Алистер Маклин - «Ураган» с острова Наварон
— Что будем делать, сзр? — шепотом спросил Рейнольдс у Мэллори.
— А ничего. Это — забота Андреа.
— Андреа? Один? Разве в одиночку справится? — негромко произнес Гроувз.
Мэллори вздохнул. — Скажите им, капрал Миллер.
— Не хотелось бы. Но раз вы приказываете… Дело в том, — мягким голосом продолжал Миллер‚ — что Андреа неплохо справляется с такими поручениями.
— Мы тоже, — сказал Рейнольдс. — Мы — командос. Нас специально обучали этому.
— И обучили первоклассно, не сомневаюсь, — одобрительно проговорил Миллер. — Еще лет шесть практики и шестеро таких, как вы, может быть, сумеют потягаться с ним. Хотя я сильно сомневаюсь. Уже нынче ночью, до утра, вы убедитесь — не в обиду вам будь сказано, сержанты, — что вы — кроткие овечки по сравнению с волком. — Миллер умолк и добавил угрюмо: — Вроде тех, кто сейчас находится в радиорубке.
— Вроде тех, кто…— Гроувз резко обернулся. — Андреа? Его нет. Я не заметил, как он ушел.
— Этого никто никогда не замечает, — пояснил Миллер. — А те бедолаги так и не успеют его рассмотреть. — Он взглянул на Мэллори. — Пора однако.
Мэллори посмотрел на светящийся циферблат. — Половина двенадцатого. И впрямь пора.
Наступило минутное затишье, прерываемое лишь беспокойными движениями лошадей, стоявших на привязи в лесу. Затем раздалось приглушенное восклицание Гроувза, рядом с которым из темноты возник Андреа. Мэллори поднял голову.
— Сколько? — спросил он.
Андреа поднял два пальца и, неслышно ступая, двинулся в лес, к лошадям. Остальные поднялись и последовали за ним. Гроувз и Рейнольдс обменялись взглядами, красноречивее любых слов говорившими, что насчет Андреа они, пожалуй, ошибались еще более, чем совсем недавно насчет Мэллори.
В тот момент, когда Мэллори и его товарищи вновь седлали лошадей неподалеку от лагеря Нойфельда, над хорошо освещенным аэродромом заходил на посадку «Уэллингтон», над тем самым аэродромом, с которого менее чем сутки назад вылетел Мэллори со своими людьми. Термоли. Италия. Самолет идеально приземлился и еще бежал по полосе, как навстречу ему выехала армейская передвижная радиостанция, сопровождавшая «Уэллингтон» несколько последних сот ярдов. В кабине грузовика находились два пассажира, легко узнаваемых с первого взгляда: рядом с водителем сидел капитан Йенсен, всем своим обликом‚ включая превосходную бороду, напоминавший классического пирата, а заднее сидение занимал генерал-лейтенант британской армии, с которым Йенсен еще недавно расхаживал взад-вперед по штабному кабинету в Термоли.
Самолет и грузовик остановились одновременно. Йенсен, проявляя удивительную ловкость для человека столь внушительной комплекции, легко спрыгнул на землю и быстрым шагом пересек полосу, подойдя к самолету как раз в тот момент, когда распахнулся люк, выпуская первого пассажира — усатого майора. Йенсен движением головы указал на бумаги, зажатые в руке майора, и коротко спросил:
— Для меня?
Майор несколько опешил, затем холодно кивнул, явно раздосадованный столь неприветливым приемом, оказанным человеку, вернувшемуся из плена. Йенсен, не говоря ни слова, забрал бумагу, вернулся в кабину «джипа», достал фонарик и бегло ознакомился с содержанием документов. Он задвигался на своем сидени и и обернулся к радисту, расположившемуся рядом с генералом. — Маршрут прежний. Мишень та же. Приступить к исполнению! — Радист заработал ключом.
Милях в пятидесяти к юго-востоку, в районе Фоджии, где размещалась база тяжелых бомбардировщиков британских ВВС, над взлетными полосами раздавался, усиленный эхом, гул многих десятков заведенных двигателей. Здесь, в западной части основного аэродрома, выстроились, готовые к взлету, несколько эскадрилий тяжелых бомбардировщиков «Ланкастеров», ожидавших приказа. Ждать пришлось не долго.
Посреди летного поля на краю основной взлетно-посадочной полосы стоял «джип», точь-в-точь такой же, как и тот, в котором находился в Термоли капитан Йенсен. На заднем сидении расположился радист в наушниках, склонившийся над рацией. Выслушав сообщение, он поднял глаза и будничным голосом произнес:
— Инструкции остаются в силе. Приступить к исполненнию!
