Михаил Нестеров - Убить генерала
— Как в биатлоне? Любопытно. — Терехин черкнул на бумаге: «биатлон» и дважды подчеркнул. Нашел повод, чтобы подколоть дважды раненного телохранителя: — А лыж на твоем биатлонисте не было? Шучу. Значит, на твой взгляд, это была хорошо сработанная пара.
— Да. Они понимали друг друга с полуслова. Основной стрелок крикнул: «На землю!» Его напарник тут же повалился в сторону. И сразу же прозвучал второй выстрел. Больше я ничего не помню. Хотя не мог сразу отключиться. Провал. Но минут пять я точно был в сознании.
Терехин задал еще несколько вопросов, пока наконец ему не напомнили, что время истекло. Он пожал руку Гордееву чуть повыше локтя и подбодрил кивком: «Выздоравливай».
* * *В данное время Николай выбрал для себя пассивную роль наблюдателя, отдав инициативу своему младшему товарищу — тридцатилетнему майору Вадиму Соловьеву. Человеку вспыльчивому, что пока было на руку оперативной группе полковника Терехина.
Одетый в рубашку с закатанными рукавами, с оперативной кобурой под мышкой, Соловьев вымотался за последние два часа, взмок и напирал, отчаявшись получить правдивые показания, переубедить инструктора. Любимым словом Вадима было «твердолобый», и он оперировал им как тараном.
Он сидел на краю своего рабочего стола. Правая нога, как маятник, отмеряла терпение майора ФСБ, и оно с каждым махом подходило к неминуемому концу.
— Андрей, посмотри мне в глаза. Мы должны прийти к какому-то мнению еще до того, как тобой займется шеф. Нет, руки тебе выкручивать не станут, но разговор с директором может стать последним для тебя. Шефу не нравится тишина. Отвечай, кто был твоим напарником? Кто работал с тобой в паре? Андрей, мы хотим помочь тому человеку. Он снова может влипнуть в дерьмо. Либо его втянут в очередную провокацию, либо он сам натворит глупостей. Он младше тебя. Он один из твоих курсантов? Какого года выпуска? Этого, позапрошлого? Андрей, не тяни время. Ты видишь, мы все равно возьмем его. А начнем мы с тех, кто только что уволился в запас. Сколько обычно курсантов в твоей группе — тридцать, пятьдесят? После убийства генерала Дронова все спецслужбы стоят на ушах, твоего напарника вычислят уже через час. А еще через полчаса возьмут. Если он окажет хоть малейшее сопротивление, его убьют. Если ты не думаешь о себе, то подумай о нем. У него же есть родители, невеста или просто подруга, друзья, ну? Какой же ты твердолобый!
Вадим махнул рукой, прошелся по кабинету и вернулся на свое место. Глянул на полковника Терехина, прятавшего улыбку. Незаметно передразнил его, отвернувшись: сморщился, как печеное яблоко, и прошлепал губами: «Мэ-мэ-мэ».
— Давай поговорим про твоего Хворостенко. Почему ты сдал его, заказчика, но не хочешь говорить про напарника? Он для нас — и для тебя в том числе — важнее, пойми ты, остолоп! Ты сам привел доказательства провокации: твой Хворостенко должен был взять вину за убийство Дронова на себя, так? Но он этого не сделал. И не сделает. Ты так был уверен в нем, что обыкновенно сдал его. Таков был ваш план? Это он предложил тебе такой ход? Мол, побереги себя, если тебя возьмут, сразу вали все на меня, а уж я-то не заставлю себя ждать. Где он? Где его признания? На, возьми пульт, пощелкай клавишами, найди хоть одну новостную программу, где идет саморазоблачение твоего благодетеля. Хочешь чаю, кофе? Водки, может быть, пива?
— Я бы выпил водки.
На вопрошающий взгляд Вадима полковник Терехин кивнул.
— Ну вот и хорошо, — одобрил Соловьев. — Сейчас принесут хорошей водки — «Абсолюта». Выпьешь столько, сколько сможешь — но с небольшими перерывами. Паузы мы будем заполнять тем, что я буду спрашивать, а ты отвечать. Если нам понравятся твои ответы, мы по-думаем, как оформить тебе явку с повинной.
В кабинет вошел оперативник и положил перед Соловьевым несколько снимков. Что-то коротко шепнул ему на ухо. Вадим энергично покивал и отослал коллегу. Разложив перед Проскуриным фотографии, он сказал:
— Взгляни-ка на эти снимки, Андрей, и скажи, нет ли среди этих людей твоего Хворостенко.
Капитан уверенно показал на крайний правый снимок:
— Это он.
Майор взял фото и подошел к рабочему столу начальника. Терехин покивал и сверился с пояснительной запиской: «Полковник Хворостенко Юрий Александрович. Исполнял обязанности военного прокурора в Главной военной прокуратуре до 1996 года».
