Михаил Серегин - Долг грабежом красен
– Вы напрасно смеетесь, Владимир Иванович, – хмуро глядя на Полунина, ответил Бирюков. – Положение более чем серьезное, и мне не до шуток. А уж вам тем более.
– Вот удивили так удивили, – произнес Полунин. – Предыдущий посетитель говорил, что это у меня тяжелое положение и мне не до смеха. Он даже предлагал мне помощь, но я решил не злоупотреблять терпением этого доброго самаритянина и послал его на хер.
– Вы напрасно сделали это, – ответил Бирюков. – Я думаю, это было бы удачное решение для всех. Войну в городе надо закончить.
– Не я ее начал, – угрюмо ответил Полунин.
– Но вы можете положить ей конец, – парировал Бирюков. – Некоторое время назад я говорил с господином Томашевским, он готов выплатить за ваши акции крупную сумму. Этих денег будет вполне достаточно, чтобы вы могли прожить спокойно и безбедно весь остаток жизни где-нибудь в другом городе, а лучше в другой стране.
– В ваших устах это звучит как «в другом мире», – с сарказмом ответил Полунин. – Подумать только, Сатаров договорился с Томашевским! И они вдвоем, расстреляв мою семью и убив моих друзей, теперь шлют мне в качестве парламентера продажного ментяру, который готов ходить на цырлах перед любым бандитом, который больше заплатит.
Лицо Бирюкова побелело от злости.
– Ну вот что, Владимир Иванович, я уже довольно наслушался ваших неуместных колкостей. Но я использую все свое влияние, чтобы не допустить больше кровопролития и беспредела. Если подпишете, выйдете отсюда завтра, и я прослежу, чтобы вы убрались из моего города подальше. Если не подпишете – пеняйте на себя…
– Слушай, начальник, ты отсюда сам выйдешь или как предыдущий визитер? – оборвал Бирюкова Владимир.
Подполковник выпрямился, презрительно вскинув голову, и произнес сквозь зубы:
– Ну смотри у меня, гад, даю тебе несколько часов. Утром тебя переправят в областной изолятор, и там я с тобой поговорю по-другому.
Он развернулся и решительным шагом вышел из камеры. Стоявший все это время за его спиной пожилой крупный сержант с пышными темными усами бросил задумчивый взгляд на Полунина, потом, звякнув связкой ключей, развернулся и, выйдя из камеры, в который уже раз закрыл дверь.
Полунин посмотрел на часы – времени было три пятнадцать ночи. Он лег на бок на настил, поджав под себя ноги и подложив руку под голову.
Он пытался уснуть, но не мог этого сделать. В голове роились тревожные мысли о своем будущем и особенно о будущем своего сына.
Периодически эти мысли прерывались неожиданными воспоминаниями.
Единственный раз они все вместе ездили на Кавказ в санаторий – около трех лет назад. Полунину было достаточно скучно все эти пятнадцать дней, да и Антон едва ли запомнил этот отпуск, поскольку ему тогда было всего три года, однако сейчас Полунин оценивал это событие как одно из самых счастливых в своей тяжелой и трудной жизни.
Он так и не смог заснуть до самого рассвета, его часы показывали пять утра, когда дверь камеры снова открылась.
В нее вошли двое – толстый усатый сержант, который приходил вместе с Бирюковым, и высокий молодой парень с сержантскими нашивками, на плече которого висел автомат.
– Вставайте, Полунин, – грубо произнес усатый, снимая с пояса наручники. – Вас переводят отсюда.
Когда Полунин встал, усатый застегнул наручники спереди на его запястьях, а не за спиной, как это делается обычно. Молодой автоматчик наблюдал за этой сценой, не произнося ни слова. Когда они втроем выходили, он спросил:
– А что так рано-то? Машина за ним еще не пришла.
– Дежурному звонили, за ним уже едут. Чем раньше мы от него избавимся, тем проще нам будет жить.
Они прошли по короткому коридору, и, когда уже достигли лестницы, ведущей наверх, сержант неожиданно сказал:
– Если хотите в сортир, идите сейчас, вот дверь.
Он указал на дверь туалета. -…А то потом начинают – мол, я не отлил, – и время теряем из-за этого.
Полунину совершенно не хотелось в туалет, да и такая забота сержанта была несколько необычна, однако, сам не зная почему, он молча распахнул указанную сержантом дверь.
Сержант проследовал за ним. Поскольку помещение туалета было крайне тесным даже для двоих, автоматчик остался в коридоре.