— Инструкции остаются в силе, — повторил капитан с переднего сидения. — Приступить к исполнению! — Он потянулся к деревянному ящику, достал три ракетницы и выстрелил из каждой по очереди в сторону взлетной полосы. Сигнальные ракеты описали в небе три ярких дуги — зеленую, красную, и вновь зеленую. Гул над аэродромом стремительно нарастал, и вот уже с места сдвинулся первый «Ланкастер». Спустя несколько минут взлетел последний самолет, устремившись в темное вражлебное ночное небо Адриатики.
— Кажется, я уже говорил, что они — мастера своего дела, — заметил, устроившись поудобнее, Йенсен, обращаясь к генералу. — Наши друзья из Фоджии уже в пути.
— Мастера своего дела. Возможно. Не знаю. Но за то мне доподлинно известно, что эти чертовы дивизии все еще стоят на линии Густава. Час «Икс» начала прорыва линии Густава…— он взглянул на часы, — ровно через тридцать часов.
— Времени достаточно‚ — с уверенностью сказал Йенсен.
— Хотелось бы разделить вашу безмятежную уверенность.
Йенсен весело ему улыбнулся. В ту же секунду «джип» тронулся, и Йенсен отвернулся, глядя перед собой. Улыбка тотчас же сошла с его лица, и он забарабанил пальцами по соседнему сидению.
Когда Нойфельд, Дрошни и их люди галопом прискакали в лагерь, из-за туч снова выглянула луна. В бледном лунном свете тяжело дышащие лошади, покрытые хлопьями пены, выглядели странными, фантастическими существами. Нойфельд соскочил на землю и обратился к сержанту Баеру.
— Сколько лошадей осталось в конюшне?
— Двадцать. Около того.
— Быстрее. Необходимо столько же людей. Седлать лошадей.
Нойфельд жестом подозвал Дрошни, и они вместе побежали к радиостанции. Дверь была распахнута — зловещий знак в столь морозную ночь. За десять футов до двери Нойфельд выкрикнул:
— Соединитесь с мостом на Неретве! Немедленно! Передайте генералу Циммерманну…
На пороге он резко остановился, рядом с ним застыл Дрошни. Их лица, уже второй раз за этот вечер, окаменели.
В хижине горела единственная маленькая лампа, но и ее света оказалось достаточно. На полу в нелепых позах лежали двое — один на другом. Сомнений не возникало — оба были мертвы. Рядом с ними валялись искалеченные останки того, что еще недавно являлось передатчиком: оторванная передняя панель и вдребезги разбитое содержимое. Нойфельд энергично потряс головой, словно отгоняя наваждение, и отвел взгляд в сторону.
— Я знаю, чьих это рук дело, — тихо произнес он.— Это тот, громила.
— Громила, — согласился Дрошни. На его лице появилось подобие улыбки. — Вы не забудьте своего обещания, гауптман Нойфельд? Насчет громилы — он мой.
— Вы его получите. Пошли. Они опередили нас на считанные минуты.
Выйдя из хижины, они бегом направились туда, где сержант Баер и группа солдат седлали лошадей.
— Никаких винтовок, — прокричал Нойфельд. — Только автоматы. Предстоит жаркая схватка. И еще, сержант Баер…
— Да, гауптмаи Нойфельд?
— Предупредите людей: пленных не брать.
Лошади Мэллори и его спутников, почти неразличимые в плотных клубах пара, поднимавшегося от их разгоряченных, взмыленных спин, явно выбились из сил и уже давно не бежали рысью, а еле передвигались на спотыкающихся ногах. Мэллори взглянул на Андреа. Тот кивнул и ответ и сказал:
— Согласен. Пешком мы дойдем быстрее.
— Кажется, я старею, — произнес Мэллори, и в его голосе задребезжали старческие нотки. — Что-то я сегодня плохо соображаю, верно?
— Не понял.
— Лошади. У Нойфельда и его людей будут свежие лошади из конюшни. Нам следовало бы их убить или, по крайней мере, увести.
— Это не от старости, а от недосыпа. Я тоже как-то недодумал. Всего не предусмотришь, мой Кийт. — Андреа остановил лошадь и собрался спрыгнуть на землю, как вдруг его внимание привлекло что-то ниже по склону. Он показал пальцем вперед.
Спустя минуту они подъехали к узкой железнодорожной колее, типичной для центральной Югославии. На этой высоте снег сошел, и они увидели, что колея заросла травой, а сами рельсы заржавели, но, тем не менее, узкоколейка находилась в удовлетворительном состоянии. Без сомнения, это была та самая колея, которая попалась им на глаза утром, когда, возвращаясь из лагеря майора Брозннка, они сделали привал, чтобы получше рассмотреть зеленые воды Неретвы. Однако внимание Мэллори и Миллера было приковано не к самои колее, а к отходящей от нее ветке и к миниатюрному паровозу, стоявшему на ней. Паровоз сплошным слоем покрывала ржавчина, и выглядел он так, будто простоял здесь без движения с самого начала войны.
