Владимир Дудченко - Война на истощение

— Ей Богу, мужики, — произнес Субботин, — лучше там, наверху что-то делать, чем здесь ждать, хрен знает, чего…

— Ни чего-чего, а смерти, — уточнил Романенко. — На африканских подступах к Советскому Союзу. — Он покачал головой. — Просто поражаюсь хитрожопости некоторых товарищей: Чеботарь успел в отпуск слинять, Кузакин вовремя заболел…

— Товарищ подполковник, не надо, — подал голос Полещук. — Они ничего не могли знать. А Саша Кузакин действительно болеет, с кем не бывает…

— Эх, Полещук, сейчас бы спиртика твоего госпитального! — сказал Субботин и расправил плечи. — Жахнул бы стакан неразбавленного для снятия стресса. — А потом пусть извлекут из-под обломков… — И он заржал.

— Может, действительно вылезем наверх, мужики? — раздался чей-то голос. — Вроде, не бомбят самураи. Опять же надо подсоветных проверить, не обделались ли боевые друзья?

Все посмотрели на молчавшего Чапая, который остался за старшего в группе бригадных советников. Хоменко глянул на троицу переводчиков, сидевших в углу блиндажа, и сказал, обращаясь к Полещуку:

— Саша, подойди.

— Да, Василь Иваныч.

— В общем, так. Выходишь, осматриваешься, оцениваешь обстановку, и мигом обратно. Понял?

— Так точно.

— Выполняй!

Через пять минут русские советники разбрелись по своим подразделениям. Связи с командованием дивизии и Каиром по-прежнему не было. Полещук и Хоменко стояли возле блиндажа и молчали. В направлении Суэца виднелись дымы, оттуда доносились характерные звуки бомбежки.

— Вот сволочи, который час бомбят, — сказал Хоменко, качая головой. — Твою мать…

— Пожрать бы сейчас, Василь Иваныч, — по-своему отреагировал Полещук. — С утра маковой росинки во рту не было…

— Ладно, пошли к кашеварам, — согласился тоже голодный Хоменко. — Уж лепешка-то у них точно завалялась. А чай он и в Африке чай.

А Саша Полещук в это время вспоминал Тэту Эстатопуло, ее восхитительное тело с шелковистой кожей, высокую грудь, зовущие глаза, ее… Он прикидывал, сможет ли встретиться с гречанкой в те дни, когда она прилетает в Каир. Ведь сегодня четверг, тот самый день, когда все русские обычно выезжают на отдых в столицу. Израильтяне ломали все его планы.

… Под вечер Полещука разыскал запыхавшийся солдат-посыльный из штаба бригады.

— Мистер Искяндер! Есть телефон! Требуют бригадного хабира! Срочно!

Полещук позвал подполковника Хоменко и они побежали в штабную мальгу. Полещук схватил трубку полевого телефона, назвал себя и, узнав голос дивизионного советника, передал трубку Хоменко.

— Да, товарищ генерал. Никак нет, не бомбили… Понял. Есть. Разрешите выполнять? Есть!

Хоменко воткнул трубку в телефонный аппарат и посмотрел на Полещука.

— Все, Саня, приплыли. Приказано переехать из Роды в населенный пункт Агруд, это севернее километров… Короче, не помню, нужна карта. Где-то между Суэцем и Исмаилией. Говорят, у египтян большие потери, опасаются за нашу жизнь… Дуй к арабам насчет машин. Забираем вещи и перемещаемся в этот сраный Агруд.

— Василь Иваныч, я не совсем понял, — спросил Полещук. — Вся бригада передислоцируется?

— Нет, только советники. Давай, Полещук, решай вопрос с транспортом. Валяй!

Поздним вечером группа советников и переводчиков бригады переехала в Агруд, маленькое заброшенное селение по дороге на Исмаилию. Разместились в каких-то хибарах. Там не было ничего, кроме голых железных коек с грязными подушками и ветхими, истончившимися от старости одеялами. С трудом отыскали кран с водой…

Ночью Полещук вышел на дорогу. Было темно, в обозримом пространстве ни единого огонька. Он поежился от холода — хоть и не русская, но все-таки скоро зима — поднял воротник куртки и подумал: «А где сейчас Тэта? Наверное, уже в Каире, сидит в баре, общается с каким-нибудь хлыщем… А я, как обычно, в дерьме. Обидно… Хорошо, хоть не бомбят…» Полещук закурил «Клеопатру», сунул руку в карман, и ему стало спокойно. «Браунинг» согревал больше, чем что-либо еще. Он вытащил пистолет, погладил его и сунул обратно в карман. Темнейшую египетскую ночь раскрашивали небесные светила. Ярко сияло созвездие Большой Медведицы…

Глава одиннадцатая

Как сообщил представитель командования вооруженных сил ОАР, вчера утром группа израильских самолетов попыталась нанести удар по египетским позициям, расположенным к западу от городов Суэц и Исмаилия. Однако огнем египетской ПВО израильские самолеты были отогнаны.

