседника, принялся красочно описывать свои приключения на Золотом кольце, как всегда, привирая, и, увлекшись, начал верить, что все именно так и было. Колян слушал не очень внимательно. Ему хотелось узнать подробности гибели Зуба, где и как он, такой опытный, допустил ошибку. Но, убедившись, что Губа и сам ничего толком не видел, улепетывая от ментов, Колян засобирался уходить.
И тут Губа, стремясь предотвратить его уход из-за страха вновь очутиться в одиночестве, повинуясь какому-то порыву, сделал то, что не намеревался делать ни при каких обстоятельствах: достал и показал Коляну принесенный Ольгой браунинг. Заметив неподдельный интерес Коляна к опасной игрушке, стал объяснять, что браунинг скорее всего чистый, так как телка нашла его на детской площадке в свежепривезенной куче песка.
Но Колян не обращал внимания на эти бредни. Щербинка в виде звездочки на затворе и номер, составляющий в сумме десятку, подействовали на него оглушающе: это был тот самый браунинг, который он подсунул в кабину случайного грузовика. Сейчас в обойме было три патрона вместо четырех. Значит, ещё один пошел в дело? — подумал он. В его голове не укладывалось, каким образом браунинг не только вернулся в Москву, но и оказался у Губы. Но зато Колян вдруг с поражающей ясностью осознал, что это ему подан знак свыше — предупреждение о скорой его смерти. И хотя его молодое сильное тело ещё живет, действует, но он обречен: вернувшийся в его руки браунинг знаменует его неминуемую погибель.
Губа просил не выдавать его, никому не говорить о женском подарке… А Колян на негнущихся ногах уже шел к выходу… На улице он долго стоял, не зная, куда ему направиться. Мимо него спешили прохожие, и ему казалось несправедливым, что они не смотрят на него, обреченного так рано умереть. Некстати вспомнилось лицо телевизионщика и опасного свидетеля… Да, эти ребята тоже не были старыми и не хотели умирать. Но они не знали о близкой смерти, а он предупрежден и знает. И это ужасно.