Едва Полунин и усатый страж остались наедине, сержант положил свою крупную ладонь ему на плечо и быстро зашептал Полунину на ухо, дыша при этом табачным перегаром:
– Вот ключ от наручников, незаметно их расстегнешь. В коридоре, где тебя сейчас посадят, будет лишь три человека: я, автоматчик и дежурный, который за стеклом и к тому же не вооружен. Главная твоя цель – молодой сержант. Разоружишь его, легонечко пнешь меня – и путь свободен. Метрах в пятидесяти отсюда тебя поджидает тачка – синие «Жигули» пятой модели.
– От кого вы? – попытался было спросить Полунин, но сержант прижал толстый палец к своим усам, после чего сунул Полунину второй ключ от наручников.
Когда они вышли из туалета, автоматчик прогуливался по коридору со скучающим видом. Все втроем они поднялись в помещение, где располагалась приемная дежурной части.
Она была разделена на две части, примерно треть площади занимала разделенная стеклянной перегородкой дежурка, в которой сидел пожилой майор, напротив стояли стулья, на которые и уселись Полунин и его сопровождающие.
– Ну что, машина-то едет, что ли? – спросил усатый у майора.
Вместо ответа тот широко зевнул, обнажив гнилые остатки былого зубного ряда, после чего заявил:
– Звонили, сказали, что едут.
– На хера везти его в такую рань?
Майор посмотрел на Полунина и сказал:
– Видать, ты им очень нужен, срочные дела за тобой стоят.
Полунин ничего не ответил, посмотрев на усатого сержанта. Тот поднялся и, подойдя к окошечку дежурной части, сказал:
– Степаныч, дай папиросу, мои кончились все.
– Вернешь две, – ответил майор, протягивая тому пачку.
К этому моменту Полунин незаметно от сержанта уже расстегнул замок одного из наручников, освободив таким образом руки. Скосив взгляд на лежащий на коленях охранника автомат, он убедился, что тот находится на предохранителе.
В этот момент усатый уже протянул руку, чтобы достать папиросу из пачки, предложенной майором. При этом он закрыл своим дородным телом видимость дежурному по части.
Резким движением правой руки Полунин ударил сидящего рядом справа от него автоматчика под дых, при этом левой рукой ухватившись за дуло автомата, он рванул его в сторону, сорвав с плеча сержанта.
Вскочив на ноги, Полунин снова ударил ребром ладони, на сей раз по шее, автоматчика, и тот рухнул на пол, потеряв сознание.
Заслышав шум за спиной, усатый в этот момент развернулся и получил ногой в живот.
Несмотря на то что Полунин сильно смягчил удар, притормозив движение ноги в последний момент, сержант с ревом перегнулся пополам и ткнулся лицом в пол. Опешивший дежурный машинально потянулся к пульту.
– Сиди смирно, – крикнул Полунин, направив на него дуло автомата.
Милиционер поднял вверх обе руки, в одной из которых была зажата пачка «Беломора». Из нее ему на голову посыпались сигареты.
Полунин подошел к входной двери и, приоткрыв ее, огляделся. На улице не было ни души. Едва-едва начало светать. Распахнув дверь, Полунин выскочил на улицу, бросившись бежать в указанную сержантом сторону.
Синие «Жигули» пятой модели действительно стояли метрах в пятидесяти от входа, за рулем сидел какой-то мужчина.
Едва Полунин прыгнул на пассажирское сиденье, мужчина нажал на педаль акселератора, и «жигуленок», сорвавшись с места, помчался на высокой скорости прочь от отделения РОВД, в котором уже наверняка была поднята тревога.
Проехав три или четыре квартала по улице и свернув за угол, мужчина резко остановил машину и, открыв дверь, скомандовал:
– Быстро за мной.
Оба пассажира вылезли из машины и, перебежав на противоположную сторону улицы, уселись уже в белую «Волгу» с тонированными стеклами.
Шофер, едва усевшись за руль, взял стоявшую на панели приборов мигалку синего цвета и, высунув ее в окошко, прикрепил к крыше автомобиля.
– Ну вот, теперь нас вряд ли остановят, – спокойным, мелодичным баритоном произнес мужчина, плавно трогаясь с места.
Полунин только теперь смог спокойно и внимательно рассмотреть своего попутчика.
Это был достаточно молодой, не более сорока лет, мужчина, высокий, худой, аккуратно подстриженный, с приветливым лицом и внимательными зелеными глазами. Он был одет в песочного цвета летний костюм и белую рубашку.
На Полунина он почти не смотрел, наблюдая за дорогой, однако Владимир был уверен, что попутчик ни на секунду не выпускает его из вида.
– У меня есть возможность задать какие-либо вопросы? – спросил Полунин.
– Только самые общие, – ответил мужчина.
– В таком случае, простите, с кем имею честь говорить?
– Николай Иванович, – ответил собеседник Полунина.