Вскоре после этого неудавшегося налета израильской авиации египетские истребители-бомбардировщики группами по 8–12 самолетов с бреющего полета нанесли удар по позициям израильтян к востоку от городов Исмаилия и Эль-Кантара. Противнику был нанесен большой ущерб в живой силе и технике.

Ответ проверки твоего источника положительный, — сказал резидент ГРУ Иванов. — Чист твой Полещук аки белый лист. Короче, Центр не возражает против его привлечения.

— А я и не сомневался, — ответил Озеров. — Проблема лишь в том, чтобы подписать его на сотрудничество с нами. И, кроме того, он работает далеко от Каира.

— Тащи его сюда, — сказал Иванов. — Мы поможем. Какой нормальный переводчик откажется работать в столице?

— В том то и дело, Сергей Викторович, что Полещук в этом отношении не совсем нормальный.

— То есть? — удивился Иванов.

— Насколько я его знаю, он всегда устранялся от «паркетных» вариантов, считая, что служба на Суэцком канале — самое то для офицера, переводчика-арабиста.

Военный атташе Иванов снисходительно посмотрел на Озерова и улыбнулся. Он встал со стула, походил по кабинету, потом вернулся на свое место и закурил.

— Не думаю, чтобы твой подопечный был полным идиотом. Голова-то у него есть, надеюсь. Значит должен сотрудничать с нами. Это — аксиома, Валерий Геннадьевич. Работайте, дорогой мой. Нам нужен выход на генерала Хамди. Хоть в лепешку расшибитесь! Мы теряем время! Кстати, насчет оперативного псевдонима вашего Полещука.

— Я думаю… «Стрелок». — Сказал Озеров. — Разряд по стрельбе, отец служит на курсах «Выстрел»…

— Согласен. Квейс — хорошо. Привлекайте товарища.

— Легко сказать… — задумчиво произнес Озеров, — это еще как получится. Очень уж непрост этот наш будущий «Стрелок».

— Тем не менее, подготовьте план оперативного использования. Кстати, Валерий Геннадьевич, чуть не забыл. — Иванов направился к встроенному шкафу. — Виски, водка, сигареты — не экономьте на всем этом, ради Бога. Обеспечьте Полещука и его связи. — Он приоткрыл дверцу шкафа. — Ну, говорите, что мне вытаскивать. Это, так сказать, в дополнение к вашим оперативным расходам.

— Обижаете, Сергей Викторович. — удивился Озеров. — Я все-таки в торгпредстве работаю. Этого добра у нас, как говорится, «куры не клюют». Полещуку я уже передал кое-что, а его связь — этот комбат Сафват, хоть и выпивоха, но мужик очень богатый. — Озеров усмехнулся. — Для него и десять ящиков виски не проблема.

— Виски это не «Столичная», — парировал Иванов. — Хрен он здесь ее достанет. Даже при всех его деньгах.

Ни Иванов, ни Озеров, разумеется, не знали, что лейтенант Полещук еще не скоро появится в Каире. Попытки резидентуры через своих людей выйти на аппарат генерала Катушкина и под благовидным предлогом вызвать переводчика в столицу заканчивались безуспешно. Обстановка на Суэцком канале резко обострилась и еженедельные выезды советским офицерам, находящимся в войсках, были временно запрещены. А раскрывать свои планы офицеры ГРУ не имели права. Даже перед генерал-полковником Катушкиным.

…Покинутые жителями дома неподалеку от развалин цементного завода, несмотря на солнечный день, выглядели страшновато. Полещук обошел воронку перед крайним домом и посмотрел на окна. Некоторые, особенно на первом этаже, зияли дырами, на других, повыше, висели полусорванные взрывной волной решетчатые деревянные ставни. Он вошел в подъезд. Пахнуло пылью и запустением. Полещук пнул ногой консервную банку и дернул за ручку дверь ближайшей квартиры. Дверь со скрипом отворилась.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — крикнул Полещук и вошел в квартиру. — Ответом было молчание. — Але, вашу мать, не молчите! — Он замер и прислушался.

Тишина, никого нигде не было. Полещук посмотрел на стену, увешанную детскими рисунками, и шагнул в другую комнату. Обследовав почти всю квартиру и не найдя ничего, а точнее вентилятора, который был главной его целью, Полещук пошел к выходу.

— Стэна! — внезапно зарычал кто-то на арабском языке с акцентом. — Ирфаа йадак! Арми![75]

Полещук сунул руку в карман, но, поняв, что не успеет достать пистолет, молча поднял руки, и посмотрел в сторону выбежавшего из комнаты человека. Человек повел дулом автомата — лежать!