В это время вошел еще один опер. Он вынул из пакета запотевшую бутылку водки, демонстративно сорвал акцизную марку, открыл крышку. Взял с подноса стакан и налил половину. Андрей выпил.
— Ладно, — пошел на уступки Соловьев. Точнее, он изменил тактику допроса. — Не хочешь говорить про своего напарника, отвечай про Хворостенко. Для начала назови адрес, где вы встречались. Кстати, твой напарник тоже приходил по этому адресу?
— Да.
— И его зовут?
— ...Виктор Крапивин.
Вадим Соловьев чуть ли не залился краской.
— Андрей! — воскликнул он. — Как же ты мог скрывать такое имя!
Ровно через сорок минут имя второго снайпера прогремело на всю страну и ее окрестности. Мало того, Россия узнала убийцу генерала Дронова в лицо.
* * *Из обрывочных репортажей и газетных статей Близнец понял, что следственные органы тщательно скрывают истинную причину покушения. Все, что говорит на следствии Проскурин, скрывается от прессы. И это понятно: заявление капитана вызвало бы шок. Но как бы то ни было, участь капитана решена, его будут колоть, чтобы выйти на заказчика. Крапивин удивлялся: почему молчит полковник Хворостенко? Он обещал, что возьмет убийство Дронова на себя. Нет, он в последний момент передумал: возьмет ответственность. Что не одно и то же. Пришла вызывающая дрожь мысль: Хворостенко взяли. Уже взяли. Потому-то и нет от него никаких заявлений. И не будет.
Не успел.
У Виктора был единственный способ проверить свою догадку. Но то было рискованное мероприятие: наверняка за квартирой Хворостенко установлено наблюдение. С нее теперь опера глаз не спустят, будут просеивать по принципу: всех впускать, никого не выпускать. И все же рискнуть придется.
Не успел...
Не успел полковник. Может, оттого, что Андрей Проскурин заговорил чуть раньше? Ведь ему при любом раскладе не резон скрывать имя человека, стоявшего за покушением на генерала Дронова. А это уже провал операции. Генерал мертв, мертвы и мотивы преступления.
Наблюдение. Чему-чему, а этому искусству Близнец был обучен.
Дом прокурора Хворостенко. Окна его квартиры. Окна в соседнем доме, откуда могли наблюдать оперативники. Редкие машины, стоящие на обочине раздолбанной дороги, открытые ворота гаражей, распахнутые двери сараев.
Сараев вокруг хватало. Разные по величине, они лепились друг к другу. Одна крыша со скатом на одну сторону, другая на противоположную. Один из шпал, другой из кирпича. Один обит дощечками от тарных ящиков, другой — ржавым листовым железом. Возле каждого кучи чужого мусора — сосед валит на территорию соседа. У первого, считая справа от дороги, сарая собрались несколько человек. Сидят на корточках, пьют пиво из горлышка, потягивают сигареты. Все местные — тут даже думать не надо, не то что вычислять. Дело не в одежде, жестах и позах, а в одинаковых отсутствующих взглядах. Ни один самый опытный оперативник не сумеет набросить на себя эту жутковатую маску.
Близнец купил в киоске бутылку водки и прошел мимо парней. Но вернулся. Засветив горлышко «Столичной» из-под ветровки, кивнул на двухлитровый баллон пива:
— Запить не найдется? Денег на закуску не хватило. Даже жвачки нету.
— Конечно, присоединяйся, брат. — Старший из этой компании не обрадовался халяве, как-то действительно по-братски посочувствовал незнакомцу, равнодушно, без алчного блеска в глазах.
— Меня Виктором зовут.
Прозвучали имена:
— Коля.
— Володя.
— Санек.
Стакан нашли быстро — но без суеты. Парень лет двадцати пяти, назвавшийся Володей, сходил домой и прихватил закуски: нарезанный хлеб и пару плавленых сырков.
— Водка хорошая, не паленая, — определил Николай, покрутив в руках бутылку. — В матвеевском киоске покупал?
— Не знаю. Правый с краю, — показал Крапивин.
— Матвеевский, — утвердительно кивнул Николай. — В открытую торгует водкой, заметил? Раньше Матвей в нашем доме жил, потом забурел, хату в центре купил, переехал. Знает: если кто-нибудь здесь траванется, ему башку открутят. Давай, брат, поднимай первый. Пивом не запивай — тяжело будет, просто хлебом закуси. Володь, принеси водички.
Близнец выпил. Долго судорожно сглатывал. Не пришлось подыгрывать: водка была тепловата и натурально не пошла. Он успел забежать за угол сарая, и его вырвало. Коротко. Тошнотворной водкой, ожегшей гортань.
Когда он вернулся, парни уже выпили и жевали бутерброды с сыром.
— Остынь минут пять, — предложил Николай. — Потом снова выпьешь. Тебе уже легче, правда? — Он заглянул в покрасневшие глаза Виктора и дружески похлопал его по плечу. — Ты не местный? Мы тут всех знаем.
